Стивен Эриксон - Врата Мертвого Дома
Рождённое спасением чувство освобождения было, тем не менее, мучительным, и Дукер хорошо понимал, почему, хорошо знал, что́ тянется к ним с севера — поток неизбежных истин. Где-то там, во тьме, стояла стена людской плоти, одетой в разбитые доспехи, которая до сих пор сопротивлялась Корболо Дому и тем самым оплачивала — до сих пор — это ужасное спасение. От этого знания некуда было бежать.
Рядом зашелестела трава, и Дукер почувствовал знакомое присутствие. Она присела рядом.
— Как дела у Колтейна? — спросил историк.
Бездна вздохнула.
— Связь разорвана, — ответила она.
Дукер окаменел. Через некоторое время с трудом вздохнул.
— Стало быть, погиб?
— Мы не знаем. Нихил продолжает пытаться, но боюсь, усталость делает кровную связь недостаточной. Мы не чувствовали предсмертного крика, а уж его-то мы бы наверняка ощутили, Дукер.
— Возможно, попал в плен.
— Возможно. Историк, если Корболо Дом придёт завтра, кхеран-дхобри дорого заплатят за эту сделку. Их может не хватить для… для…
— Бездна?
Она повесила голову.
— Прости, не могу заткнуть уши. По-моему, они заблуждаются. Даже если мы доберёмся до Балахна, выйдем на Арэнский тракт, до города останется ещё три лиги.
— Я разделяю твои сомнения. Но ведь это жест доброты, понимаешь? У нас, ни у кого из нас нет от них никакой защиты.
— Чувство освобождения пришло слишком рано, Дукер!
— Возможно, но с этим мы ничего не можем поделать.
Оба повернулись на звук голосов. От лагеря к ним спешили люди. Они шёпотом переругивались, но спор быстро затих, когда спутники подошли ближе.
Дукер медленно поднялся, Бездна сделала то же самое.
— Надеюсь, мы вас не прервали в самый неподходящий момент, — с ехидцей провозгласил Нэттпара.
— Я бы предложил Совету, — сказал историк, — ложиться спать. Завтра всех нас ждёт долгий и тяжёлый переход…
— Именно поэтому, — поспешно перебил Пуллик Алар, — мы и пришли.
— Те из нас, у кого ещё остались некоторые средства, — объяснил Нэттпара, — сумели приобрести у кхеранов свежих лошадей для своих экипажей.
— Мы хотим выступить немедленно, — добавил Пуллик. — Наш небольшой отряд, таким образом, поспешит в Арэн…
— Где мы будем настаивать, чтобы Первый Кулак отправил силы для охраны остальных, — закончил Нэттпара.
Дукер посмотрел на аристократов, затем на дюжину фигур у них за спинами.
— Где Тамлит? — спросил он.
— Увы, три дня назад он слёг по болезни, и его уже нет среди живых. Все мы глубоко скорбим об этой утрате.
Не сомневаюсь.
— В вашем предложении есть благородство, но я вынужден его отвергнуть.
— Но…
— Нэттпара, если вы выдвинетесь сейчас, начнётся паника, а этого никто из нас не может себе позволить. Нет, вы поедете со всеми и должны удовлетвориться тем, что первыми из всех беженцев въедете во врата Арэна во главе колонны.
— Это возмутительно!
— Прочь с глаз моих, Нэттпара, а иначе я закончу то, что начал на Ватарском броде.
— О, историк, не думай, что я об этом забыл!
— Вот и дополнительная причина, чтобы отказать. Возвращайтесь к своим фургонам и выспитесь — завтра будет тяжёлый марш.
— Вот уж точно! — прошипел Пуллик. — Корболо Дом ещё с нами не закончил! Теперь, когда Колтейн мёртв, а с ним вся его армия, мы должны доверить свои жизни кучке вонючих дикарей? А когда они нас бросят? Три лиги до Арэна! Ты нас всех отправишь на смерть!
— Да, — прорычал Дукер. — Все или никто. Разговор окончен. Уходите.
— Так ты теперь возомнил себя возрождённым виканским псом? — Он потянулся к рапире у пояса. — Я вызываю тебя на дуэль…
Меч историка вылетел из ножен и плашмя врезался в висок Пуллика Алара. Аристократ без чувств повалился на землю.
— Возрождённым Колтейном? — прошептал Дукер. — Нет. Просто солдатом.
Бездна заговорила, глядя на неподвижное тело:
— Вашему Совету придётся дорого заплатить, чтобы исцелить эту рану, Нэттпара.
— Наверное, стоило ударить посильнее и сберечь вам деньги, — пробормотал Дукер. — Прочь с глаз моих.
Члены Совета ушли и унесли своего бесчувственного предводителя.
— Бездна, прикажи виканцам следить за ними.
— Так точно.
Деревня Балахн оказалась убогим собранием глинобитных домишек, в которых обитало около сорока жителей, но все они бежали ещё несколько дней назад. Единственным строением, которому исполнилось меньше ста лет, была малазанская арка, за которой начинался Арэнский тракт — широкая, насыпная военная дорога, проведённая по приказу Дассема Ультора в самом начале завоевания Семи Городов.
По сторонам от тракта тянулись глубокие канавы, а за ними — высокие, плоские земляные отвалы, на которых росли — на всём отрезке в десять миль — два строгих ряда кедров, привезённых с равнины Гэлиин у Клатарского моря.
Старейшина кхеранов подошла к Дукеру и колдунам, которые стояли во главе толпы людей перед аркой.
— Плата получена, и все договорённости между нами исполнены.
— Прими нашу благодарность, старейшина, — сказал историк.
Она пожала плечами.
— Просто сделка, солдат. Не нужны слова благодарности.
— Верно. Не нужны, но всё равно сказаны.
— В таком случае — пожалуйста.
— Императрица услышит об этом, старейшина, в самых уважительных словах.
В этот миг она отвела глаза. Заколебалась, но всё же сказала:
— Солдат, большое войско приближается с севера — наши воины в заслоне увидели пыль. Войско идёт быстро.
— Понимаю.
— Возможно, кто-то из вас и успеет.
— Да уж, лучше успеть.
— Солдат?
— Да, старейшина?
— Ты уверен, что Арэн откроет для вас ворота?
Дукер горько рассмеялся.
— Об этом я буду думать, когда доберусь туда.
— В этом есть своя мудрость. — Она кивнула, затем собрала поводья. — Прощай, солдат.
— Прощай.
Кхеран-дхобри уехали, исчезли за пять минут, повозки сопровождал внушительный отряд. Дукер оглянулся на море беженцев, которое вынужденно разлилось даже за пределы маленькой деревушки.
Он приказал идти быстро, мучительно быстро — день и ночь напролёт, делая только самые краткие привалы, но смысл приказа явно был понят всеми: в безопасности они окажутся только внутри мощных стен Арэна.
Осталось три лиги — идти придётся до самого рассвета. И каждая лига тяжёлого марша замедляет отстающих. Но какой ещё у меня выбор?
— Нихил, скажи виканцам: вся колонна должна выйти на тракт до заката. Для этого все средства хороши — только не убивать и не калечить. Если беженцы забыли, что вас нужно бояться, напомните им.
