Энн Маккефри - Певица Перна
Ведь в Цехе арфистов она может, наконец, заняться музыкой — вот что самое главное! Может быть, девушки и не бывают арфистами, но кто сказал, что они не могут сочинять песни? А ведь это тоже неплохое будущее!
Нашла о чем думать, — упрекнула себя Менолли. Подумай лучше, как ты явишься к мастеру Джеринту без свирели? Может, он и кажется рассеянным, но так ли это на самом деле? Свирель лежит в комнате, на сундучке, но ничто на свете, даже любовь и уважение к мастеру Робинтону, не заставит ее войти в домик, где беснуются эти злыдни… Красотка взвилась с ее плеча, окликая остальных файров. Они взметнулись в воздух и вдруг… исчезли! Менолли отлепилась от стены и поплелась обратно в Цех. Что бы такое сказать мастеру Джеринту про свирель?
Тут у нее над головой вынырнули из воздуха все девять файров. Они устроили такой гвалт, что Менолли в испуге задрала голову. Сбившись в кучку, ящерицы висели прямо над ней. Мгновение — и они, что-то выронив, разлетелись в разные стороны. Менолли машинально подставила ладони, и в руки ей упала… свирель.
— Милые вы мои! Я и не думала, что вы способны на такое! — Не обращая внимания не боль в руке, Менолли крепко прижала к груди инструмент. Если бы не ноги, она от радости пустилась бы в пляс. Какие же они сообразительные, ее файры, — пробрались в комнату и принесли свирель! Пусть только кто-нибудь еще скажет при ней, что они обычная домашняя живность и обуза, от которой одни неприятности!
«Даже самый затяжной шторм выбрасывает на берег кое-какую древесину, так что нет худа без добра», — говаривала ее мать — правда, главным образом, для того, чтобы утешить томящегося от безделья отца.
Ведь если бы ей так отчаянно не понадобилась свирель, если бы девчонки так не злобствовали, она бы никогда не обнаружила, какие умники ее маленькие друзья!
Когда Менолли входила в мастерскую, на душе у нее заметно полегчало.
В помещении оказалось неожиданно пусто. Единственным его обитателем был сам мастер Джеринт, склонившийся над привинченными к столу тисками. Он старательно обклеивал тонким шпоном колонку арфы, и Менолли, не желая ему мешать, стала ждать. Ожидание затянулось и, наконец, не выдержав, девочка вздохнула.
— А, это ты, Менолли. Где же ты задержалась? Ждала? Вот оно что… Свирель принесла? — Мастер протянул руку, и Менолли подала ему свирель.
Ее несколько удивило, как внимательно мастер стал изучать ее творение, — сначала взвесил на ладони, потом долго рассматривал, как она соединила стебли тростника сплетенной из водоросли бечевкой, поковырял спицей в отверстиях. Наконец, что-то бурча себе под нос, он подошел к окну и принялся придирчиво изучать инструмент в ярком свете полуденного солнца. Взглядом спросив ее разрешения, Джеринт взял свирель длинными пальцами и поднес к губам — полился чистый, нежный звук. Брови мастера озадаченно приподнялись.
— Это морской тростник, не речной?
— Речной, но я вымочила его в морской воде.
— А откуда этот темный блеск?
— Натерла теплым рыбьим жиром, сваренным с водорослями.
— Значит, это он дал необычный красноватый оттенок. Сможешь повторить состав?
— Думаю, что смогу.
— А что за водоросли и рыбий жир?
— Жир голована, — произнеся название рыбы, Менолли невольно поморщилась — заныла раненая ладонь. — А водоросли — те, что растут на мелководье, причем чаще на песчаном дне, чем на камнях.
— Отлично. — Мастер вернул ей свирель и жестом пригласил к соседнему столу, на котором были разложены обручи и кожи для барабанов, а также моток промасленной бечевки, которой прикрепляют кожу к каркасу. — Сумеешь собрать барабан?
— Можно попробовать.
Он хмыкнул, но, как показалось Менолли, задумчиво, а не насмешливо, и кивнул в знак согласия. Потом повернулся к ней спиной и снова принялся за свою арфу.
Понимая, что это, скорее всего, очередной экзамен, Менолли внимательно рассмотрела каждый из девяти барабанных каркасов — достаточно ли дерево сухое и прочное, нет ли скрытых пороков. Наконец, она выбрала единственный, на ее взгляд достойный — из него должен получиться звонкий инструмент. Менолли отдавала предпочтение барабанам, дающим глубокий, сочный тон, который не заглушает даже мужской хор. Такой инструмент отлично задает ритм. Правда, она сразу же вспомнила, что здесь навряд ли стоит беспокоиться о том, чтобы певцы не сбились с такта. Итак, девочка принялась за работу. Первым делом она приладила к краю обручей металлические зажимы, чтобы натянуть кожу. Большинство шкур было хорошо обработано, так что оставалось только подобрать кусок нужного размера и толщины. Она размочила выбранную кожу в лохани с водой и разминала ее в руках до тех пор, пока материал не стал совсем мягким. Теперь пора натягивать его на каркас. Осторожно надрезав кожу, Менолли закрепила ее зажимами, стараясь натянуть как можно равномернее — иначе по краю звук может получиться неровный, а в середине и вовсе глухой. Убедившись, что кожа безупречно растянута, она обрезала ее по окружности, отступив на два пальца от края. Теперь, когда высохнет, барабан должен получиться тугим.
— Похоже, тебе известны кое-какие секреты ремесла?
Услышав за спиной голос мастера Джеринта, Менолли чуть не подпрыгнула до потолка. Он суховато усмехнулся. Интересно, сколько времени он простоял, наблюдая за ее работой? Мастер взял барабан, придирчиво оглядел его, то и дело хмыкая, при этом выражение его лица так быстро менялось, что Менолли так и не смогла понять, какого он мнения о ее работе.
— Ладно, пусть сохнет.
Джеринт осторожно поставил барабан на верхнюю полку.
— А тебе пора спешить на следующее занятие. Я слышу, сюда уже направляется младшая группа, — сухим, скучным голосом добавил он.
Тут и Менолли услышала доносившийся из-за дверей шум: смех, крики и топот множества ног. Она поспешила в вокальный класс, где ее уже ожидал мастер Шоганар, который, похоже, так ни разу и не пошевелился с тех пор, как она накануне распрощалась с ним.
— Рассаживай своих друзей и вели им слушать внимательно, — сказал он, следя, как файры кружатся под самым потолком. Красотка по обыкновению устроилась у Менолли на плече. — К тебе это тоже относится, — заметил он, наставив на ящерицу длинный толстый палец. — Придется тебе сегодня найти другой насест. — Палец непреклонно указал на скамью. — Вон там!
Красотка недоуменно чирикнула, но Менолли мысленно повторила приказ, и ящерица послушно удалилась, куда ей было велено. Брови мастера Шоганара взметнулись вверх, и он стал с любопытством наблюдать, как маленькая королева усаживается, аккуратно складывая крылья и плавно вращая глазами. Потом удовлетворенно фыркнул, так что огромный живот подпрыгнул.
— А теперь, Менолли, плечи назад, подбородок вверх и слегка к себе, руки сложи на диафрагме, вдох — снизу вверх!.. Нет, я не желаю видеть, как грудь у тебя ходит ходуном, как кузнечные меха!
К концу урока Менолли изрядно устала: поясница ныла, мышцы живота сводило. Пожалуй, по сравнению с этим, тянуть сети — детская забава! А ведь она всего-то стояла на месте и, повинуясь немногословным указаниям мастера Шоганара, старалась дышать правильно. Он позволил ей спеть лишь отдельные ноты, потом гаммы из пяти нот, каждую — на одном дыхании, но выдерживая правильную высоту и длительность звука. Да, вычистить целую сеть голованов и то легче! Девочка с облегчением вздохнула, когда мастер Шоганар взмахом руки позволил ей сесть.
— Ну-ка, юный Пьемур, иди сюда!
Менолли удивленно оглянулась: оказывается, Пьемур тихонько сидит у дверей. Интересно, давно ли?
— Вчера утром, Менолли, наш слух порадовали чистейшие звуки, сопровождающие хоровое пение. И наш Пьемур вообразил, что файры готовы подпевать каждому. Ты согласна?
— Они действительно пели вчера утром, но ведь с ними вместе пела я. Так что не знаю, мой господин.
— Тогда давайте поставим маленький эксперимент и посмотрим, станут ли они петь, если мы им предложим.
Менолли слегка удивила такая постановка вопроса, но, поймав хитрую ухмылку Пьемура, она поняла, что это обычная для мастера Шоганара манера шутить.
— Что если я напою мелодию хора, который мы тогда исполняли? — предложил Пьемур. — Ведь если ты будешь петь со мной, они снова будут подпевать тебе, а не мне.
— Меньше слов, юный Пьемур, и больше пения, — нетерпеливым басом прервал его мастер.
Пьемур набрал в грудь воздуха — совершенно правильно, как отметила Менолли, — и запел. Девочка замерла от восторга и изумления: голос у мальчугана оказался чистый, сильный, необычайно красивый. Глаза Пьемура блеснули — он явно заметил ее реакцию, но продолжал петь как ни в чем не бывало. Очнувшись, Менолли предложила файрам спеть вместе с ним. Красотка вспорхнула ей на плечо, обвила хвостом шею и, глядя на Пьемура, завертела головой, как будто оценивая его пение и предложение Менолли. Крепыш с Нырком раздумывали недолго. Слетев со своего насеста на письменный стол, они, приподнявшись на задних лапках, принялись подтягивать Пьемуру. Красотка потешно крякнула, потом тоже уселась и, оперевшись одной лапкой на ухо Менолли, подхватила мелодию. Ее хрупкий, но верный голосок взвился еще выше, чем дискант Пьемура, глаза довольно вращались. Вот к ней присоединились и Кривляка с Рыжиком, и Пьемур попятился назад, чтобы видеть всех пятерых певцов сразу.
