Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи
– Слава асам, что меня он не замечает! Но почему ты думаешь, конунг, что он хочет посвататься? По-моему, у него совсем другое на уме!
– А зачем он вообще приехал? Ему ведь уже лет двадцать семь или двадцать восемь, думает же и он когда-нибудь жениться! Так почему бы и не на ней? Она хороша собой, знатного рода и к тому же в родстве с конунгами кваргов – она ему самая подходящая пара! И она ему нравится! Хотя я тоже, разумеется, предпочел бы, чтобы он не выражал этого так явно и не распускал руки в гриднице. Где-то я его понимаю, – себе под нос хмыкнул конунг, еще не настолько старый, чтобы женская красота сделалась ему безразлична. – Но хоть бы обручился сперва…
– Распускал руки! Да если бы кто-нибудь другой вздумал так себя вести с моей сестрой, я приказала бы вышвырнуть его из дома пинками под зад! А ты, конунг, сдается мне, боишься поссориться с этим… – Фру Оддрун скривилась, будто все подходящие для конунга фьяллей наименования были уж очень нехороши на вкус.
– С ним и впрямь опасно ссориться. Не хотел бы я, знаешь ли, оказаться напротив, когда он опять примется вертеть свой клинок! Зато он может стать неоценимым союзником.
– Как бы то ни было, в женихи он не годится. Он женат на фрие Эрхине.
– Что бы там ни вышло у них с фрией Эрхиной, с этим браком покончено, это ясно как день!
– Не думаю, чтобы он собирался вообще к кому-то свататься! Он больше похож на «морского конунга», которому не нужно ни жены, ни дома!
– Тем не менее дом у него есть, и целая страна в придачу! И если Альда ему понравится, он может и посвататься. А нам с вами, дорогие мои, такой родич будет дороже серебра и золота. Что мы будем делать, если весной бурги и эберы опять на нас пойдут? С юга на них давят ремильцы, им нужны земли, нужна добыча! А у фьяллей нет внешних врагов, не считая вандрских вождей. И они всегда рады воевать, потому что живут добычей. Торвард конунг может дать мне три тысячи, пять тысяч отличного войска! А скольких стоит он сам, я даже считать не берусь.
– Но почему именно Альда?
– А кто? Эльди?
– Уж свою-то родную дочь ты не кинешь в пасть этому дракону! – Оддрун посмотрела на Эльдирид, младшую, тринадцатилетнюю дочь конунга, которая тоже сидела тут и с большим любопытством прислушивалась к беседе. Это была развитая для своих лет девочка, ростом уже со взрослую женщину, с блестящими бойкими глазами и ярким румянцем на щеках. В доме она еще считалась маленькой, и на пирах ее к гостям не выпускали.
– Эльди еще ребенок! Она вдвое моложе него, он на нее даже не взглянет!
– Ха! – воскликнула фру Оддрун. – Она уже год как не ребенок, я-то знаю, не сомневайся! И у нее уже все, что надо, из-под платья выпирает, и спереди, и сзади! И многим мужчинам она очень даже нравится!
– Тем мужчинам, которым она нравится… – выразительно произнес Рамвальд конунг, намекая на нечто, прекрасно известное им обоим, и сверля разговорчивую невестку сердитым взглядом, – я самолично повыдергаю… их седые бороды, а то и нечто другое, что я не могу в присутствии моей дочери назвать, если они еще хоть раз сюда покажут свои бесстыжие рожи. А Торвард еще сам слишком молод, чтобы облизываться на вчерашних девочек. Ему нужны взрослые девушки, и, кроме Альды, мне сейчас некого ему предложить.
– Но Торвард проклят! Он никому не принесет удачи, он может только поделиться своим проклятьем!
– Он не похож на проклятого.
– Он похож именно на проклятого! Разве ты не видишь, конунг! – Фру Оддрун всплескивала руками. – Он принес в себе зло, и оно погубит нас, если мы быстрее от него не избавимся! И ты, Альда, лучше не делай ему глазки и не улыбайся так, если не хочешь, чтобы он полез к тебе под подол на глазах у всего хирда! Ты знаешь, что его еще прозвали Фьялленландским Жеребцом? Асмунд конунг из-за него чуть жену из дома не прогнал. А потом пытался с ним разобраться в море, но только потерял корабль и сам чуть не лишился жизни. А Торвард еще, держа его за бороду и с мечом у горла, кроме дани, вытребовал себе право в течение этих трех лет спать с его женой, когда пожелает.
– Правда, я не слышал, чтобы он с тех пор хоть раз воспользовался этим правом, – хмыкнул Гейрфинн хёвдинг.
– А потому что она ему надоела, а что сам Асмунд и кюна Халльгерд от позора уже год нигде не показываются, ему дела нет! Ему бы только людям жизнь испортить, пусть и без пользы для себя! Так что ты, Альда, держись от него подальше, если хочешь сохранить честь!
Альделин, сидевшая в углу во время этого жаркого спора, только краснела и поджимала губы. Она не могла решить, хочется ей уехать или остаться. Внимание такого знатного и прославленного человека льстило ей, и возможное звание кюны фьяллей кружило голову. Ее родная сестра вышла за наследника престола и в будущем должна была сделаться королевой, и Альделин, в силу естественного чувства соперничества, свойственного младшим сестрам, очень хотелось занять положение не хуже. А Торвард, между прочим, оставался на сегодняшний день единственным в странах Морского Пути неженатым конунгом, так что выбирать не из кого. И если зазеваться, то его перехватит Эльдирид, бойкая не по годам!
Но при виде самого Торварда честолюбие падало в обморок. У Альделин дрожали руки, когда ей приходилось его угощать, от его странной, половинчатой улыбки и томного блеска глаз ее пробирала дрожь, и она не могла отделаться от ощущения, что на нее с вожделением смотрит огнедышащий дракон. Его прямые черные волосы, темно-карие глаза не позволяли считать его красивым в общепринятом смысле, но его рослая, мощная и соразмерная фигура, сила и при этом легкость, сквозившие в каждом движении, – и еще загадочность, до которой так падки иные женщины, делала его весьма привлекательным. Когда он утром входил со двора, на ходу стирая капли воды от растаявших снежинок с обнаженных плеч, где мышцы так четко обрисовывались под гладкой смуглой кожей, разгоряченный и дышащий жаром, любой кудрявый красавец рядом с ним показался бы бледной тенью – и это все действовало тем сильнее, что сам Торвард о своей привлекательности совершенно не думал и, казалось, осознавал ее так же мало, как любой сильный зверь. Конунг фьяллей внушал ужас и в то же время тайный восторг, и Альделин не поддерживала сестру, когда Оддрун твердила о необходимости ее срочного отъезда.
Однажды вечером Альделин случайно встретила Торварда в темном переходе между сенями и гридницей; не говоря ни слова, он сделал несколько шагов, загнал ее в угол, обнял и стал целовать – неспешно, словно ничто на свете не имело сил ему помешать, с внутренним огнем томительного желания и в то же время с удивительной, неожиданной нежностью, стараясь пробудить в девушке ответную страсть. Прижав ее к стене, он настойчиво ласкал ее, запуская руки под хенгерок, и даже через две рубашки Альделин чувствовала исходящий от него жар. Мощь этого сильного тела внушала ей ужас, но что-то не давало вырваться, что-то тянуло подчиниться ему и сделать шаг в эту бездну… Он вовсе не был груб и не причинял ей боли, а будто бы без слов разговаривал с ней, спрашивал или убеждал в чем-то… Ее или какое-то иное существо, которое желал в ней найти. И Альделин чувствовала, как против ее воли жар его губ, тепло и сила его объятий рождают в ней томительную дрожь, что-то внутри распускается, как цветок, и тянет раскрыть все свое существо ему навстречу…
Кто-то вошел в переход, Альделин наконец опомнилась и попыталась освободиться, пока их не застали здесь. Торвард сразу же выпустил ее, и она, прикрывая лицо, исчезла за дверью. А когда набралась смелости снова показаться в гриднице, он за весь вечер едва ли хоть раз на нее посмотрел, словно уже забыл о ее существовании. И как все это понимать? Что он действительно собирается к ней посвататься или намерен лишь «одурачить» красивую девушку, как это называют женщины, многозначительно поднимая брови.
И все прочие относились к нему с теми же смешанными чувствами. Торвард никому не делал ничего плохого, но казался очень опасным, как дикий зверь, хищник, почему-то оказавшийся в человеческом доме, сидящий прямо среди людей, безо всяких цепей или клеток. «Кто пагубным ядом наполнил весь воздух…» – вспоминался стих из сказания [8]. Он принес зло на зимние праздники Винденэса, напряжение возрастало, и всем оставалось только ждать, к чему же это приведет.
На следующий вечер йомфру Альделин, опять в новом платье и с ожерельем из узорных серебряных бусин между золотыми застежками, угощала гостей. После вчерашнего происшествия она не могла даже взглянуть в сторону конунга фьяллей, не краснея, и предпочла бы обходить его подальше, но Рамвальд конунг неустанно делал ей знаки глазами, подталкивая оказывать знатному гостю внимание.
И надежды конунга на выгодный брачный союз вроде бы получили подтверждение – завидев Альделин, Торвард снова оживился, подозвал ее, пригласил сесть рядом с собой. Ей было не по себе от этих взглядов, и она предпочла бы уклониться от опасной чести сидеть с ним рядом, тем более что и сесть возле почетного сиденья было некуда. Но Торвард, не считая это затруднением, быстро подтянул Альделин к себе и посадил на свое колено. По гриднице пробежал возмущенный возглас, и даже Рамвальд конунг крякнул. Это уже переходит все границы!
