Мария Захарова - Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
- Ты прав, ждут кого-то, - согласился мужчина, возвращая повязку на глаза и скрывая лицо под тяжелыми складками. - Может, дальше пойдем?
Голос его звучал глухо и хрипло, словно он давно не разговаривал или же сорвал связки.
- Дальше нельзя. Больше не будет приличных городов, а нам нужен проводник и провизия.
- А если по нашу душу? - озвучил молодой человек то, что волновало обоих.
- Придется рискнуть, - проворчал старик, качая головой, отчего несколько длинных седых прядей, выскользнули из-под капюшона и упали поверх плаща.
- Хорошо, - просто согласился собеседник, не проявив и доли беспокойства по поводу возможного риска.
- И не думаю, что это про нас, - продолжил вслух размышлять старший. - Последние дни мы не встречали глашатаев. Скорее всего, сюда вести не дошли.
- Увидим, - безразлично протянул его спутник и закашлялся.
- Тебе необходимо горячее питье, - всполошился старик, которому этот кашель совсем не понравился.
- Справлюсь, - отрезал молодой.
На этом разговор иссяк.
Три четверти часа они простояли в молчании, ожидая, когда подъездная решетка дрогнет и поползет вверх. За это время у ворот собралось несколько десятков человек, но все были неестественно тихи. Если кто-то и переговаривался, то коротко, полушепотом, и это нервировало притаившихся в нише путников.
- Открывают, - вымолвил тот, что моложе, еще до того, как заскрипели подъемные механизмы.
- Идем, - согласился старик и, сжав руку своего спутника, повел того за собой. - Молчи, - посоветовал он. - Я сам буду говорить.
Из-под капюшона раздалось согласное мычание.
- Причина? - пробасил стражник, когда очередь дошла до путников.
С восходом солнца все как-то повеселели. Охрана оживилась и с энтузиазмом включилась в исполнение своих непосредственных обязанностей. Им остался какой-то час до смены караула, и тогда дневной дозор начнет собирать длань с вновь прибывших.
- Проходом, - отозвался старик и, затаив дыхание, опустил в поборную чашу золотой, вместо положенного медяка.
Во взгляде ответственного за сборы вспыхнула алчность, но только на мгновенье. Зачем его брови сошлись над переносицей, а губы превратились в тонкую линию.
- А этот?
- Со мной. Отдохнуть только, переночевать, и уйдем, - в голосе старца появились заискивающие нотки, и еще один золотой приземлился на дно чаши.
- Следующий, - рявкнул стражник, открывая проход.
Дважды просить не пришлось. Двое мужчин торопливо миновали арочный свод, украшенных острыми зазубринами решетки, и шагнули в недра Синастелы.
- Куда теперь? - спросил, скрывающий лицо.
- Постоялый двор. Тебе нужно отдохнуть. Поесть. Обработать раны.
- Я в порядке. - Последовал раздраженный ответ. - Не стоит со мной носиться, старик. И не такое терпел.
- Знаю, знаю, - поспешил успокоить спутника старец. - Ты силен, но мне нужно отдохнуть. Завтра найду проводника, и пойдем дальше.
- Хорошо.
Они шли по оживающим на глазах улочкам пристенков, сторонясь зловонных помойных куч и статных гвардейцев. Синастела просыпалась, отходя от ужасов ночи, и чем дальше, тем чаще можно было встретить улыбающихся молодух, спешащих к прачечным, парнишек, копирующих залихватский марш караульных и торопливо шагающих на дневные работы мужчин.
- Бывал здесь?
- Давно.
- И как?
- Что? - недоуменно переспросил тот, что старше.
- Изменился город?
- Не сильно. Стал почище, - с ностальгией ответил старец и тут же деловито добавил. - Постой здесь, я сейчас.
Пристроив своего спутника рядом с жиденькой стеной покосившейся, заброшенной лачуги, с раскрытым зевом несуществующих окон, старик направился к дверям ночлежки через улицу с выцветшей вывеской "Постой и кухня".
Когда знакомый шаркающий звук утонул в многообразии других, мужчина позволил себе устало привалиться к шаткой опоре. Все тело ныло, правый бок взрывался болью с каждым вздохом, но он терпел, отстраняясь от телесных терзаний, игнорируя их, как надоедливую муху.
Боль преодолима, он знал это. Испробовал на себе муки адского пламени и выжил, а значит и это временное неудобство в силах вынести. Пережить.
Но мысли мыслями, а свистящий выдох сорвался с губ, когда рука прошлась по ребрам, ощутив пульсацию рассеченной кожи. Ладонь коснулись влажной повязки, пропитавшейся сукровицей за день, и в нос ударил гнилостный запах давнего нарыва. Мужчина скривился от вони, въевшейся в пальцах, и дергающего жала гнойника, терзающего его тело.
- Тебе плохо?
Расслабившись, он пропустил шум приближающихся шагов. Не услышал подошедшего старика.
- Терпимо, - проскрежетал сквозь зубы, заставив себя выпрямиться.
- Я договорился. Комната на сутки, - обыденно молвил старец, чтобы не задеть гордость своего молодого сопровождающего.
- Пошли, - сдался он, тяжело опираясь на предложенную руку, чувствуя, что весь горит огнем. - Я устал.
Как и было заведено, первый этаж постоялого двора занимала харчевня, пока еще прибранная и пустующая. Грубо сколоченные деревянные столы и такие же лавки были отдраены до блеска, компенсируя топорность работы чистотой. Мужчин тут же окутало теплом. В нос ударил аромат печеного лука, жареных яиц, мяса, тушеных овощей и кислинка перестоявшей браги.
В животах у обоих заурчало.
- Тебе придется подняться по лестнице, - предупредил молодого человека старик, когда они перешагнули порог ночлежки.
- Догадался, - раздраженно проворчал раненый, которого излишняя забота друга нервировала, заставляя чувствовать себя ни на что негодным.
Его самолюбие и так пострадало, ведь в последние дни он сильно сдал, и уже не мог обеспечивать их пропитанием. Даже хилого зайца был не в состоянии изловить, так как сил почти не осталось. Только на то, чтобы идти.
Осознание этого разъедало его душу, не хуже раны, терзающей тело. Поэтому, когда старик начинал кудахтать, он заводился и начинал психовать.
С их появлением из кухни выскочила хозяйская дочь и, вытирая руки о фартук, предложила следовать за собой.
- Спасибо, дочка, - поблагодарил провожатую старец, когда они взобрались на второй этаж, и девушка гостеприимно распахнула для них дверь одной из комнат.
Совсем еще молоденькая, почти ребенок, она мило зарделась и пробормотала.
- Ну что вы.
В ее карих глазах страх смешался с любопытством, и старик вновь задался вопросом - что же тут происходит. Хотел поинтересоваться, но не стал, отложив на потом, ибо почувствовал, как напрягся его спутник, присаживаясь на стул.
"Упрямый дурак", - мысленно обругал он своего молодого друга, жалея, что не может отчитать вслух.
- Принесешь нам теплой воды и чистую тряпицу, - попросил он девушку, все еще стоящую возле двери.
- Конечно, - согласилась она, быстро отведя взгляд, спохватившись, что так глазеть на постояльцев нехорошо. - Я мигом.
- Сначала обработаем рану, а потом я принесу что-нибудь поесть, - обратился старик к своему товарищу.
- Хорошо.
Как всегда его ответ был односложен. Он вообще редко говорил больше десятка слов за раз, и старец уже привык. За бесконечные дни, проведенные в Эргастенских пещерах, кто угодно разучится говорить, если только не по делу, и совсем немного, лишь для того, чтобы быть понятым.
В дверь постучали, и почти сразу раздался скрип петель.
- Принесла.
Хозяйская дочь проскользнула в комнату, держа в руках кувшин с водой, полотенце и свернутые в рулон куски ткани.
- Я подумала, вам могут понадобиться… - она протянула самодельные бинты старику, явно смущаясь и нервничая, что взяла на себя слишком многое.
"Смышленая", - вынужден был признать старец, пристально вглядываясь в лицо девушки. Та хоть и чувствовала себя неловко, но глаз не отводила.
- Спасибо. Коль догадалась, может и подсобишь тогда? Рану обработать сможешь? - решился старик и добавил для своего друга. - Она лучше справится, чем я.
- Конечно, - согласилась девчушка. - Только батюшке не говорите. Не любит он, когда я с постояльцами путаюсь больше положенного.
- Договорились. Но и ты не рассказывай, что узнала.
Она энергично закивала, в то время как взгляд не отрывался от сидящего на стуле мужчины.
- Помоги, - старец махнул своей нежданной помощнице, подзывая поближе, а сам, ухватил друга за руку, чтобы помочь тому подняться.
- Сам, - тут же прорычал раненый, до этого молча слушавший их переговоры.
Старик благоразумно отступил, зная норов своего товарища, но только на шаг, чтобы в случае чего успеть поддержать, при этом мысленно ругая молодежь за непомерную гордость.
Девушка же, услышав этот рык, испуганно ойкнула и попятилась к двери, с явным намерением сбежать.
- Не бойся, не обижу, - уже спокойно проговорил мужчина, и в голосе его появились едва уловимые ласковые нотки.
Поднявшись, он покачнулся, но устоял, и только плотно сжатые губы выдавали, чего ему это стоило. Спустив капюшон с головы, раненный на ощупь распутал завязки плаща и, сняв его, передал старцу.
