Джонатан Грин - Армагеддон: Омнибус
Но были и другие вопросы, которые оставались без ответа, и они раздражали Нимрода, потому что приводили к новому вопросу: кто ещё знал о его миссии? И соответственно, кому ещё он мог доверять?
Почему Бориско так легко смирился с изменением приказов? Потому что он верный слуга Золотого Трона и верный солдат, который исполняет их до последней буквы? Или у него есть специальные инструкции, на случай если Тремейн доберётся до цели? Какую роль во всём происходящем играет наёмник-ксенос? Для убийцы стало позором, что он не сумел совладать с этой “тёмной лошадкой” над ущельем.
И на кого работал убийца? Кто ещё в курсе его смертельных инструкций? И кто контролировал его продвижение? Кто знает, что убийца провалил задание? И если Нимрод и в самом деле сумеет живым добраться до цели и выполнит задание, что ждёт его, когда он отчитается перед заказчиками? И что скажет Зефир, когда это произойдёт?
Наёмник хотел взять убийцу живым. И если бы это удалось, то лейтенант лично бы задал ему несколько вопросов. Разумеется, сначала хорошенько избив. Но почему крут так отчаянно хотел узнать больше? Тремейн снова задумался о том, какую роль играет ксенос в большой игре, в которой они все оказались с невольными союзниками в далеко идущем заговоре.
Но к чему они сейчас прислушиваются? К оркам? Для Нимрода стало неожиданностью, что за два дня и одну ночь в джунглях он всего раз столкнулся с зелёнокожими, когда Бориско и его люди спасли их с Курном в узком каменистом овраге. Ещё удивительнее происходящее выглядело в свете того, что по его данным имперская разведка докладывала о стремительном увеличении ксеносов в центре сельвы.
Он снова посмотрел на сержанта. Его уставшее изуродованное шрамом лицо выглядело мрачным и нахмуренным. Он медленно поворачивал голову, пытаясь не пропустить ни одной кроны деревьев. Шкуродёры тоже нервно осматривались, не рискуя двигаться и привлечь к себе внимание, но одновременно пытаясь расположиться так, чтобы перекрыть зонами огня весь окружающий лес.
Жуки-богомолы гудели подобно цепным мечам, листья в форме чаши до краёв залила дождевая вода. С характерным растянутым звуком тяжёлые капли в нерегулярном ритме падали на плоские вытянутые пальмовые листья.
Бориско медленно опустил кулак. Тремейн почувствовал, как охотники облегчённо выдохнули.
Солнце Армагеддона превратилось в пыльный оранжевый диск, который окрашивал загрязнённые углеводородами небеса в самые невероятные оттенки красного и золотого цветов, создавая впечатление парящего в воздухе нефтяного пятна.
Но больше смотреть на небо они не могли. Прокладывая себе путь, используя ножи и штыки лазганов как мачете, отряд забрался в особенно густую часть джунглей.
Бориско в очередной раз мысленно выругался, когда его цепной меч застрял в сердцевине древесного вьюна. Тесно свисавшие и загораживающие обзор паразитирующие лианы были повсюду. Прорубаться сквозь них оказалось изнурительным делом.
Все охотники чувствовали изматывающую усталость, которая уменьшала силы в утомлённых мышцах столь же эффективно, как и мораль.
И, тем не менее, близился к концу очередной день в Зелёнке. Стаб-мухи и рад-мошки надоедали солдатам сильнее обычного. Едва сумерки опустились на темнеющий лес подобно крадущемуся хищнику, как насекомые вернулись ближе к земле. Раздражение от назойливого внимания комаров ещё больше усиливало нервозность уставших шкуродёров. А взывавший от безысходности к Богу-Императору и всем Его святым Жрец ничуть не способствовал улучшению настроения.
Сержант знал, что если в ближайшее время ничего не предпринять, то они от них будет мало толку, когда они обязательно снова столкнутся с местными зелёнокожими.
Но где же орки? Вот какой вопрос беспокоил Павле. Они не встретили ни одного дикого ксеноса с тех пор как спасли офицера КГА и его погибшего помощника. Бориско не сомневался, что-то пошло не так.
Еретически он почти желал, как можно быстрее столкнуться ещё с несколькими ксеносами. Такая встреча убедила бы его, что в джунглях всё оставалось по-прежнему. Обратное могло означать только одно — в сердце тьмы имперцев поджидает нечто гораздо хуже орков.
Павле Бориско жалел о том дне, когда Империум почти полностью зачистил Армагеддон от зелёнокожих и вышвырнул ксеносов из экваториальных джунглей. Потому что они давали ему и таким людям как он цель. Пока джунгли кишат орками — будут нужны шкуродёры. И у них будет цель. Если планету очистят от зелёнокожих, то пропадёт необходимость в полках Охотников на орков.
И тут наконец-то Павле встретился с ними, хотя вовсе и не так, как ожидал.
Сильно дёрнув цепной меч, сержант вырвал клинок из свисавших лиан, сплошной завесой упавших к его ногам. За ними оказался символ — торчавшее из камня копьё. Когда-то давно валун грубо обработали, предав ему выражение мрачного лица со зловеще ухмылявшимся ртом. Но за эти годы — а скорее века — кислотный лишайник и джунгли превратили изображение в едва различимую пористую серую поверхность. Все когда-то вырезанные детали оказались стёрты.
К нему лианой привязали кусок коры, вымазав её веществом похожим на гуано или белую грязь. Даже и без орочьего черепа на камне, разбросанных вокруг костей и засохшей крови опытный Бориско сразу же узнал покрашенный символ.
Скрещённые кости для всех рас галактики означали одно и то же: “Здесь тебя ждёт только смерть”. Но было не понятно смерть от чего? Это предупреждение означало, что шкуродёры наконец-то дошли до территории орков? Или зелёнокожие оставили предупреждение для своих сородичей, чтобы они не заходили…
— Сержант, — раздался каркающий птичий голос и перед Павле появился наёмник.
Имперец вздрогнул, услышав речь ксеноса, и не испытывая ни малейшего желания лишний раз смотреть на него. Но он понял, что раз Пангор Юма решил присоединиться к взводу на земле, то видимо крут собрался сообщить что-то важное.
— В чём дело, крут? — спросил он.
Ксенос-следопыт наклонил голову набок и дважды быстро моргнул. Он держал винтовку в правой руке, снова опираясь на неё, как на посох.
— Впереди опасность, — произнесло существо на гибридном готике. — Много знаков зелёнокожих.
— Я знаю, — неловко ответил Бориско, от согласия с ксеносом во рту снова появился привкус желчи. Юма опять моргнул. — Известно, что за опасность?
— Неизвестно. Деревья молчат. Словно всё умерло. Птицы не поют.
— Проблема, сержант? — это был лейтенант, его снисходительный тон подразумевал, что если бы он вёл отряд, то проблем бы не было.
— Вот, — произнёс Павле, указывая на знак со скрещенными костями. — И крут утверждает, что дальше будет ещё хуже.
— И что за опасность?
— Он не знает. Говорит, что не может сказать, — ухмыльнулся Бориско без всякого сочувствия к ксеносу.
— Пока не может сказать. Там не поют птицы. Джунгли предупреждают нас, — возразил Пангор Юма. Сержант нахмурился ещё сильнее. В очередной раз он подумал о том, что терпит крута только из-за приказа. Но это не значит, что ксенос должен ему нравиться.
— Тогда идём дальше, — заявил Тремейн, показывая, что не видит никакого смысла продолжать обсуждение.
Идти дальше означало двигаться прямо к цели, что технически являлось самым быстрым способом до неё добраться. Но даже орки не стали бы оставлять предупредительные знаки без серьёзных причин. Если шкуродёрам предстоит столкнуться с пока неизвестной угрозой, то возможно не стоит вообще рассматривать этот вариант.
— Вы уверены, что не хотите, чтобы мы пошли в обход?
— Нет. Идём дальше.
— Мы не знаем, какая опасность впереди, — упорствовал Бориско. — Мы можем потерять несколько часов… или ещё хуже.
— Идём дальше, — снова отрезал лейтенант. — Эта миссия затянулась и стоила мне больше, чем я ожидал. Сейчас время имеет решающее значение, сержант. — Несмотря на всё произошедшее Нимрод держался настолько спокойно, что Павле хотел придушить его. — Мы продолжим идти самым коротким путём.
В этот момент Бориско ненавидел надменного лейтенанта, как никогда, но здесь и сейчас, уже потеряв трёх людей, без вокс-передатчика, да ещё и с ксеносом агентом Инквизиции рядом ему, похоже, не остаётся ничего другого, как упрямо продолжать эту забытую Императором миссию.
Он отвернулся от Тремейна, в последний раз презрительно взглянул на орочий знак и направился в запретные джунгли. А заодно отпихнул стоявшего на пути крута.
— Там опасность, — снова пронзительно прокричал следопыт.
— Я это и сам знаю, — огрызнулся сержант шкуродёров. — Ты думаешь, я идиот?
— Кто сделал это? — резким шёпотом спросил Малыш.
— Не знаю, но ты не чувствуешь, что мы собираемся узнать? — сухо ответил Гайст.
