Карен Трэвисс - Республиканские Коммандо 2: Тройной Ноль
Он проверял, переданы ли данные правильно, когда гололинк на внутренней стороне его предплечья снова включился, и в ладони оказался небольшой синеватый хаос.
На секунду он подумал, что это передача с ВИДа, но она шла снаружи… и это была "Омега".
– Говорит "Омега" – красный ноль. Красный ноль. Конец связи.
На голограмме были четверо коммандос, прижавшихся к переборке; перед ними плавал мусор. Хотя бы они все были живы.
Скирата резко обернулся, услышав голос Найнера и пугающий код – "красный ноль", запрос на немедленную эвакуацию.
Ордо моментально переключился на процедуру помощи, определяя координаты послания и удерживая деку так, чтобы Скирата мог увидеть цифр; затем он открыл комлинк для флотского канала. Их манера речи изменилась; голоса стали монотонными и тихими, и они перешли на предельно краткие и ясные фразы.
Криминалисты замерли, наблюдая.
– Отчет, "Омега".
– Мы высадились. Внеплановая декомпрессия; наш пилот и КП пропали. Нет энергии, но нет потерь.
– Флот, на связи Скирата, у нас "красный ноль". Быстрая эвакуация, пожалуйста – вот координаты. Пилота там нет, и нет точного места.
– Ждите, "Омега". Мы сейчас требуем помощи у флота. Критическое время?
– Десять минут, если мы не взломаем тут люк; примерно три часа, если взломаем.
Скирата застыл, все еще прижав ко рту комлинк. Обрим смотрел на маленькие голографические фигуры; он выглядел как человек, понявший что-то ужасное.
"Мы можем увидеть, как они умрут".
– Продолжай, – сказал Ордо.
– Трое подозреваемых с другой стороны люка, и они его не откроют теперь, даже если б хотели. Дар собрался его взорвать.
– В замкнутом пространстве?
– Мы в броне.
Это верно: Фай выжил, накрыв собой гранату, в доспехе второй модели.
– Выбора у вас нет, так?
– Бывало и хуже, – жизнерадостно отозвался Фай.
Ордо знал, что он имел в виду. Он сам чувствовал свою иную часть, Орд'ику, который хотел оплакать своих братьев… но тот был очень далек, словно принадлежал иной жизни: сейчас превалировал холодный рассудок, заключенный в броню.
– Делайте, – сказал он.
– "Красный ноль" передан на все корабли ВАР в пределах досягаемости, – сообщил Скирата. Ордо не хотел, чтобы сержант смотрел на голограмму в случае, если что-то пойдет не так, и повернулся спиной. Но Скирата развернул его обратно и вошел в поле зрения голограммы, так что отряд его увидел. – Я тут, ребята. Собрались домой, а? Пристегнитесь только.
Его голос звучал очень уверенно, вне зависимости от того, как странно это соотносилось с реальностью. Но Ордо ощущал его внутреннюю беспомощность, и разделял ее: "Омега" была во многих световых годах от Корусканта, далеко за пределами способности сержанта лично выйти на линию огня.
Два солдата сдвинулись, закрывая голограмму, и к ним шагнул Обрим, дипломатично перекрывая вид своим людям.
– Твоему парню Фаю, – сказал он, – мои все еще хотят поставить выпивку.
Именно людей Обрима Фай спас от гранаты. И эта фраза была так близка к сентиментальности, как к ней мог быть близок Джайлер Обрим.
– На счет "пять", – сказал Дарман. – Четыре…
Дальнейшее напоминало малобюджетную голодраму; изображение в руке Ордо показало, как коммандос прижались к дальней переборке, пытаясь за что-то зацепиться при нулевой гравитации, опустив голову на грудь и сжавшись в комок.
Изображение пропало, когда Найнер (у которого была камера) опустил голову.
– Три, два, один, ноль!
Полыхнула вспышка синего света, и беззвучный взрыв прибавил еще больше сходства со скверным голофильмом, у которого пропал звук.
Изображение на мгновение дернулось, а затем включились ракетные ранцы коммандос, и они рванулись в свободный полет, вскинув винтовки; в камере можно было различить только стремительное движение и две ослепительные вспышки.
– Так, три бандита готовы, не порезаны и одним куском, но все равно удрученные, – раздался голос Фая, явно более радостный. – И тут кислород!
– Отлично, "Омега", – Скирата на мгновение прикрыл глаза. Он сдавил переносицу так, что на ней остался белый след. – А теперь продержитесь, пока мы вас не выдернем, хорошо?
Лицо Обрима было серым как пепел.
– Хотел бы я, чтобы все знали, что эти парни делают, – сказал он. – Иногда я эту секретность ненавижу.
– Шабу 'дротен, – пробормотал Скирата и пошел прочь. "Все" его совершенно не интересовали.
– Что это значит? – спросил Обрим.
– Ты не захочешь узнать, – ответил Ордо, обдумывая слова Джусика о том, что он извлек из Силы на месте взрыва. Тут не было врага.
Тогда… возможно, тут никто не наблюдал.
Никто не ждал наилучшего момента, чтобы взорвать бомбу с расстояния и причинить наибольшие повреждения.
Взрыв движущейся цели с расстояния требовал одного из двух: или очень хороший обзор цели, или (если цель не была видна) четкое расписание, чтобы террорист знал, где бомба точно будет в любой момент времени.
А это означало либо отменное знание обеспечения ВАР, или (если террорист желал видеть всю картину, а не место действия) доступ к сетям безопасности.
Ордо ощутил внезапную ясность, чувство удовлетворения от того, что он понял что-то новое и ценное.
– Джентльмены, – сказал он. – Думаю, что у нас "крот".
***
РШК "Бесстрашный": ангарный отсек
Лязг твердо сжал руку Этейн, пока она не ощутила вибрацию, сопровождавшую сброс скорости, и в подошвах не отозвался глухой толчок – корабль прибыл в ангар "Бесстрашного".
Вскоре она уже балансировала на краю отсека, почему-то больше боясь прыжка в один метр, чем в десяток; Гетт ждал с совершенно нейтральным выражением.
– А у генерала вкус к разрушению, – одобрительно сказал Лязг. – Вы прямо "смерть дроидам", правда, мэм?
Он снял шлем и наклонился к Гетту, но она его все равно слышала. Этейн различила слова "пришлось туго".
– Нам лучше вас привести в порядок, – сказал Гетт. – Боюсь, у нас будет классическое "интервью без кафа", когда вернемся к флоту.
Коммандер Гри прохромал мимо них; рядом шел генерал Ваас Га. Оба выглядели изможденными и были покрыты копотью.
– Я так не думаю, – заметил Ваас Га. – Отменно сработано. Спасибо, "Бесстрашный".
– Дайте мне от этого отойти, коммандер, – Этейн оглядела ангарный отсек, забитый кораблями, выгружавшими людей. Прибыли медкоманды. Запах горелой краски и смазочного масла ее отвлекал. – Кто-нибудь мне даст статистику?
Гетт глянул на панель на его левом предплечье.
– Рота "Импрокко" – четверо УВБ*, пятнадцать раненых, вернулись сто сорок из ста сорока четырех. Батальоны "Сарлакк А" и "Сарлакк Б" – тысяча пятьдесят восемь забрано; девяносто четыре УВБ, двести пятнадцать раненых. Нет ПБВ. Двадцать "торрентов" выгружено и все вернулись. В общем, 7,5% потерь, и большинство из них – во время самого конфликта на Динло. По-моему, это результат, генерал.
Для Этейн это выглядело множеством смертей. Так и было. Но большинство вырвалось; ей надо было довольствоваться этим.
– Тогда – назад, на Тройной Ноль, – раньше она по-уличному называла его "ноль-ноль-ноль", но солдаты пояснили, что это сбивает с толку и по комлинку будет непонятно – имеется в виду Корускант или просто обычный военный прием тройного повторения важных данных. Все равно "Тройной Ноль" ей больше нравился. Так она себя чувствовала частью солдатской культуры. – И не торопитесь.
– Очень хорошо, генерал, – сказал Гетт. – Сообщите, когда захотите привести себя в порядок, и я позову стюарда.
Этейн не хотелось возвращаться в каюту в одиночку; только не сейчас. На переборке над маленькой ванной висело зеркало, и она не хотела сейчас смотреть себе в глаза. Так что она просто принялась бродить по заполненному ангару.
Похоже, что цистерны с бактой будут полностью забиты по пути домой.
А клон-солдаты "Сорок Первого Элитного", пытавшиеся отыскать место и поспать несколько часов, казались другими, чем четверо почти-мальчиков, которые дали ей такой грубый, но эффективный урок командования на Квиилуре.
Люди меняются за год, а солдаты вокруг были людьми. Какие бы наивность и чистота – та самая "котэ", слава – ни наполняли их, когда они в последний раз покидали Камино – с тех пор поверх этого наложился горький опыт. Они многое видели, многое прожили, теряли братьев, разговаривали, сравнивали впечатления. И они больше не были одинаковыми.
Они шутили, сплетничали, создавали маленькие субкультуры, горевали. Но у них никогда не будет жизни вне боя. И это казалось неверным.
Этейн это чувствовала почти на вкус, пока бродила по ангару, глядя, кому из солдат она может помочь. Ощущение "ребенка", которое ее так озадачило при первой встрече с Дарманом на Квиилуре, полностью исчезло. Только две тени существовали в Силе в ангаре – смирение и переполняющее все чувство самосознания и принадлежности к обществу.
