Стивен Эриксон - Пыль Снов
— Играют на выигрыш, — закончила Спешка, скривившись от старой шутки Сжигателей Мостов.
Смола встала и ушла от костра. Отупение и беспокойство — что это за состояние такое? Через несколько шагов она поняла, что за ней кто-то увязался. Оглянулась: Бадан Грук.
— Смола, ты выглядишь… другой. Заболела? Слушай, Целуй-Сюда…
— Не упоминай сестру, Бадан. Я ее лучше знаю.
— Верно. Она мечтала сбежать, все видели. И ты первая. Чего не понимаю, как она не стала нас подговаривать на побег?
Смола покосилась на него: — Тебя она убедила бы?
— Может быть.
— И вы двое насели бы на меня. И уломали бы.
— Возможно, так. Но ведь такого не случилось? Но теперь она где-то там, а мы застряли здесь.
— Я не дезертирую, Бадан.
— Даже не думала пойти за Целуй-Сюда?
— Нет.
— Правда?
— Она уже взрослая. Нужно было давно понять, не так ли? Я ее опекать больше не обязана. Жаль, что не осознала это прежде, чем мы записались.
Сержант поморщился: — Не ты одна ее не понимала.
«Ах, Бадан, что мне с тобой делать? Сердце разрывается. Но жалость и любовь вместе не ходят, не так ли?»
Была ли это жалость? Она не знала. Но взяла его под руку, возвращаясь назад.
* * *Его пробудило мягкое касание ветра. Очумелый Геслер заморгал, продирая глаза. Во рту было сухо, язык распух. Голубое небо без птиц, безо всего. Он застонал, пытаясь построить воспоминания. Лагерь, да-а, какой-то дурацкий спор с Буяном. Ублюдок снова видел сон: что-то демоническое быстро близится, падает с темного неба. У него были глаза как у загнанного зайца.
Они пили? Курили что-то? Или просто завалились спать — он в одной половине палатки, Буян в другой? Одна половина чистая и опрятная, вторая хуже вонючей свалки. Он жаловался. Черт, ничего не вспомнить.
Плевать. Лагерь почему-то не встает, странная тишина… и что он делает снаружи? Геслер медленно сел. — Боги подлые! Они бросили нас! — Полоса неровной почвы, вдалеке странные низкие курганы — вчера они там были? А где костры, временные укрепления?
Он услышал шорох за спиной и развернулся — от движения мозги перекатились внутри черепа, он задохнулся.
Женщина, которой он никогда раньше не видел, присела у костерка. Справа от нее Буян, все еще спящий. За ним свалено оружие и прочий их походный скарб.
Геслер прищурился на незнакомку. Одета как треклятая дикарка: сплошь жеваная кожа оленя и бхедрина. И она не молода. Может, сорок лет, но с жителями равнин не угадаешь, а она явно похожа на сетийку. Черты лица вполне приятные; раньше она должна была быть красивой, но годы успели взять свою дань. Когда его испытующий взгляд встретился наконец с темными глазами незнакомки, в них почему-то увиделось… горе.
— Пора поговорить, — сказал Геслер. Заметил мех с водой, указал пальцем.
Она кивнула.
Геслер протянул руку, вытащил пробку и быстро сделал три глотка. На губах был необычный вкус; голова моментально закружилась. — Удилище Худа, как я провел ночь?! — Он сверкнул глазами. — Ты меня понимаешь?
— Торговое наречие, — сказала она.
Он не сразу разобрал ее слова: такого акцента он еще не встречал. — Хорошо для начала. Где я? Кто ты? Где, чтоб ее, армия?
Она сделала жест: «далеко». — Ты при мне, ко мне. У мне? — Она качала головой, разочарованная скудным знанием языка. — Келиз мое имя. — Она отвела взор. — Дестриант Келиз.
— Дестриант? Таким званием не бросаются. Если оно не твое, ты и весь твой род прокляты. Навеки. Не пользуйся такими титулами… Дестриант какого бога?
— Бог нет. Не бог. К’чайн Че’малле. Гнездо Ацил, Матрона Ганф’ен Ацил. Келиз я, Элан…
Он поднял руку: — Погоди, погоди. Я мало что понял. К’чайн Че’малле, да. Ты Дестриант К’чайн Че’малле. Но так не бывает. Ты ошибаешься…
— Ошибка, нет. Желала, да. — Она чуть подвинулась, указывая на Буяна. — Он Надежный Щит. — Она показала на него. — Ты Смертный Меч.
— Мы не… — Геслер увял, поглядев на Буяна. — Кто-то однажды назвал его Надежным Щитом. Не могу вспомнить кто.[4] А может, и Смертным Мечом. — Он снова сверкнул глазами: — Но это явно был НЕ К’чайн Че’малле!
Женщина пожала плечами: — Быть война. Ты ведешь. Ты и он. Ганф’ен Ацил посылать меня искать вас. Вы огонь. Гу’Ралл видит вас, полнит мою голову вами. Горение. Маяки ты и он. Ослепительно. Гу’Ралл забирать вас.
— Забирать? — Геслер вдруг вскочил и зашатался, задохнувшись. — Вы похитили нас!
— Я не, не я. Гу’Ралл.
— Что за Гу’Ралл? Где этот ублюдок? Я готов перерезать ему глотку, да и тебе тоже. Потом мы попытаемся найти свою армию…
— Далеко. Ваша армия много лиг вдали. Гу’Ралл лететь всю ночь. С вами. Всю ночь. Вы должны вести армию К’чайн Че’малле. Восемь фурий идти сейчас. Близко. Быть война.
Геслер подошел к Буяну и пнул его под бок.
Здоровяк закряхтел и схватился за виски. — Отлей один, Гес, — пробормотал он. — Еще не утро.
— Да ну? — Геслер заговорил на фаларийском, как и Буян.
— Ты знаешь, я от горнов всегда просыпаюсь. Подлое де…
— Открыть глаза, солдат! Встать!
Буян лягнул босой ногой, заставив Геслера отступить. Он уже испытал эти удары… И тут Буян сел, широко открыв глаза, и принялся озираться. — Что ты со мной сделал, Гес? Где… где всё?
— Ночью нас похитили, Буян.
Ярко-синие глаза моряка уставились на Келиз. — Она? Она крепче чем выглядит…
— Ради милостей Фенера, Буян! Ей помогли. Какой-то Гу’Ралл, и кто бы он ни был, у него крылья. И он достаточно силен, чтобы нести нас всю ночь.
Глаза Буяна засверкали: — Что я говорил, Гес! Мой сон! Я видел…
— Все твои слова и видения не имеют смысла! До сих пор! Суть в том, что женщина называет себя Дестриантом К’чайн Че’малле. Если этой дури недостаточно, вот тебе: она зовет меня Смертным Мечом, а тебя Надежным Щитом.
Буян отпрянул и закрыл лицо руками. Сказал через ладони: — Где мой меч? Где мои сапоги? Где, черт возьми, мой завтрак?
— Ты меня не слышишь?
— Слышу, Геслер. Сны. Это проклятые чешуйчатые крысы. Каждый раз видел такую на дороге — и вздрагивал.
— Крысы не К’чайн Че’малле. Знаешь, если бы у тебя была хотя бы половина мозга в голове, ты понял бы сон и мы, наверное, не попали бы в такую передрягу.
Буян опустил руки, повернул косматую голову, разглядывая Келиз. — Посмотри на нее.
— И что?
— Напоминает мою маму.
Руки Геслера сжались в кулаки. — Даже не думай, Буян.
— Не могу. Она…
— Нет. У твоей матери были рыжие волосы…
— Я не о том. Я о глазах. Видишь? Должен был понять, Гес — ты же часто спал с ней…
— Это была случайность…
— Что?
— То есть откуда я знал, что ей нравится соблазнять твоих друзей?
— Не она, а ты.
— Но ты сам….
— Я соврал! Я пытался тебя утешить! Нет, черт дери — я пытался тебе показать, что ты никто, а с твоей тупой башкой… Ладно, забудем. Я тебя простил…
— Ты был пьян и мы разворотили целую улицу, пытаясь убить друг друга…
— А потом простил. Забыли, говорю.
— Хотелось бы! Ты вот сказал, что она похожа…
— Она похожа!
— Знаю что похожа! Просто заткнись, понял? Мы не… мы не…
— Нет, мы именно они. Ты сам знаешь, Гес. Тебе не нравится, но ты знаешь. Нас отрезали. Нам назначили судьбу. Прямо здесь и прямо сейчас. Она Дестриант, ты Надежный Щит и я Смертный Меч…
— По кругу, — сказал Геслер. — Я Смертный Меч…
— Хорошо. Рад, что все улажено. Пусть что-нибудь нам сварит…
— О, как раз этим и занимаются Дестрианты. Верно? Готовят для нас?
— Я голоден, а еды нет.
— Попроси ее. Вежливо.
Буян оскалился на Келиз.
— Торговое наречие, — подсказал Геслер.
Но Буян просто показал на рот и погладил брюхо.
Келиз отозвалась: — Вы есть.
— Голодны, да.
— Еда, — кивнула она и указала на кожаную сумку.
Геслер улыбнулся.
Келиз встала. — Они идут.
— Кто?
— К’чайн Че’малле. Армия. Скоро… война.
И тут Геслер почувствовал, как дрожит земля под ногами. Буян ощутил то же самое. Оба повернулись на север.
«Святая развилка Фенера!»
Глава 23
Я лик, который никогда твоим не станет
Пусть ты вперед идешь
Невидимый в толпе
Мои черты ты никогда не видел
Копи же скучные деньки
Подушку ночи сеном набивай
Мой легион — нежданное
Лес, ставший мачтами
Трава, взметнувшая мечи
И лик мой никогда твоим не станет
Брат с новостью дурной
Таящийся в толпе.
«Предвестник», Рыбак
У нее был дядя, принц, высоко стоявший на ступенях… но, увы, не той лестницы. Он предпринял попытку переворота и обнаружил, что все его агенты были на деле агентами чужими. Это ли заблуждение привело его к смерти? Какое именно решение сделало гибель неизбежной? Королева Абрасталь много раз обдумывала судьбу этого человека. Самое любопытное, что он сумел сбежать, выскользнул из города и добрался до восточной границы. Но последним утром его скачки некий фермер встал рано, страдая от ревматизма в ногах. Крестьянину было пятьдесят семь лет от роду; больше тридцати лет он по осени возил урожай семейного поля в деревню, что лежала в полутора лигах. У него была двухколесная тележка.
