Лаурелл Гамильтон - Дурман
Лицо Велека сморщилось и осветилось красным. Джорди пожалел, что не может видеть, что происходит с лицом, но ему показалось, что инженер нахмурился.
Крашер приблизилась к ним, и Джорди был благодарен ей, что она прервала этот разговор.
– Вы правы, Джорди. Этот двигатель живой. Весь корабль живой. Его клеточная структура очень похожа на клеточную структуру самих милгиан. – Она обернулась к Велеку. – Ваши строительные материалы содержат биологические клетки?
– Я не понимаю вопроса, – снова нахмурился инженер.
– Ваши двигатели сделаны не только из металла. Они содержат живые ткани, верно?
– Верно. – Голос прозвучал неуверенно, будто он сам отнюдь не был уверен в правильности этого утверждения.
– Я не могу понять, как они делают это, и что это значит, но весь этот корабль живой.
– Вы можете определить… травму? – спросил Джорди.
– Пока нет. Всё, что показывает сканер – это что металл содержит живую ткань. Я ещё даже не знаю, как он работает, не говоря уже о том, в чём проблема.
– Но это травма?
– Полагаю, понадобятся как медицинские, так и технические знания, чтобы исправить его.
– Велек, – сказал Джорди, – обладаете ли Вы, наряду с технической, медицинской квалификацией?
– Я говорю с двигателями, и они отвечают мне. – Казалось, он считал, что в его словах содержится исчерпывающий ответ.
– Но какова травма? Что случилось с двигателями?
– Они взорвутся через несколько часов, – сказал Велек.
– Это я понял, но почему они должны взорваться?
– Я не понимаю вопроса.
Велек выбрал не самый подходящий момент для того, чтобы стать непонятливым.
– Почему Вы уверены, что двигатели невозможно исправить?
– Их травма слишком серьёзна.
Джорди тряхнул головой. Это было всё равно, что говорить к стенке.
– Вы можете показать нам травмированный участок?
Несколько секунд Велек размышлял об этом.
– Могу.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Наконец, Джорди сказал:
– Не могли бы Вы показать нам это сейчас?
Велек повернулся и заковылял по коридору, казавшемуся слишком узким для его громоздкой фигуры. Сияющие серебристые выступы на стенах, казалось, уменьшались, когда Велек проходил между ними.
Перед гладкой серебристой стеной он остановился, провёл по ней ладонью на уровне груди. От его руки к стене словно прошла вспышка. Джорди смотрел, как стена раскаляется всё сильнее и сильнее, пока она словно не начала таять.
– Беверли, – шепнул он, – как стена выглядит сейчас?
– Она стала прозрачной, как стекло. За ней приборы и индикаторы.
– Это выглядело, будто тело Велека на миг стало частью стены, – кивнул Джорди. Температурные полосы были одинаковыми.
– Я не видела ничего подобного. Он просто провёл ладонью по стене, и она стала прозрачной.
– Это, – сказал Велек, – наша контрольная панель.
Джорди смотрел на остывающую на глазах стену, как на экран. Мигание индикаторов, вспышки, температурные полосы – всё было совершенно непонятным.
– Что Вы думаете, Беверли?
– Не знаю, что и думать. Это больше похоже на показания медицинских приборов, чем на контрольную панель. – Она указала на пульсирующий свет. – Это ритм работы сердца?
– Я не понимаю вопроса.
– Не могли бы Вы объяснить, что означают эти показания?
– Они означают, что двигатель взорвётся меньше, чем через три часа.
Джорди вздохнул, закрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти.
– Каким образом показания говорят Вам об этом, Велек? – Ему невольно захотелось произнести вместе с Велеком:
– Я не понимаю вопроса.
– Что ж, по крайней мере, не только я говорила сама с собой битый час, – заметила Беверли.
– Никогда не сталкивался с такими трудностями в общении. – сказал Джорди.
– Их капитан совершенно точно понимает, что я хочу сказать и чего я от него хочу. Он просто отказывается сделать это. Велек же… – Она не договорила. – Велек, есть ли другие инженера, с которыми мы могли бы поговорить?
– Большинство из них ранены. Когда мы все согласились, что это безнадёжно, я отправил их помогать пострадавшим. Я остался здесь, чтобы увидеть, насколько я смогу отсрочить неизбежное.
– Я не верю, что это неизбежно. Должен быть какой-то выход, – сказал Джорди.
– Я не могу понять вашей странной настойчивости в борьбе против действительности. Меньше, чем через три часа двигатель умрёт. Почему вы отказываетесь принять это?
Панель запульсировала ярко-красным. Стоявший спиной к ней Велек не заметил этого. Джорди напряжённо вглядывался в контрольную панель. Должна быть какая-то система в этих огоньках и вспышках. Не может не быть. Надо только её определить.
– Я не верю в безнадёжные сценарии, Велек. Это наша черта.
– Непонятная черта.
– Мы можем взглянуть на другие панели?
– Это главная панель. Я покажу вам то, что вы захотите увидеть.
– Нам надо увидеть больше, прежде чем мы сможем понять ваши двигатели, – сказал Джорди.
– Хорошо. – Он двинулся вдоль стены, на которой находилась первая панель, и под его рукой одна за другой стали возникать новые панели. Каждое такое появление сопровождалось тепловой вспышкой, а возможно, и обменом клетками. Джорди казалось, что… на какой-то миг рука сливалась со стеной. Доктор Крашер сказала, что для неё это выглядит иначе. Но вспышки были такими яркими, что ослепляли визор Джорди, и иллюзия слияния руки со стеной была весьма явственной.
Джорди приблизился ко второй панели. Она находилась примерно на уровне его глаз. Велек возвышался рядом, глядя на него сверху вниз. Джорди не мог ничего прочитать по выражению его лица, но милгианин буквально нависал над ним. Джорди хотелось сказать ему, чтобы он немного подвинулся, но это был его корабль и его двигатели. Джорди на его месте, скорее всего, тоже не позволил бы чужому расхаживать по инженерному отсеку без присмотра.
Джорди коснулся прозрачной панели. Наощупь она больше всего напоминала металл, но в неё чувствовалось тепло, будто за ней пульсировала кровь. Что служило горючим для милгианского корабля, что было его кровью, его жизнью? В самом ли деле корабль двигался потому, что он так хотел? Велек объяснял именно так, но Джорди не был уверен, что правильно задал вопросы. Но сколько он ни думал, лучших вопросов придумать не мог.
Никакой температурной полосы при его прикосновении к панели не было. Подражая милгианину, он коснулся пальцами мигающих огоньков, но поверхность оставалась гладкой и прохладной. Ни тепла, ни искр, ни малейшего изменения в непонятной последовательности цветов. Контрольные панели игнорировали его.
– Как сделать так, чтобы панели работали? – спросил Ла Форж.
– Надо провести по ним ладонью, и они узнают вас.
– Вы имеете в виду, узнают отпечатки пальцев или клетки?
– Клетки, – сказал Велек.
– Значит, я ничего не могу сделать с двигателями, потому что они меня не знают?
– Ваша рука для них чужая. В двигателе нет Ваших клеток. Но я буду делать всё, что Вам нужно. Вы только скажите.
Джорди со вздохом посмотрел на доктора. Доктор Крашер пожала плечами. У неё не было никаких подходящих идей.
– Хорошо, Велек, покажите мне систему регулирования подачи горючего.
– Горючего?
– Как вы определяете, сколько энергии получают двигатели?
– А, это здесь. – Он подвёл их к четвёртой панели. Она была смешанного красного и ярко-оранжевого цвета. Это была очень горячая ранель.
– Красный цвет обозначает полный резерв энергии?
– Да.
– А какой цвет при малом резерве?
– Синий.
Три вопроса, три ясных ответа. Похоже, дело сдвинулось с мёртвой точки.
– Какая панель показывает самочувствие двигателя?
– Здесь. – Последняя панель была мрачного тёмно-фиолетового цвета.
– Какого цвета должна быть эта пенель? Какой её нормальный цвет?
– Зелёный.
Либо ему удалось, наконец, найти подход к Велеку, либо Велек решился на сотрудничество. Джорди не задумывался, что именно. Перед ним был двигатель совершенно неизвестной системы. Он должен был разобраться в нём, найти неисправность и устранить её. И на всё про всё чуть больше двух часов. Джорди чуть заметно улыбнулся. Это было всё равно, что просить о чуде и надеяться, что просьба будет исполнена. Но главному инженеру Ла Форжу уже приходилась совершать такие чудеса. Удастся ли на этот раз?
Глава 12
Исполняющий обязанности посла Ворф стоял, глядя сверху вниз на телохранителя покойного генерала Алика. Идея допросить телохранителя принадлежала Бреку. По всем орианским законам телохранитель этот был уже всё равно, что мёртв. Если они хотят узнать у него что-нибудь, они должны поторопиться, пока он не выбрал способ свести счёты с жизнью.
