Андрей Валентинов - Нарушители равновесия. Если смерть проснется. Печать на сердце твоём
Наконец он решился. Дверь заскрипела, скрип ударил по ушам, и Навко невольно поморщился. Внутри было темно — окна закрывали тяжелые ставни. На дворе стоял ясный солнечный день, но в горнице горел небольшой светильник.
Алана стояла у окна, но смотрела не на закрытые ставни, а куда-то в сторону. На девушке было темное платье, в полутьме казавшееся черным. Волосы, не прикрытые платком, рассыпались по плечам. Навко открыл рот, несколько мгновений пытался совладать с непослушным языком и, наконец, с трудом выдавил из себя:
— Здравствуй…
В ответ послышалось равнодушное: «Чолом!», и Навко подумал, что Алана просто его не узнала.
— Это я! Я!
— Я узнала тебя, тысяцкий, — Алана не спеша повернулась и еле заметно кивнула. — У тебя ко мне дело?
Растерянность прошла. Навко понял, что ожидал именно этого — поэтому и не хотел ехать, боялся, откладывал. Алана обижена, думает, что он ее забыл.
— Ты свободна! — он заставил себя улыбнуться и шагнул ближе. — Свободна, Алана! Понимаешь?
Девушка не ответила, даже не повернула голову, и Навко заторопился:
— Я не мог ничего сделать. Тебя охраняли… Думал тебя отбить, но это слишком опасно… Я понимаю, тебе пришлось долго ждать. Но ведь ты сама говорила…
Алана молчала, затем грустно улыбнулась:
— Зачем ты приехал в Валин, Навко? Чтобы спасти меня — или стать савматским тысяцким?
Навко закусил губу. Она не понимает, не хочет понять!
— Я стал савматским тысяцким, чтобы спасти тебя, Алана! Волчонок не отдал бы тебя сотнику Велги!
— Ты опоздал, Навко! Улад отдал меня Ивору сыну Ивора. Ты знаешь такого?
И вновь Навко еле сдержался. Почему она не хочет понять?
— Это страшный человек, Навко! Он умеет нравиться, он умен и очень хитер. Он может обмануть любого. Даже меня… Ты знаешь, я ему поверила.
Я думала, он… . — Прекрати! — Навко почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он вдруг понял, что сейчас ударит Алану — и испугался еще больше.
— На меня словно затмение нашло. Говорят, этот Ивор — просто чаклун. Дал мне выпить чаклунского зелья — и я забыла обо всем. А может, я просто очень хотела поверить…
Вспомнилась нитка — проклятая нитка с еле заметным узелком. Навко вдруг подумал, что эту нитку можно бросить в огонь — или просто разорвать…
— Тебе врали обо мне, Алана! Все было не так!
Помнишь, тебе рассказывали, что я пытаю людей?
Алана покачала головой:
— Конечно, тысяцкий Ивор никого не пытает сам! Зачем это ему? У него есть палачи. Он может приказать перебить целое село. Представляешь, Навко? Десятки людей — женщины, дети… Он может расстрелять толпу из самострелов. У него сотни убийц, которые могут сделать что угодно. Если надо, он подкупает людей, надо — убивает… Она знала! Все знала! Проклятый Улад, не мог держать язык за зубами!
— Это были сполоты, Алана! Я не убивал — я мстил. За тебя, за наш поселок…
Навко пожалел, что не может рассказать о Двери и Ключе. Не потому, что боялся. Просто Алана не поверит. — Это были люди, Навко! Сотни людей, ничего плохого не сделавших ни тебе, ни мне, ни ему. Наверное, я знаю не все о тысяцком Иворе. Он, говорят, мастер скрывать тайны… И еще он умеет служить. Представляешь, Навко, он выслужил у Светлого Дубень! Говорят, это очень большой город. А впридачу получил меня… Ты опоздал, Навко!
— Мы уедем! — Навко схватил девушку за плечи, резко повернул, взглянул в глаза. — Уедем сейчас же! Домой! Я брошу все…
Алана не сопротивлялась. В ее зеленых глазах не было страха — только усталость и боль.
— Не надо лгать, Навко! Ты никуда не уедешь. Он хотел возразить, но внезапно понял — Алана права. Он никуда не уедет из Савмата. Еще рано. Он только начинает…
— Но ты же хотела этого. Помнишь, мы мечтали бежать в Савмат…
Алана молчала, и Навко понял, что уговоры бесполезны. Он может обмануть себя — но не ее. Ведь Алана, дочь кузнеца, слишком хорошо знала холопа Навко
— навьего подкидыша. Знала — и очень любила…
— Ты… Ты моя невеста!
Алана вздохнула и вновь грустно улыбнулась:
— Нет, Навко. Я была твоей невестой — очень давно, в Буселе. Мы встречались по ночам, я убегала из дому и очень боялась, что узнает отец. Нет, не боялась — просто не хотела, чтобы он пошел к Ивору, и тот услал тебя куда-нибудь на лесную заимку. Мне казалось, что я не смогу прожить без тебя и дня… А теперь я невеста тысяцкого Ивора. Он, конечно, увезет меня подальше, ведь в Савмате все знают, что я — наложница Улада. Ивор будет меня стыдиться. Но Дубень — богатый город, а Светлый не забудет услуги…
Его словно ударили по лицу. В висках застучала кровь, в горле пересохло. Краешком сознания Навко понимал, что надо уйти, чтобы вернуться потом, попытаться поговорить снова… Но гнев уже овладел им, заставляя забыть обо всем. Рука скользнула к поясу, где висел нож — тот, которым он убил Ямаса, вычищенный, заново отполированный и наточенный.
— Убей! — зеленые глаза смотрели спокойно, без страха. — Убей меня, Навко! Это будет честно. Рука дрогнула. Навко отшатнулся, без сил опустился на скамью.
— Знаешь, когда меня привели к Уладу, я хотела вцепиться ему в лицо, ударить — и умереть. Но я решила вытерпеть все — из-за тебя. Теперь мне нечего больше ждать.
Навко молчал, понимая, что любое слово только довершит беду. Почему она ему не верит? Ведь ему верили все — Кобник, Улад — даже Ямас! И вдруг он понял — верили, потому что он лгал. Лгал умело и хладнокровно. Сейчас он попытался сказать правду.
— А Велге ты поверишь?
— Что?!
Навко вздохнул:
— Правительнице Велге. Мы поедем к ней, и она подтвердит, что я здесь по ее приказу. Я говорил тебе — все, что я делаю, — делаю на благо нашей земли!
Алана не ответила, но Навко вдруг понял, что девушка вновь готова слушать.
— Да, ты не все обо мне знаешь. Но так надо… Ты ведь слыхала, как убили Сварга? Рыжего Волка — того, кто принес нам столько бед? Его убил я, Алана!
Девушка молчала, но было ясно — слова не пропали даром.
— Это война, Алана! Я-на войне. Благодаря мне Велга знает все. Я помогаю доставать оружие, коней… Поэтому я тысяцкий. Поэтому я не мог выручить тебя раньше.
Навко встал, устало потер лицо, улыбнулся:
— Не верь мне — пока. Просто запомни мои слова. Ты права, я не могу уехать. Но не потому, что мне нужен город Дубень. Так приказала Велга.
— Навко… Разве Велга могла приказать такое? Алана встала, нерешительно шагнула вперед, но он покачал головой:
— Нет. Пока — не верь. Просто вспомни мои слова, когда узнаешь, что Рыжий Волчонок…
Договаривать Навко не стал. Алана запомнит, а потом, когда он вернется…
— Прощай.
Он вышел, не оглядываясь, и осторожно прикрыл за собой скрипящую дверь. Лоб был мокрым, в висках словно били невидимые молоточки, но, странное дело, Навко почувствовал, что доволен разговором. Теперь Алана начнет сомневаться, потом решит, что зря его обидела… И ведь он не солгал ей! Это не ложь, просто правда бывает разной…
Вернувшись в Савмат, он заперся в веже, приказав никого не пускать — даже Улада. Хотелось отдохнуть, спокойно подумать об Алане, о том, как они уедут в неведомый Дубень — не сейчас, но уедут… Но думалось почему-то совсем о другом. Скоро поход, надо успеть вооружить хотя бы еще две сотни «коловратов». Пять сотен взять с собой, пять — оставить в Савмате, еще две сотни — в Грайвороне. Не удержавшись, Навко развернул мапу и начал в очередной раз разглядывать знакомые значки: леса вокруг Самвата, дороги, Денор… Вот она, Утья переправа! Вначале Навко думал, что в том месте зимуют утки, но всезнающий Кошик пояснил: имя осталось от утов, древнего народа, когда-то пришедшего с восхода. Через эту переправу переходило их войско во главе с Кеем Атли.
За переправой начинались холмы, где, если Кошик не ошибается, они и встретятся с ограми. Тут он построит своих «коловратов» длинной цепью — в три ряда. Правда, Кошик советует поступить иначе — разделить стрелков на отряды, каждый построить четырехугольником…
Навко начал прикидывать, в чем соль Кошикова замысла, и вдруг понял, что ему совсем не хочется уезжать из Савмата. Ни в Коростень, ни в Дубень. Кем он будет у Велги? Тысячником? Но разве у волотичей войско?! Да и Государыня Велга — не Кей Улад. А в далеком Дубене вообще нечего делать! Разве что потом, через несколько лет… А как же Алана? Разве она согласится остаться в Савмате?
Внезапно Навко почувствовал злость. Согласится! Она — его жена, а жена должна слушаться мужа! Он сумеет убедить Алану, а если нет… Тем хуже для нее!
Рядом послышалось осторожное покашливание. Навко резко поднял голову — сторожевой кмет с «коловратом» на груди стоял рядом, виновато глядя на хозяина. Поклонившись, он кивнул на дверь. Навко хотел рыкнуть, но потом опомнился. Воин не виноват. Если он решился потревожить тысяцкого, значит что-то стряслось. Навко вопросительно поглядел на кмета, тот вновь поклонился и прошептал на ухо…
