Фрэнк Герберт - Дюна
Джессика услышала жесткий расчет в голосе сына и пожала плечами.
— Каковы будут твои распоряжения?
— Весь императорский пакет акций в АОПТ в качестве приданого.
— Весь? — Джессика едва не лишилась дара речи.
— Нечего его баловать. Еще я хочу графство и директорское кресло в АОПТ для Джерни Халлека и Каладан ему во владение. Кроме того, чины и должности для всех оставшихся в живых слуг Дома Атрейдсов, вплоть до последнего солдата.
— А вольнаибы?
— Вольнаибы — мои. Тем, что они получат, распоряжается Муад-Диб. Начнем с того, что назначим Стилгара управляющим Аракиса, но об этом потом.
— А для меня?
— Чего ты сама желаешь?
— Может быть, Каладан, — задумалась Джессика и посмотрела на Джерни. — Впрочем, я не уверена. Ведь я уже настолько вольнаибка… и Преподобная Мать! Мне нужно время и покой, чтобы все обдумать.
— Ты их получишь. А также все, что я или Джерни сможем тебе дать.
Джессика кивнула. Она вдруг почувствовала себя усталой и постаревшей.
— А для императорской наложницы?
— Мне не нужно никаких титулов, — прошептала Чейни. — Ничего. Я тебя умоляю.
Поль заглянул ей в глаза и вспомнил, как когда-то она стояла перед ним с маленьким Лето на руках, их погибших от вражеской руки сыном.
— Я клянусь тебе, — прошептал он в ответ, — что ты не будешь нуждаться ни в каком титуле. Эта женщина станет моей женой, а ты всего лишь наложницей, потому что такова политика, и сейчас для нас самое важное — на какое-то время сохранить мир, заручиться поддержкой Великих Домов Большой Ассамблеи. Мы должны соблюдать формальности. Но эта принцесса не получит ничего, кроме моего имени. Ни ребенка, ни объятий, ни нежного взгляда, ни даже мысли о близости.
— Ты это сейчас так говоришь, — ответила Чейни и посмотрела на высокую принцессу.
— Неужели ты так плохо знаешь моего сына? — прошептала Джессика. — Взгляни-ка на эту принцессу, такую прекрасную и благовоспитанную. Говорят, у нее есть литературные способности. Давай надеяться, что она найдет в этом себе утешение — ведь больше у нее совсем ничего не будет, — и Джессика горько усмехнулась. — Подумай об этом, Чейни, — у нее будет имя, но она будет меньше чем наложница. Она никогда не изведает и мгновения нежности с человеком, который станет ее мужем. Тогда как мы, Чейни, мы, носящие имя наложниц, войдем в историю как жены!
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение 1. ЭКОЛОГИЯ ДЮНЫ
«При рассмотрении любого замкнутого пространства уровень свободы после превышения некоей критической точки уменьшается с увеличением численности. Это справедливо для разумных существ, ограниченных замкнутостью планетарной экосистемы, так же как и для молекул газа в закрытом сосуде. Но в случае с разумными существами вопрос заключается не в том, сколько человек смогут выжить внутри системы, а в том, какое существование буду вести выжившие».
Пардот Каинз, первый планетолог Аракиса.Первое впечатление любого вновь прибывшего на Аракис — перед ним превосходящая всяческие человеческие представления пустыня. Ему даже и в голову не может прийти, что под этим палящим солнцем что-то может жить или произрастать, что эта воистину бесплодная земля когда-то могла быть или вдруг снова станет плодородной.
Для Пардота Каинза планета была простым сгустком энергии, снарядом, запущенным вращаться вокруг Солнца. Требовалось перекроить ее для нужд человека? И его мысль сразу обратилась к кочевому населению — вольнаибам. Какой независимый образ жизни! Каким прекрасным инструментом они могут стать! Итак, вольнаибы: сила с почти безграничным эколого-географическим потенциалом.
Пардот Каинз был простодушным и прямолинейным человеком. Нужно обойти харконненские ограничения? Превосходно: женись на вольнаибке! Она рожает сына-вольнаиба, теперь бери его, своего Лита-Каинза, и учи вместе с другими детьми экологической грамоте, обучай новому языку символов, который позволяет сознанию оперировать такими понятиями, как «совокупный ландшафт», «климат», «сезонные явления», и, наконец, уничтожь их преклонение перед грубой силой и их воображение представлением о порядке!
«Любой облагорожейной человеком планете присуща внутренняя красота постоянного движения и равновесия, — говорил Каинз. — В этом вы видите эффект динамической стабильности, присущий всем проявлениям жизни. Его назначение понятно: вырабатывать и поддерживать взаимосвязанные формы со все большим и большим разнообразием. Жизнь исправляет тенденцию замкнутой системы к замедлению жизни. Жизнь — жизнь вообще — всегда защищает интересы жизни. По мере увеличения ее разнообразных форм жизнь вырабатывает все больше необходимых для поддержания самой себя питательных веществ. Совокупный ландшафт оживает, наполняется взаимосвязями, порождающими все новые и новые взаимосвязи».
Такие лекции читал Пардот Каинз в классе захолустного сича.
Правда, перед тем как приступить к этим лекциям, ему пришлось завоевать доверие вольнаибов. Чтобы понять, как это могло произойти, вы должны отчетливо представлять, с какой искренностью, с какой непосредственностью он подходил к решению любого вопроса. Он отнюдь не был наивным, просто он не позволял себе отвлекаться на посторонние вещи.
Однажды жарким днем он ехал в одноместной машине, занимаясь исследованием ландшафта, и наткнулся на ужасную, но, к сожалению, вполне обычную для Аракиса сцену. Шестеро харконненских молодчиков, со щитами и при полном вооружении, захватили трех молоденьких вольнаибов неподалеку от деревни Ветряки. Поначалу Каинз не увидел в этом ничего особенного — обычное избиение забавы ради, но потом до него дошло, что солдаты попросту убивают туземцев. Один из мальчишек уже лежал на земле, из его раны хлестала кровь; двое харконненцев валялись рядом, но остальные — четверо вооруженных мужиков — продолжали сражаться с двумя сопляками.
Каинз не был храбрецом, он просто был человеком, поглощенным своей идеей. На его глазах убивали вольнаибов. Другими словами, разрушали инструмент, который он собирался использовать для преобразования планеты! Он включил свой щит, подскочил к дерущимся и проткнул двух солдат мечом, прежде чем они успели сообразить, кто находится позади них. Потом он всадил меч в третьего молодчика и очень аккуратно перерезал ему горло. Последнего бандита он оставил добивать вольнаибам, а сам занялся раненым. И пока те разбирались с харконненцем, он спас мальчишке жизнь.
Ну, и заварил же он уху из пескокарпов! Вольнаибы никак не могли взять в толк — что им делать с Каинзом? Конечно, они знали, кто он такой. Как только кто-то прибывал на Аракис, его досье оказывалось в архиве вольнаибов. Они прекрасно его знали: он был императорским служащим.
Но он убил харконненских солдат! Будь на их месте люди постарше, они пожали бы плечами и с чувством легкого сожаления отправили бы тень планетолога догонять тени тех шестерых, что лежали на земле. Но это были неопытные юнцы, и они понимали только, что обязаны отплатить императорскому служащему долг жизни.
Спустя два дня Каинз уже носился по сичу — тому, что выходил на Дорогу Ветров. Для него все происходившее было вполне естественным. Он приставал к вольнаибам с разговорами о воде, об укрепленных корнями трав дюнах, о финиковых пальмовых рощах, о каналах под открытым небом, текущих через пустыню. Он говорил, говорил, говорил.
Между тем вокруг Каинза велись яростные споры, о которых он и не подозревал. Что делать с этим безумцем? Он знал расположение главного сича. Что с ним делать? Что делать с его болтовней, с его бредом о рае на Аракисе? Чистый бред. Он знает слишком много. Но он убил харконненцев! Что делать с долгом воды? Когда это вольнаибы были должниками Империи? Он убил харконненцев. Любой может убить харконненцев. Я сам убивал.
А как же болтовня про цветущий Аракис?
Очень просто: где взять воду для всего этого?
Он говорит, что она здесь есть. И никуда не денешься — он спас троих наших.
Он спас трех придурков, которые сами себя подставили! И он видел ай-клинки!
Единственно возможное решение было известно задолго до голосования. Дух сича, его тау, ясно говорит всем членам рода, что следует делать. Выполнить приговор послали опытного воина с освященным ножом, два водных надзирателя шли за ним следом, чтобы извлечь воду из тела. Необходимая жестокость.
Сомнительно, чтобы Каинз хотя бы обратил внимание на своего палача. Он без умолку болтал с вольнаибами, державшимися от него на положенном расстоянии. И шел он так же, как говорил: поворачивал то туда, то сюда, размахивал руками. Вода под открытым небом, говорил Каинз. Все гуляют без влагоджари. Воду можно черпать из пруда. Кругом растут португалы!
