Стивен Эриксон - Врата Мертвого Дома
Позиция Дурных Псов скрылась под сплошной массой тел, в следующий миг упал их штандарт. В воздух взметнулись окровавленные скальпы, орошая землю алым дождём.
Колтейн продолжал сражаться среди последних инженеров и морпехов. Сопротивление продлилось всего лишь несколько мгновений. Воины Корболо Дома убили последних защитников, а затем набросились на самого Колтейна, погребли его под волной кровожадного безумия.
Огромный, утыканный стрелами пёс метнулся туда, где исчез Колтейн, но затем копьё пронзило зверя насквозь, высоко подняло над землёй. Извиваясь, пёс сполз вниз по древку и ещё успел отнять жизнь у одного врага — разорвал глотку солдату с копьём.
Затем умер и он.
Штандарт Вороньего клана зашатался, накренился и скрылся под ногами врагов.
Дукер стоял неподвижно, не мог поверить в увиденное.
Колтейн.
Пронзительный вой поднялся за спиной у историка. Он медленно обернулся. Бездна по-прежнему обнимала Нихила, словно маленького ребёнка, но голова его запрокинулась, он смотрел в небо широко открытыми глазами.
Всех их накрыла тень.
Воро́ны.
И к Сормо, Старшему колдуну, на стену Унты явились одиннадцать ворон — одиннадцать, чтобы забрать душу великого человека, ибо ни одна птица не сумела бы удержать её всю. Одиннадцать.
Небо над Арэном почернело от ворон, море крыльев бушевало повсюду.
Вой Бездны становился всё громче и громче, словно её собственная душа с болью вырывалась из горла.
Дукер содрогнулся. Это ещё не всё — не конец… Он развернулся, увидел наскоро поднятый крест, увидел прибитого к нему живого человека.
— Они его не отпускают! — закричала Бездна. Она вдруг оказалась рядом с Дукером и тоже смотрела на курган. Она вцепилась себе в волосы, впилась ногтями в кожу, пока кровь не заструилась по лицу. Дукер схватил её за руки — такие тонкие, детские запястья — и прижал их к груди, прежде чем она дотянулась до глаз.
На помосте рядом с Корболо Домом стоял Камист Релой. Расцвело чародейство — смертоносная, дикая волна устремилась вперёд и врезалась в подлетавших ворон. Чёрные птицы закувыркались, повалились с неба…
— Нет! — завопила Бездна; извиваясь в руках Дукера, она попыталась вырваться, броситься со стены.
Туча ворон рассыпалась, собралась снова, снова попыталась подлететь.
Камист Релой уничтожил ещё несколько сотен птиц.
— Освободите его душу! От плоти! Освободите!
Рядом командир гарнизона повернулся и ледяным голосом приказал одному из своих адъютантов:
— Найди мне Прищура, капрал. Живо!
Адъютант не стал бежать вниз по лестнице: он просто подошёл к дальней стене, перегнулся через парапет и заорал:
— Прищур! А ну бегом сюда, чтоб тебя!
Ещё одна волна чародейства смахнула сотни ворон с неба. В тишине туча птиц снова собралась воедино.
Рёв на стенах Арэна стих. В воздухе дрожала тишина.
Бездна обмякла в руках историка, словно ребёнок. Дукер увидел, что Нихил свернулся клубком и неподвижно лежит на площадке около люка — лишился чувств или умер. Он обмочился, вокруг растекалась лужа.
На лестнице раздался топот сапог.
Адъютант сказал командору:
— Он помогал беженцам, сэр. Думаю, он вообще не знает, что происходит…
Дукер взглянул на одинокую фигуру на кресте. Та была ещё жива — ей не дадут умереть, не выпустят душу, Камист Релой отлично знает, что делает, прекрасно понимает весь ужас своего преступления, методично уничтожая сосуды, призванные вместить эту душу. Со всех сторон к кургану рвались солдаты, карабкались по склонам, как муравьи.
В фигуру на кресте полетели какие-то предметы, которые оставляли на теле кровавые полосы. Куски мяса, о боги, — куски мяса — останки погибших солдат его армии — от такой жестокости Дукер похолодел и содрогнулся.
— Сюда, Прищур! — прорычал командор.
Рядом с Дукером возник солдат — невысокий, коренастый, седой. Его глаза, спрятавшиеся среди морщин, впились в далёкую фигуру на кресте.
— Милость божья, — прошептал он.
— Ну что? — спросил командор.
— Тут же шагов пятьсот, Блистиг…
— Я знаю.
— Возможно, потребуется больше одного выстрела, командор.
— Так начинай, чтоб тебя!
Старый солдат в форме, которая, кажется, не стиралась и не чинилась лет десять, снял с плеча длинный лук. Подобрал тетиву, переступил через лук и выгнул его через бедро. Когда он набрасывал тетиву, руки его дрожали. Затем солдат выпрямился и изучил стрелы в колчане у бедра.
Ещё одно волна чародейства врезалась в тучу ворон.
Долгий миг спустя Прищур выбрал стрелу.
— Я в грудь попробую. Цель самая большая, командор. Пара попаданий — да и кончится эта бедная душа.
— Ещё хоть слово, Прищур, — прошептал Блистиг, — и я тебе язык прикажу отрезать.
Солдат положил стрелу на тетиву.
— Расступитесь-ка.
Бездна безвольно висела на руках у Дукера, когда он оттащил её на шаг назад.
Даже в натянутом состоянии лук был ростом с самого стрелка. Когда он натягивал тетиву, мышцы на руках свились, словно тугие канаты. Тетива коснулась щетины на щеке, когда он полностью натянул лук, а затем замер, медленно, ровно выдыхая.
Дукер заметил, что солдат вдруг задрожал, глаза его впервые широко распахнулись — маленькие, чёрные пуговицы в пронизанных красноватыми прожилками гнёздах.
В голосе Блистига звучал чистый страх:
— Прищур…
— Это же Колтейн, командор! — прохрипел старик. — Ты хочешь, чтоб я убил Колтейна…
— Прищур!
Бездна подняла голову и с мольбой вытянула окровавленную руку.
— Освободи его. Пожалуйста.
Старик посмотрел на неё. По его лицу потекли слёзы. Дрожь ушла — сам лук не сдвинулся и на дюйм.
— Худов дух! — прошипел Дукер. Он же плачет. Не может прицелиться — этот ублюдок не может прицелиться…
Тетива зазвенела. Длинная стрела взмыла к небу.
— О боги! — застонал Прищур. — Слишком высоко — слишком высоко!
Стрела взлетела, пронеслась сквозь плотную тучу ворон и по дуге начала падать вниз.
Дукер мог бы поклясться, что в тот миг Колтейн поднял голову и встретил взглядом этот дар, прежде чем железный наконечник вошёл ему в лоб, пробил кость, вонзился глубоко в мозг и мгновенно убил его. Голова дёрнулась назад между брусьями, а потом стрела прошила её насквозь.
Воины на склонах кургана отшатнулись.
Небо затряслось от зловещих криков ворон, когда чёрные птицы устремились к обвисшей на кресте фигуре, промчались над воинами на склонах. Брошенные в них чары отшвырнула неведомая сила — душа Колтейна? — которая теперь поднималась навстречу воро́нам.
