Дэн Абнетт - Титаникус
— Нет, нахрен, не можешь! — зарычал Готч.
Крузиус не обратил на него никакго внимания.
— Я понимаю, для чего всё это затеяно. Лорд-губернатор обеспокоен. Война Механикус, которую ведут Механикус на мире, которым должен править он. Поэтому он прислал вас ко мне наблюдателем от своего имени. Умный выбор: женщина, не из военных.
— Похоже, вы нас раскусили, сэр, — ответила Северин.
— Я одобряю ваше присутствие, — произнёс Крузиус, отворачиваясь к крановым судам, ползущим по воздуху.
— Одобряете?
— Мы вместе в этом опасном предприятии: Империум и Механикус. Мы рождены вместе, росли вместе, и Империум — ничто, если не будем вместе теперь. Легио Инвикта не держит зла на лорда-губернатора за желание пошпионить за нами. Смотрите! Наблюдайте за нашей работой! Собственно, присылайте больше Этт Северин. Вы отправитесь со мной, и я покажу вам всё, Этта. Всё! Вы готовы?
Она кивнула.
— Я нахожу вашу позицию неожиданной, Джаред. Могу я называть вас Джаред? — добавила она ехидно.
— Конечно.
Она слегка склонила голову.
— Я знаю, почему вы решили встретиться со мной здесь.
— В самом деле? И почему?
— Заветные сады. Разбиты во втором столетии существования Ореста в память о негласном союзе кузницы и Империума. Ваш намёк понят.
— Мой намёк? — спросил Крузиус. — И на что же я намекал?
— Вы хотели напомнить мне, что интересы Империума и Механикус всегда сходятся, особенно в время войны.
Крузиус улыбнулся и покачал головой.
— Я просто предложил место с эффектным видом на происходящее. Никакой двусмысленности в выборе не было. Только вид, который оно открывает на улей. Махины так велики, когда смотришь на них вблизи. Я хотел, чтобы вы посмотрели на них с более подходящего расстояния.
— В самом деле?
— Более чем. Смотрите.
Северин повернулась. Вдали, за ульем, Титаны становились в ряд на Марсовом поле, куда их спускали крановые суда. Восемь штук. Похоже на небольшой почётный караул, стоящий по стойке «смирно», словно солдаты в шеренге, только размеры — не сравнить.
Но они не были людьми. Они были гигантскими конструктами, грубо напоминающими людей.
— Инвикта высаживается, — произнёс Крузиус. — Не хотите ли взглянуть на них поближе, Этта?
— Хочу, — ответила она.
— Я и не знала, что тебя зовут Замуаль, — шепнула она Готчу, идя к лестнице вслед за Крузиусом.
— Вы никогда и не спрашивали, — ответил он.
* * * * *
Что-то происходило. Снова звонили колокола. В Саду Достойных, под Канцелярией, модерати Цинк выпрямился, сидя на корточках, и бросил своё занятие. Небольшая корзина рядом с ним была полна выполотых с клумбы сорняков.
Сумерки наступили рано, и звонили колокола. На улицах за стенами сада Цинк слышал звуки движущейся толпы, радостные крики, гомон, песни. Горны улья ревели. Над краем стены проплывали развевающиеся флаги.
Сегодня что, праздник? Уже Сретение? Цинк не был уверен и не мог вспомнить. Может быть, кто-нибудь придёт и скажет. Они часто так делают, когда у него начинает мутиться в голове.
Он поднялся, негнущийся и шаткий, и понёс корзину с сорняками к мусоросжигателю за будкой. Ноги двигались с трудом, плечи мерно ходили из стороны в сторону, словно боевая махина неуклонно шагала к своей цели. Сумерки превратили сад в холодное и мрачное место. Куда делось солнце?
Цинк посмотрел наверх, пытаясь его найти. Нечто заняло всё небо — огромная тень с квадратными дырами, из которых падали столбы божественного света.
Горны улья заревели снова.
Цинк не мог подыскать названия для штуки, занявшей небо, но знал, что уже видел такую раньше. Она заставила его затрепетать, но не внушающим страх видом, а из-за осколков воспоминаний, которые вызвала в его поломанной голове.
Из запавших глаз Цинка необъяснимо брызнули слёзы. Узловатые руки помимо воли вспомнили старую привычку и сложились в знак шестерни.
Толпы заполнили Перпендикуляр и прогулочные площади под Конгрессом. Вдоль Бастионов до самой площади Киодра выстроились ликующие миллионные колонны, восторженно провожая процессию вселенского прелата Министории Ореста. Процессия величественно шествовала от Базилики к Марсовому полю, чтобы поприветствовать и благословить прибывающего принцепса Легио Инвикта. Из шагающей кареты толпе помахивал прелат Гаспар Луциул. Его сопровождала свита из тысячи жрецов и двух тысяч экклезиархальных служителей — река из позолоченных ряс, пурпурного бархата, меховых оторочек и серебряных посохов, со сверкающими белыми берегами из министорских копейщиков и алебардщиков. Плеяда охранных серафимов скользила над кавалькадой, по такому случаю неся в руках длинные, струящиеся флаги Экклезиархии.
Повсюду, развёрнутые с балконов жилых домов и вывешенные на фасадах государственных зданий, развевались и колыхались знамёна и стяги: аквилы, шестерни, эмблемы Гвардии и Флота, аскетичные символы Муниторума, цветистые вымпелы торговых домов, публичные плакаты, гордо отмечающие различные службы и профессии улья, дворянские гербы, причудливые узоры ремесленных гильдий и торговых ассоциаций, напыщенные символы коллегий и академических сообществ, и даже мрачные, вселяющие ужас штандарты ордосов Ореста.
На восемьдесят восьмом уровне коммерции, как в любой другой торговой точке улья сейчас, лавки остались открытыми и вечером, после обычного времени окончания торговли. Перекрёстки и переулки, освещённые нафтовыми факелами, были битком набиты гуляками: уже пьяными и только ещё жаждущими напиться, захлестнувшими таверны и столовые, покупающими сувениры, безделушки, талисманы, жетоны с религиозными высказываниями, кулоны с гербом Ореста, маленькие оловянные аквилы, значки орестских полков, обереги, подарки на память, камешки на счастье, амулеты на удачу. В «Анатомете» Манфред Цимбер едва не хохотал во весь голос, продав двадцать девятого за день игрушечного Титана. Он заказал мелкому механику с западного конца коммерции большую партию по своим чертежам: сто штук — рисковое вложение. Если бы игрушки не продались, он никогда бы не смог расплатиться с механиком, а городские бейлифы забрали бы «Анатомету» и отправили его в долговую тюрьму.
Надо было заказать больше. Двадцать девять игрушек меньше чем за пять часов принесли ему больше, чем он обычно зарабатывал в квартал. Он уже мог полностью расплатиться с механиком, заказать ещё пятьдесят игрушек, и в кубышке у него ещё остались бы деньги.
— Они просто изумительны, — воскликнул очередной покупатель, прямо как лорд-губернатор деду Цембера шестьдесят лет назад. Как изменились времена.
— Можно посмотреть, как он ходит? — попросил покупатель.
— Конечно, сэр, — ответил Цембер, взял «Владыку войны» и повернул ключ у него на спине.
Трррк! Трррк! Трррк!
Он пустил игрушку по прилавку.
Покупатель захлопал.
— Я беру два! — решил он, — Очень искусные штуковины! Вы, наверное, из кузницы, сэр?
Цембер поклонился.
— Я лишь скромный игрушечник, сэр, — ответил он. — Вы слишком великодушны, делая мне такой комплимент.
— Значит, два. По одному каждому сыну. Ещё пара лет, и они станут достаточно взрослыми, чтобы записаться в резерв третьей очереди.
— Вы наверняка очень гордитесь ими, сэр? — произнёс Цембер.
— Это точно. Значит, два. Я решил — два. Вон того синего «Разбойника», и тёмно-красного «Владыку войны», который вот ходит перед нами.
— Вам завернуть? — спросил Манфред Цембер.
Стефан Замстак закрыл дверь своей маленькой квартирки и запер замок. Слышать шум было невыносимо. Весь Мейкполь гудел от топота и голосов. Улей сошёл с ума, и он знал, что галдёж продлится далеко за полночь.
Стефан отработал полторы смены. Начальник приказал очистить грузовые палубы порта, чтобы освободить место для снаряжения, прибывающего с новым легио. Изматывающая работа: ни поболтать, ни передохнуть, таскайся с одного конца причала на другой, тягай туда-сюда рычаги сипящей гидравлики погрузчика, подбирая и перетаскивая ящики. Свободное пространство скоро будет в большой цене.
Большая часть его товарищей, вместе с Гарнетом и Хомульком, закончила смену и отправилась в бары и таверны праздновать. Райнхарт одарил каждого серебряным флорином и улыбкой.
— Отлично поработали сегодня! Выпейте за победу за мой счёт, парни.
— Слыхал что-нибудь? — спросил он у Стефана.
— Ничего, — ответил Стефан.
Ничего.
В маленькой квартирке было холодно, но у Стефана не было никакого желания зажигать обогреватель. Жилище было таким маленьким, но без неё оно стало просто огромным. Уведомление — пластинка с сообщением в разрывном пакете из фольги — так и лежало на пластековом столике в общей комнате, рядом со стопкой немытых чашек и половинкой полбового батона, уже голубого от плесени (Угу, правда, он пластинку на пол уронил в прошлой главе. — прим. пер.).
