Стивен Эриксон - Пыль Снов
— Да и с чего бы, Страль? — сказал Бекел.
— Будь нас больше, а их меньше…
— Знаю.
— Бекел, мы расскажем Вождю Войны? О том, что описывал Тоол?
— Нет.
— Тогда он поведет нас к смерти.
Бекел сверкнул глазами: — Не сенанов. — Он оглядел россыпь лиц, оценивая действие сказанных слов, и удовлетворенно кивнул. — Мы устраняемся.
— Идем в Летерийскую Империю, — сказал Страль. — По совету Тоола. Выторгуем место для поселения. Помиримся с акрюнаями.
— Да.
Они снова замолчали, невольно вновь взглянув на сцену убийства. Разорванный на части Вождь Войны, бесконечные знаки злобного святотатства. Унылое, позорное утро. Гнусная, проклятая земля. Вороны уже сели и прыгают, склевывая мелкие ошметки.
— Они изувечат ее и убьют потомство, — сказал Страль и сплюнул, избавляясь от горечи слов. — Вчера, Бекел, мы присоединились бы к ним. Каждый изнасиловал бы ее. Один из наших ножей коснулся бы мягких детских шей. А сейчас… посмотрите на нас. Пепел во рту, прах в сердце. Что произошло? Что он сделал с нами?
— Он показал нам бремя благородного мужа, Страль. Да, оно способно язвить.
— Он жестоко использовал тебя, Бекел.
Воин посмотрел на вздувшуюся руку, покачал головой: — Я его подвел. Я не понимал.
— Если ты его подвел, то и все мы тоже.
Бекел не сомневался, что это так. — Только подумайте, — пробормотал он. — Мы называли его трусом.
Перед ними и позади них плясали вороны.
* * *Некоторые дороги легче потерять, чем другие. Многие идут в поисках будущего, а находят лишь прошлое. Другие ищут прошлое, чтобы сделать его новым — и понимают, что прошлое совсем не такое, каким они его воображали. Вы можете пойти на поиски друзей, а найти чужаков. Вы можете искать компании, а находить лишь жуткое одиночество.
Мало какие дороги дают вам возможность паломничества, сулят место, обретаемое в конце пути и, одновременно, в сердце.
Хотя верно и то, что некоторые дороги не имеют конца и паломничество оказывается бегством от спасения, и поднятый на плечи груз приходится нести назад, к месту исхода.
Капля за каплей кровь создала вытертые камни и грязь. Капля за каплей открывался путь на Дорогу Галлана. Ослабевшая и застывшая на краю лихорадки, Яни Товис, королева трясов, вела вперед толпу, тысячи обездоленных и заблудших дураков. Тени сгустились, став темнотой, а она все шла вперед.
Ее народ одолевал голод. Мучила жажда. Одуревший скот тупо ревел, спотыкался и падал замертво. Она забыла, что избрала древнюю тропу ради легкого пути, ради быстрого и скрытного прохода через просторы Летерийского королевства. Забыла, что должна покинуть тропу — а сейчас стало слишком поздно. Дорога стала не просто дорогой. Она стала рекой, течение всё усиливалось, крепко держа захваченных людей, и бег реки всё ускорялся, ускорялся… Она могла бы бороться — все они могли бы бороться — но в результате пришлось бы утонуть.
Капля за каплей она питала реку, и дорога несла их вперед.
«Мы идем домой. Хотела ли я этого? Хотела ли я узнать, что именно мы некогда покинули? Хотела ли я узнать истину, разрешить загадки нашего начала?
Не было ли это паломничеством? Переселением? И найдем ли мы спасение?»
Она даже не верит в такие вещи. Внезапное благословение, освобождение — всё это лишь мгновенная интоксикация, соблазнительная как наркотик. Ты начинаешь желать бегства от живого мира, он бледнеет в сравнении с миром воображенным, выцветает, лишается жизни и чуда.
Она не пророчица. Но им нужна пророчица. Она не святая. Но они молят ее о благословении. Ее путь не обещает привести к славе. Но они идут следом, не ведая сомнений. Ее кровь — не река, но как она течет!
Время стало бессмысленным словом. Здесь нет смены дня и ночи, нет зари и вечера. Тьма вокруг них, позади и впереди; тьма размножается в стылом воздухе, во рту вкус пепла, в носу свербит от вони жженого дерева и пыли треснувших камней. Как долго? Она не знает.
Но народ за ее спиной слабеет. Погибает.
«Где же дом? Лежит впереди. Где же дом? Остался далеко позади.
Где же дом? Он здесь, пустой и разграбленный, он ждет, чтобы его заполнили.
Где Галлан?
В конце дороги.
Что обещает Галлан? Дом. Я… я должна выстоять. Круг за кругом — безумие в повторах мысли, безумие. Неужели свет не вернется никогда? Что за шутка: спасение может таиться рядом, а мы слепы и не видим его.
Потому что мы верим… что должна быть дорога. Путешествие, испытание, место, которое нужно найти.
Мы верим в дорогу. Веря, мы строим ее, кладем камень за камнем, роняем каплю за каплей. Мы истекаем верой, и пока течет кровь, смыкается тьма…
Дорога в Галлан — не дорога. Некоторые дороги… вовсе не дороги. Галлан не обещал нам пути „отсюда — туда“. Он ведет нас в „тогда“. Тьма… тьма появляется изнутри… Она истина, а большинство истин даруют прозрение».
Она открыла глаза.
Сзади тысячи сухих глоток издали стонущее шипение. Тысячи звуков заглушили шум черной воды, бегущей в каменном русле, вырвались за край дороги, просочились между горелыми пнями на холмах, что обнаружились слева.
Яни Товис стояла на берегу, но не видела несущейся у самых сапог реки. Взгляд ее поднялся, зрение смогло приноровиться к рассеянному свету. Позволив увидеть молчаливые, темные руины большого города.
Город.
Харкенас.
Трясы пришли домой.
«Мы… мы дома?»
Воздух принадлежал могиле, заброшенному склепу.
Она могла видеть, она могла понять. Харкенас мертв.
Город мертв.
«Слепой Галлан — ты солгал нам».
Яни Товис завыла. Упала на колени, в леденящую воду реки Эрин. — Ты солгал! Солгал! — Слезы побежали по щекам. Соленые бусинки блестели, пропадая в мертвенной воде.
Капля за каплей.
Питая реку.
Йедан Дерриг послал коня вперед — копыта зазвенели по камням — и остановил, позволяя животному напиться. Рука его была перевязана. Он молча смотрел направо, на упавшую на колени, скорчившуюся сестру.
Мышцы нижней челюсти задвигались под бородой. Он выпрямил спину, вгляделся в далекие развалины.
Стяжка встала рядом. Ее моложавое лицо исказило потрясение. — Мы… шли… вот сюда?
— Слепой Галлан дал нам дорогу, — сказал Йедан Дерриг. — Но к чему может прикипеть душой слепец? К тому, что слаще всего его глазам. К последнему видению. Мы шли по дороге его памяти. — Чуть помедлив, он пожал плечами. — А чего ты ждала, ведьма, во имя Странника?
Его лошадь напилась. Подобрав поводья, он вывел животное на берег, развернул. — Сержанты! Солдатам отдохнуть. Мы пришли. Проследите, чтобы был разбит лагерь. — Он поглядел на ведьм. — Вы, перевяжите раны Полутьмы и покормите ее. Я скоро вернусь…
— Чо ты делаешь?
Йедан Дерриг долго смотрел на Стяжку… а потом вогнал каблуки в бока лошади и проскакал мимо, вдоль берега.
В тысяче шагов реку пересекал каменный мост, за ним начиналась солидная, широкая дорога к воротам. Он заметил, что под мостом скопился всяческий мусор, создав прочую плотину, и вода реки зашла в траншеи по края дороги.
Подъехав ближе, он понял, что большую часть мусора составляли искореженные куски металла и обрывки тросов.
Ему пришлось замедлиться, пробираясь через заилившиеся канавы. Наконец он выбрался на дорогу.
Копыта глухо стучали по комьям склизкой грязи. Ниже плотины река текла медленнее, чуть сужаясь и походя на рукотворный канал. По обоих берегам лежало еще больше непонятного мусора.
Выехав на дорогу, он устремил взор на башни ворот — однако странная, чуждая архитектура вызвала головокружение. Он посмотрел вправо, где высокие башни поднимались над низкими, расползшимися в ширину домами. Он не был уверен, но казалось, над верхушками башен поднимаются тонкие, рваные струйки дыма. Понаблюдав чуть дольше, Йедан решил: это порывистый ветер поднимает старый пепел из угасших очагов.
На дороге перед ним виделись куски ржавого металла, там и сям поблескивали драгоценные камни — некогда тут валялись трупы, но кости давно сгнили, став прахом.
Пестрый свет оставлял на стенах какие-то нездоровые отблески. Все камни, видел он, закопчены, толстая корка сажи лоснится подобно обсидиану.
Йедан Дерриг замер перед воротами. Путь был открыт — от дверей не осталось ничего, кроме бесформенных от ржавчины петель. Он видел за аркой широкую улицу. Пыль блестела на мостовой, словно каменный уголь.
— Вперед, коняга.
Принц Йедан Дерриг въехал в Харкенас.
КНИГА ТРЕТЬЯ
И будет танцевать лишь пыль
Во сны мои приходят мертвецы
а я рыбачу между странных хижин
на озере забытых поколений
веду беседы с членами семейств
они довольны полнотой судьбы
и я, их счастье видя, наслаждаюсь
подмигивают хитро мертвецы
не жаль гостям, что одиночкой снова
ворочаюсь в постели, пробудившись
глаза открылись, занавес упал
когда меня находят мертвецы
я вижу, что они повсюду скрыты
по времени без якоря блуждают
желаньями не гаснут никогда
жена лежит и слышит — я вздыхаю
перебивая звон колоколов
вопросы задает. Ей тихо лгу
молчу про жизни грустные пустоты
про дальний берег и про те дома
построенные ради мертвецов
однажды сам я к ней явлюсь во сне
но не скажу ни слова, только улыбнусь
пусть видит, как брожу по темным водам
ловлю форель. В одно мгновенье мы
по чудным странам вместе пронесемся
пока ее не сманит новый день
но мертвецы постигли, что рыбалка —
искусство ослепительной надежды
и вечного любовного томленья
я думаю, что боги дарят сны
благословляют реки томных грез
чтоб радовались мы, завидев наших
покойников; что мудро говорят
жрецы святые: «смерть — лишь сон, и мы
живем вовеки в снах живущих». Видел я
всех мертвецов своих в полетах ночи
и вот что вам скажу:
им хорошо.
«Песня о снах», Рыбак
Глава 13
