Григорий Григорьянц - Гром над Араратом
– Разоружить всех греков!
Отряд приступил к выполнению приказа.
– Пиррос, сдай оружие!
– Ты что, подозреваешь меня в чем-то?
– Пиррос, последний раз говорю, сдай оружие!
– Да возьми. – И Пиррос передал командиру отряда свой меч, а щит бросил на землю.
Брошенный наемником щит означал: он больше не служит хозяину. Были разоружены все пятьсот греков. Им разрешили уйти в казарму, но наемники, вооружившись палками, ходили толпой по городу, грабя встречных. Манкей, узнав об этом, направил на их усмирение вооруженный отряд.
– Стоять! – закричал командир отряда Мигран, когда увидел на одной из площадей большую группу греческих наемников. – Бросьте палки и следуйте за мной!
– Где наше вознаграждение, обещанное, но не выплаченное? – истошным голосом закричал Пиррос.
– Вам исправно все выплачивалось. У нас с вами контракт, и царь соблюдает все его пункты.
– Похоже, армяне проиграли войну! – крикнул кто-то из греков.
– Лучше откройте ворота! Спасете город и людей! – сказал другой.
Мигран, сохраняя самообладание, сказал:
– Вы рискуете, если попадете в плен к римлянам. К греческим наемникам у них особый счет!
– Тут еще надо подумать, что хуже: попасть в плен к римлянам или погибнуть на стене? – заносчиво сказал грек.
Разговор был бессмысленный.
– Арестовать их! – приказал Мигран.
Солдаты его отряда, в доспехах, шлемах с мечами, копьями и щитами, окружили толпу наемников и стали оттеснять их к стене дома. Предводитель наемников Пиррос закричал:
– Братья, им нас не сломать! – и бросился с палкой на вооруженного воина.
Толпа вслед за ним тут же ввязалась в драку, напав на солдат. Пиррос, стащив с себя хитон, намотал его на левую руку, сделав импровизированный щит, и смело набросился на воина, ударив его палкой по руке и выбив копье, а левой рукой принял удар щита. Остальные греки последовали его примеру, и каждый наемник яростно бился с палкой и тряпкой против двух солдат с оружием. Хорошо натренированные, мускулистые, превосходившие в боевом искусстве армянских воинов, эти «псы войны» дрались, как раненые дикие животные, и уже скоро смогли захватить немало оружия.
– Уходим! – закричал Пиррос, видя, что часть его товарищей погибла.
Толпа наемников, хватая с земли все что можно: амуницию, шлемы, щиты, мечи, копья, палки, – с криками побежала по улице в направлении стены.
Мигран, собрав оставшиеся силы, быстрым маршем двинулся к Манкею, а Пиррос, приведя мятежников к той части стены, которая примыкала к отвесной горе, закричал:
– Захватим эту часть стены!
Наемники бросились на воинов, защищавших свои участки, смели их и, захватив часть стены между двумя башнями в свое распоряжение, стали кричать римлянам внизу:
– Сюда! Сюда! Мы на вашей стороне!
Римские солдаты сначала не поверили своим ушам, но потом, прислонив к стене длинные лестницы, полезли вверх. Греческие наемники протягивали им руки и помогали влезть наверх, и вот уже римляне ведут бой с защитниками крепости прямо на стене.
Манкей, узнав об этом, горестно произнес:
– Никогда нельзя возлагать надежды на чужих солдат!
Каппадокиец Аморион поднял восстание своих соплеменников.
Цель – открыть ворота города. Он и большая группа его сторонников, стараясь остаться незамеченными, пробирались по улицам к городским воротам, а так как город был на военном положении, было небезопасно: оглянуться не успеешь – попадешь в руки патруля! Все передвигались медленно и осторожно.
– У ворот много охраны, – прошептал Аморион своему помощнику, когда они добрались к городским воротам и затаились за свалкой ящиков. – Аминта, видишь повозку с бочками? В них нефть. Я с людьми отвлеку охрану, а тебе нужно поджечь бочки. Сможешь?
– Аморион, все готово. Вот греческий сифон. – Он показал на глиняный сосуд с поршнем и соплом.
– Что в нем?
– Я приготовил горючую смесь из смолы, серы, селитры и льняного масла.
– Ты умеешь этим пользоваться?
– Нажимаешь на поршень, и горючая жидкость выстреливает из сопла! Поджигаем ее и направляем на бочки с нефтью. Нефть загорится, и остановить огонь ничем не возможно.
– Возьми людей, чтобы толкнуть повозку с горящими бочками к воротам.
– Понял тебя, Аморион!
Наконец Аморион принял решение и подал сигнал своим сторонникам. Со всех сторон в солдат, охранявших ворота, полетели стрелы и камни, а часть восставших набросилась на них, но обученным воинам было нетрудно справиться с восставшими. В этот момент мощный поток огня со страшным шумом обрушился на повозку с бочками. Деревянные бочки и повозка загорелись, десять человек, держась за оглобли, потащили горящую телегу в сторону ворот. Одна бочка с грохотом упала на землю, разбилась, и горящая нефть выплеснулась из нее, залив все вокруг. Загорелись постройки, люди, сено, деревянные лестницы и еще какие-то конструкции. Все кричали, суетились, пытались тушить, но напрасно: огонь только разгорался.
Амнита и его люди тащили горящую повозку вперед, к воротам, и, когда она набрала скорость, отпустили оглобли и бросились врассыпную. Повозка врезалась в деревянные, обитые медью ворота. С треском горело дерево, плавилась медь, рвались канаты, выходили из строя механизмы. Ворота выстояли бы, но одна из бочек при ударе повозки о створки осталась целой, горящая нефть из нее вытекла, растеклась по земле, в бочке образовались пары легких фракций. И тут она взорвалась!
Одна из дубовых створок ворот, не выдержав взрыва, сначала сдвинулась с места, повиснув на верхнем креплении, зашаталась, а потом и вовсе упала. Горящая нефть вырвалась наружу, и черный дым возвестил о великом событии – вход в город открыт!
Глава 56
Ворвавшиеся в город римские воины убивали жителей, грабили храмы и дома горожан. Лукулл, стоя на лестнице дворца царя Тиграна, наблюдал за вакханалией с презрительной усмешкой. За его спиной в полном молчании стояла свита.
– Клодий, – позвал своего зятя главнокомандующий. – Прекрасный кубок Тиграна, который ты мне недавно привез, – это маленькая толика приза, который нас ожидает в этом городе. Я назначаю тебя ответственным за сбор и вывоз трофеев. Вся военная добыча по закону исключительная собственность государства, но, как император, я могу устанавливать вознаграждение за взятие крепости и выигранную битву. Выдать каждому солдату по тысяче денариев, центурионам – двойную долю солдат, трибунам – двойную центурионов и так далее. У дворцов и храмов немедленно выставить людей из моей личной охраны.
К Лукуллу подошел Мурена и сказал:
– Город хорош. Ничего лучше на Востоке мне не приходилось видеть. Как ты собираешься поступить с ним?
Лукулл посмотрел на Мурену и сказал:
– Дворец – это тело тирана. Его надо разрушить до основания как магическое подтверждение нашего права на власть в Армении, на ее подданных и на местных богов.
– Лициний, дома и дворцы в этом городе построены из базальтового камня. Это не кирпич из глины, разрушить трудно. В городе много храмов, есть даже римским богам.
Лукулл обвел безразличным взглядом сверкающий в заходящем солнце город, великолепный дворец, колоннады храмов, а потом приказал:
– Город отдать победителям на разграбление! Десять дней! Потом сжечь и разрушить до основания! Это будет символизировать конец державы Тиграна II.
– Проконсул, – воскликнул Мариус, жрец-гадатель, – разрушая святыни врага, опасайся божественного гнева!
– Я не верю в существование чужеземных богов и их гнева не боюсь.
– В истории Рима был случай, – предупредил Мариус, – когда римляне выдали своего консула противнику за разграбление чужого храма, чтобы гнев чужих богов не пал на весь римский народ!
– Хроническая нужда Рима в деньгах сильнее страха перед гневом чужих богов!
К Лукуллу подвели каппадокийца Амориона. Солдат небрежно его толкнул, и тот упал на колени:
– О, император, я открыл для тебя ворота Тигранакерта!
– Встань, Аморион, – милостиво сказал Лукулл. – Теперь ты царь! Трон Каппадокии ждет тебя. Скачи в свою страну. Тебя сопроводит отряд моих воинов. Обещанное золото ты получишь там. – И, кивнув своему помощнику, Лукулл развернулся и направился ко входу во дворец.
Подвели коня, и Аморион вскочил на него. Сопровождаемый отрядом из десяти всадников, он медленно выехал из ворот города. Повернув голову, еще раз взглянул на великолепный город в желто-золотых тонах, на огромный дворец на фоне скалистых гор и каменных львов, высеченных на стене у городских ворот. Затем, отвернувшись, устремил взгляд вперед. Ударом ноги поторопил коня и помчался навстречу своей новой судьбе. За ним, блестя на солнце копьями и доспехами, со штандартом во главе отряда, мчались римские воины.
Где-то на полпути командир отряда пронзил Амориона мечом, а тело сбросил с обрыва в пропасть.
В огромном тронном зале, где когда-то Тигран принимал посольства, гостей и просителей, на золотом царском троне теперь восседал Лукулл. Перед ним стояли легаты, помощники, жрецы, советники, летописцы и секретари. В канделябрах на треножниках горел огонь, который высвечивал на каменных стенах рельефы грозных львов, быков и грифонов, и казалось, что они вот-вот оживут и двинутся в путь, а в полутемном зале, все входы и выходы в который теперь охраняли римские воины, витал невидимый дух армянского владыки. Лукулл говорил:
