Фрэнк Герберт - Дюна
— Милорд?
Герцог поджал губы.
— Кто удивится, если здания складов будут случайно разрушены? — он поднял руку, не давая Хайвату сказать. — Плевать мне на неприкосновенность императорских территорий. Императору только на руку, если мы заставим Харконненов немного подергаться. Пусть барон посмеет рот раскрыть, ему придется признаться, что он делал запрещенные законом накопления!
Хайват покачал головой.
— Для этого придется выделить несколько офицеров, мой господин.
— Возьмем у Дункана. А может, кое-кто из вольнаибов захочет совершить межпланетное путешествие? Подумай, как насчет небольшого набега на Гиду Приму? Неплохой тактический ход, а, Суфир?
— Как прикажете, милорд, — Хайват повернулся, чтобы идти.
Герцог ясно видел, что старик нервничает. Думает, будто я ему не доверяю. Наверняка знает, что я получил дополнительную информацию о предателе. Надо поскорее его успокоить.
— Суфир, — сказал он, — ты принадлежишь к одним из немногих, кому я доверяю полностью. Давай-ка обсудим еще кое-что. Ты знаешь, как тщательно мы всегда отбирали людей, чтобы к нам не затесался предатель. Но я получил два новых донесения.
Хайват обернулся и пристально посмотрел на герцога. Лето пересказал ему все, что услышал от Поля. Но ментат, вместо того чтобы войти в свой рабочий транс, еще больше смутился.
Герцог изучающе оглядел его и наконец сказал:
— Ты что-то скрываешь, старина. Мне следовало бы об этом догадаться еще по тому, как ты нервничал на совещании. Боялся брякнуть что-то лишнее?
Малиновые от сока сафо губы ментата вытянулись в тонкую прямую ниточку, от которой разбежались крохотные морщинки. Он заговорил, но лицо его по-прежнему казалось неподвижной маской:
— Милорд, я не знаю, как мне к этому подступиться.
— Как-нибудь подступись, Суфир, — усмехнулся Лето. — Мы друг от друга чего только не слышали. Уж ты-то, кажется, можешь позволить себе говорить все что угодно.
Хайват продолжал рассматривать его в упор, размышляя про себя: За это я его больше всего и люблю. Это воистину человек чести, и он заслуживает самого преданного к себе отношения. Почему я вынужден делать ему больно?
— Ну?
Хайват пожал плечами.
— У нас имеется записка, вернее, обрывок. Мы перехватили ее у харконненского связного. Она адресована агенту по кличке Парди. У нас есть основания полагать, что Парди — главный резидент всей харконненской агентуры. Записка может иметь огромное значение… или вообще не иметь никакого. Все зависит от того; как ее толковать.
— И каких, же деликатных вопросов касается ваша записка?
— Не записка, милорд. Всего лишь фрагмент. Это был минимический фильм с прикрепленной к нему капсулой самоликвидации. Мы остановили действие кислоты и не допустили полного разрушения. Сохранилась только часть текста, но исключительной важности.
— Я слушаю.
Хайват потер пальцами губы.
— Текст таков: «…ето никогда не заподозрит, что угроза исходит от столь любимых им рук. Уже одно; это будет для него, смертельным ударом». Записка скреплена личной печатью барона. Подделка, исключается, я сам проверял.
— Стало-быть, ты подозреваешь… — заговорил герцог ледяным голосом.
— Я готов скорее отрубить себе руки, милорд, чем сделать вам больно. Но если это…
— …Леди Джессика, — оборвал его герцог, чувствуя, что ярость переполняет его. — А что удалось выжать из этого Парди?
— К несчастью, когда мы перехватили связного, Парди уже не было в живых. Связной, я думаю, ничего не знал о содержании записки.
— Несомненно.
Герцог покачал головой, пытаясь привести в порядок мысли: Что за грязное дело! Это просто немыслимо. Я знаю свою славную девочку.
— Милорд, если…
— Нет! — рявкнул герцог. — Это какая-то ошибка.
— Тем не менее мы не можем пренебрегать этим фактом, милорд.
— Мы вместе уже шестнадцать лет! У нее было без счета возможностей для… К тому же ты сам проверял ее и заодно весь Бен-Джессерит!
Хайват горько ответил:
— Увы, я не всесилен.
— Говорю тебе, это невозможно! Харконнены хотят погубить род Атрейдсов — меня и Поля. Недавно они уже попытались. Ты можешь представить себе женщину, умышляющую против собственного сына?
— Возможно, она ничего и не замышляет против своего сына. А вчерашнее покушение — всего лишь ловкий трюк.
— Тележало? Исключено.
— Мой господин, считается, что она не знает своих родителей. А если знает? А если, скажем, она — сирота, причем сирота по вине Атрейдсов?
— Она бы давно что-нибудь сделала. Яд в вине или удар стилетом однажды ночью… Уж ей-то это было бы проще простого.
— Харконнены хотят погубить вас, милорд. Это совсем не то же самое, что убить. Кровомщение — наука тонкая, не то что простая вендетта.
Герцог закрыл глаза. Он сгорбился и казался усталым и постаревшим. Не может быть, думал он. Эта женщина открыла мне свое сердце.
— Можно ли вернее погубить человека, чем внушить подозрение к тем, кого он любит? — прошептал он.
— Такой вариант мы тоже учли. Тем не менее…
Герцог открыл глаза. Он смотрел на верного ментата и думал: Пусть подозревает. Подозревать — его ремесло, а не мое. Лучше сделать вид, будто я поверил ему, чтобы он не утратил бдительность в следующий раз.
— И что же ты собираешься делать?
— Прежде всего обеспечить постоянное наблюдение, милорд. С нее ни на минуту нельзя спускать глаз. Я позабочусь, чтобы у моих людей не возникало никаких препятствий. Для этой работы идеально подошел бы Айдахо. Через неделю или около того мы постараемся его отозвать. У меня есть молодой парень, которого мы как следует натаскали. Он прекрасно сможет заменить Дункана у вольнаибов. Очень способный дипломат.
— Смотри, с вольнаибами нужно тонкое обращение.
— Не беспокойтесь, мой господин.
— А что насчет Поля?
— Пожалуй, придется предупредить доктора Юха.
Лето повернулся к Хайвату спиной.
— Я во всем полагаюсь на тебя, Суфир.
— Постараюсь оправдать ваше доверие, милорд.
На это в самом деле можно рассчитывать, подумал герцог. Не оборачиваясь, он сказал:
— Я хочу развеяться. Если буду нужен, то я в пределах здания. Пусть часовые…
— Милорд, перед тем как вы уйдете, я хотел бы показать вам фильм. Это первый, пока еще общий обзор религии вольнаибов. Если изволите вспомнить, вы просили меня подготовить доклад на эту тему.
Герцог немного помедлил.
— Это может обождать?
— Разумеется, милорд. Да, вы еще спрашивали, что они тогда орали. Слово «Махди». Оно относилось к молодому господину. Когда они…
— К Полю?
— Да, милорд. У них есть легенда, пророчество, если угодно, что к ним должен прийти вождь, сын бен-джессеритки, который дарует им подлинное освобождение. Обычные мессианские представления.
— Они приняли Поля за этого… этого?..
— Они только надеются, милорд, — Хайват протянул ему капсулу с фильмом.
Герцог взял ее и сунул в карман.
— Посмотрю попозже.
— Конечно, милорд.
— Сейчас мне нужно время… подумать.
— Да, милорд.
Лето глубоко, тяжело вздохнул и вышел. Закрыв за собой дверь, повернул направо, заложил руки за спину и отправился бродить по коридору. Он совершенно не замечал, куда идет: коридор, лестница, вестибюль, балкон, опять коридор. Люди вытягивались перед ним в струнку и отходили в сторону, давая дорогу.
Через какое-то время он снова оказался в конференц-зале. Там было темно, на столе спал Поль, укрытый плащом часового, под головой — солдатский вещмешок. Стараясь не шуметь, герцог прошел на балкон, который выходил на летное поле. На балконе, в углу, стоял часовой. В свете далеких огней космодрома он узнал герцога, отдал честь и замер по стойке смирно, ожидая приказаний.
— Вольно, — пробормотал Лето. Он прислонился к холодным балконным перилам и наклонился вниз.
Пустыня терялась в предрассветных сумерках. Он поднял глаза. Прямо над ним, как блестки на темно-синей шали, сверкали звезды. На юге, над самым горизонтом, светилась сквозь тонкую дымку вторая луна. Она словно смеялась над ним — презрительная, холодная, недоверчивая.
Герцог смотрел, как она опускалась за утесы Большого Щита, обливая их льдистым блеском. Она исчезла, и показалось, будто стало совсем темно и холодно. Лето поежился.
Гнев молнией сверкнул в его мозгу.
Больше я никогда не позволю Харконнену охотиться на меня и устраивать засады. Тоже мне, ходячая куча дерьма с куриными мозгами! Подлый палач! Тебе не удастся выжить меня отсюда. С неожиданной печалью ему подумалось: Мне нужны зоркие глаза и острые когти, как ястребу среди мелких пташек. И его пальцы неосознанно погладили ястребиный хохолок, вышитый на левом кармане.
