Майкл Муркок - Хроники Корума (Сборник)
Корум подумал, видел ли он меч, похожий на этот. Меч проявит себя в битве против фой миоре — Корум это знал. Но будет ли меч ему другом? Почему он воспринимает его как врага?
То была плавка судьбы.
Вот завершилась она.
И меч, как и цели его,
Никогда никому не уступит.
Теперь Корум видел перед собой только меч. Он осознал, что поднимается на холм. Казалось, что Гованон исчез и меч сам по себе висит в воздухе, светясь то белым лунным сиянием, то красным огнем солнца.
Корум попытался взять его пальцами серебряной руки, но меч как будто отклонился. Только когда Корум протянул правую руку, здоровую, меч позволил взять себя.
Корум продолжал слышать песню Гованона. И если начиналась она гордыми строфами, то сейчас звучала как грустная погребальная песнь. И не сопровождали ли ее далекие звуки арфы?
Вот сделан мой меч,
Полусмертный и полу бессмертный,
Для вадхага-героя.
Это Корума меч.
Но мало того, что его я сковал,
Не только для войн он на свет появился,
Не только он плоть поразит,
Он даст больше и меньше, чем смерть.
Так лети же, клинок! В руки к Коруму!
Забудь Гованона, что сделал тебя!
Рази лишь мабденов врага!
Храни верность, чурайся измены!
Внезапно меч надежно лег в правую руку Корума, и ему показалось, что тот был при нем всю жизнь. Рукоятка лежала как влитая, и оружие казалось невесомым. При свете луны Корум стал рассматривать меч со всех сторон, удивляясь его остроте и надежности.
— Да, это мой меч, — сказал он. К нему снова вернулось то, что было давно потеряно и забыто. — Это мой меч.
— Так служи же ты рыцарю, что даст тебе имя!
Гованон резко оборвал песню. Глаза его открылись. В них стояло смешанное выражение мучительной вины, сочувствия к Коруму и в то же время триумфа.
Повернувшись, он поднял голову к луне.
Корум проследил за его взглядом и был поражен видом огромного серебряного диска, заполнившего собой все небо. Он не мог оторвать от него глаз, ему казалось, что он тонет в нем. Корум видел лица, сражающиеся армии, безлюдные пространства, разрушенные города и бесплодные поля. Он видел себя, хотя смотрящее на него лицо было чужим. Принц видел меч — но не тот, что он держал в руках. Его меч был белым, а тот, другой, — абсолютно черным. Он увидел Джери-а-Конела. Он увидел Медбх. Он видел Ралину и многих других, и всех их любил, но лишь одна Медбх вызывала у него страх. Затем возникла арфа Дагды и обрела вид юноши, чье тело отливало странным золотым цветом, и Дагда, как ни странно, сам был арфой. Корум увидел огромного белого коня и знал, что это его конь, но опасался, примет ли тот его. Перед Корумом предстала равнина, затянутая снежной белизной, и на ней появился одинокий всадник: плащ на нем отливал алым; оружие и доспехи были теми же, что носят вадхаги, одна рука здоровой, а другая отлита из серебра, правый глаз прикрыт искусно вышитой повязкой, и черты лица были чертами вадхага — Корума. Но Корум понимал, что всадник — это не он, и принц задохнулся от страха, стараясь не смотреть на всадника, который все приближался. На лице наездника было выражение насмешливой ненависти, а в единственном глазу — неуклонная решимость убить Корума и занять его место.
— Нет! — закричал Корум.
Облака затянули диск луны, и ее свет померк. Корум стоял на холме Кремм в дубовой роще, в том месте, где обитает сила, и в руке он держал меч, равного которому не существовало на Земле; а когда он опустил взгляд на холм, то увидел, что рядом с ним стоят и Гованон с Хисаком Солнцевором, и Джери-а-Конел, и рыжеволосая Медбх Длинная Рука — и все они смотрят на него так, словно хотят помочь и не могут.
Корум не знал, почему он так отреагировал на выражения их лиц, когда вскинул меч над головой и сказал тихим твердым голосом:
— Я Корум. Это мой меч. И я один.
Затем все четверо спустились с холма и вместе с ним вернулись в Кер Махлод, где продолжалось шумное празднество — но никто из участников пира не знал, что произошло в дубовой роще, залитой светом полной луны.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ОТРЯД ВСАДНИКОВ
Корум спал долго, до самого утра, и видел много снов. Голоса рассказывали ему о ненадежных героях и благородных предателях, он видел мечи — и тот, что получил во время обряда в дубовой роще, и особенно другой, черный клинок, который, как и арфа Дагды, мог принимать различные обличья, словно в нем обитал дух особо могущественного демона. А когда смолкали голоса и меркли видения, он снова и снова слышал одни и те же слова: «Ты Победитель. Ты Победитель».
А порой хор голосов внушал ему:
— Ты должен идти путем Победителя.
«Но что же это такое, — пытался понять Корум, — как не путь мабденов, которым он поклялся помогать?»
А хор все повторял:
— Ты должен идти путем Победителя.
Неожиданно пробудившись, Корум громко сказал:
— Мне не нравится такой сон.
Произнеся эти слова, принц окончательно проснулся.
*Рядом с постелью стояла Медбх, уже одетая, бодрая и полная решимости.
— Что за сон, любовь моя?
Пожав плечами, он попытался улыбнуться.
— Ничего особенного. Наверно, сказались события прошлой ночи, — Корум посмотрел ей в глаза и почувствовал, как в душу закрадывается легкий страх. Потянувшись, он сжал ее нежную, прохладную и сильную руку.
— Ты в самом деле любишь меня, Медбх?
Она смутилась.
— Да, люблю.
Он посмотрел в сторону сундука, на резной крышке которого лежал меч, врученный ему Гованоном.
— Как мне назвать этот меч?
Медбх улыбнулась:
— Узнаешь. Разве Гованон не объяснил тебе? Ты поймешь, как его назвать, когда придет время и меч обретет всю свою мощь.
Корум сел, и покрывало сползло с его широкой обнаженной груди.
