Eldar Morgot - Звезда Даугрема
Каджи зашипели, и оба солдата, обменявшись быстрыми взглядами, бросились к Зезве, рывком повернули к себе. Один из них размахнулся и тут же опустил руку, потому что сноп света взорвался ослепительными огненными брызгами, взмыл вверх в пасмурное, темное небо. Зезва улыбнулся:
— Курвин корень, отец Андриа… ты все-таки показал этим чантлахам…
— Заткнись, мзумская погань! — неуверенно и зло выговорил конвоир и снова замахнулся, но Зезва лишь рассмеялся ему в лицо. Рощевик вспыхнул и ударом кулака свалил пленника с ног. Ныряльщик поднялся, сплюнул кровь и заулыбался еще сильнее.
— Козодручеры! Я вашу Рощу поленом трахал в дупло!
Окончательно рассвирепевший солдат выхватил нож, но его товарищ, пожилой кряжистый бородач, схватил товарища за руку, и выкрикнул, покосившись на каджей:
— Смотри туда!
Высоко в небе сияла ослепительно-яркая звезда светила. Тучи разошлись, как по волшебству, и синее небо, такое удивительное посреди мрачной, беспросветной зимы, приняло еще одно светило, по яркости не уступающее солнцу. Свет расстилался по небу, лучи неслись к замершим поодаль тучам, пронизали их мрачные телеса яркими беспощадными стрелами; звезда медленно двинулась по небосклону, по-прежнему рассыпая целые грозди сверкающих ослепительных брызг чистого света.
Новое солнце увидели в Цуме и Мчере, матросы на кораблях в Темном море неистово шептали молитвы, умоляя Ормаза сохранить судно и дать счастливо добраться домой. Рыбаки бросали сети и, прикрывая глаза заскорузлыми, мозолистыми руками, в страхе смотрели, как яркий шар медленно движется по небосклону. Солдаты противоборствующих армий у Цума молча взирали на свет в небесах, эры на полях и горожане не могли отвести глаз от появившегося в небе чуда. Но особенно ярко и хорошо звезда была видна в занятом душевниками Даугреме.
* * *Старый эр крякнул и с удовольствием приложился к большой кружке с пивом. Кадык под заросшим подбородком задергался, и некоторое время окружившие его простолюдины слышали лишь, как булькает пиво. Один не выдержал, привстал со скамьи, ощерил гнилые зубы:
— Ну, ты напьешься сегодня-то или как, э?
Старик с грохотом опустил кружку на деревянный, не первой свежести, стол, поднял вгору серые глаза, от которых шли сеточки морщин, пропадая чуть ли не возле ушей, затем почему-то оглянулся на прикрытые двери корчмы. Наконец, снова повернулся к слушателям, которые обступили стол в углу корчмы, за которым, облокотившись о бурую, в подтеках, стену, восседал рассказчик.
— Да рассказывай же, ради дубрав! — снова привстал гнилозубый эр. — Правду ли болтают, что настоятель Кеманского храма — гызмаал?
— Правда, — с важным видом подтвердил старик, почесав свой большой, с горбинкой, нос.
— Ох, не томи, клянусь Рощей! — взорвался еще один слушатель — высокий и тощий, в одежде охотника. — Может клещи принести, шоб слова из тебя повытягивать?
— Погоди ты с клещами, — поморщился старый эр. — Гызмаал, говорите? Да, отец Андриа — гелкац, слухи не врут.
— Ты вот что эта, — скривился гнилозубый, — ты нам тута мзумские словечки не эта, понял. Прогнали, наконец, солнечную погань, аж дышать стало полегше!
— Ужо тебе-то точно полегче, — насмешливо бросил кто-то из слушателей. — Соседский дом не ты ли занял, двухэтажный, мзумский, э? Вещички перенес, поди?
— Ну так и што с того? — насупился гнилозубый. — Мзумец со своим выводком отправился на историческую родину, ха!
— А если вернётся?
— Не вернется! Прогнали мы мзумскую сволочь, всё!
— Заткнись ты! — охотник заехал гнилозубому локтем в бок. — Дай послушать.
Старый эр с сожалением посмотрел на пустую кружку.
— Перевертыш-то он всамделишный, но вот что я скажу вам, браты: привязали, значит, Андриа к клетке да стали кнутом лупцевать, ага. Оно ж известно как: если гызмаала, когда он в человечьем обличье, бить не жалея, то он всенепременно в зверя обернется, потому что боли не стерпит нутро его страховидловое, наружу полезет! Ага… ну, стало быть, бьют страховидла и бьют, а он все не оборачивается и не оборачивается! Целый отряд катов старался, все без толку! Тогда, значицца, привели плененного мзумца…
— Который деток по селам нашим живьем жег! — выкрикнул кто-то. — У, попади он мне в руки…
— Его самого, не перебивай ты! На чем я остановился, э? Велели ему кнут взять. Он — ни в какую. Тогда добрый отец Ута, да продлит Дейла его года, велел показать солнцезадому топор, которым головы рубят. Мзумец аж посерел от страха и, ясное дело, схватил батог, как миленький! Размахнулся и давай бить настоятеля-то…
— Гызмаала, что ли?
— Да не перебивайте же меня, дуб святой! Гызмаала, кого ж еще!
— Слушаем, слушаем, не сердись!
— Так то… Бьет и бьет, значит, мзумец, ну и полез Зверь из настоятеля!
Слушатели охнули, придвинулись поближе. Прибежал даже корчмарь, вытирая о фартук грязные, жирные пальцы.
— … шерсть полезла черная, глазищи округлились, что твоя луна, когти из пальцев, а в пасти клыки огромезные, как у волчары! А потом, хоп, и снова стал Андриа человеком. Не обернулся, выдержал! Потом опять били его долго — и мзумец поганый бил, и палачи, и один юноша… по имени Горгуз или Гергаз, ужо не помню, уф… Но так и не обернулся в Зверя слепой… Он ж незрячий, я не говорил, нет? Так вот, говорят люди, что… — старый эр опять покосился на дверь и зашептал, чуть наклонившись над столом, — … кажут люди, что заразился зверством отец Андриа тогда, когда врачевал гызмаала другого, пытался его вылечить от заразы, а сам по неосторожности в Зверя обернулся, ага. А как понял, что в чудовище превращается, хватил себя лапами с когтями по глазам, вырвал их с мясом, ослепил себя сам! Чтобы, в зверином облике будучи, не мог людям вреда нанести…
— Погоди, — протянул охотник, оттопырив нижнюю губу, — что-то не пойму, ты что же, гызмаала сторону держишь?
Старый эр покачал головой, закатил глаза, потом взглянул на корчмаря, что стоял с раскрытым ртом. Тот очнулся и побежал за пивом. Рассказчик взглянул на тощего охотника.
— А про Звезду слыхал, умник?
— Ну, слыхал, — хмуро кивнул тощий. — Ну и так и что?
— А то, дурень, что когда думали все уже, что помер Андриа, разошлись тучи, прекратился снег, и благодать снизошла сверху на него!
— Ты что плетешь? — вскинулся гнилозубый. — Какая благодать? На перевертыша?
Старик невозмутимо почесал нос, принял из рук запыхавшегося корчмаря пиво и некоторое время душевники слушали, как булькает напиток в глотке рассказчика и смотрели, как дергается кадык.
— Ты тоже дурень, — эр вытер губы ладонью, — говорю же — свет божественный ударил с небес.
— Верно, — пробурчал кто-то, — дядька там был, тож видел. Не врет старик.
— … одной ногой в могиле я, скоро перед Ормазом ответ держать, не до праздной мне болтовни… Благодать, ага. Тело отца Андриа светилось и сверкало, что твое солнце! Рощей клянусь!
Слушатели ахнули.
— … взметнулось вверх, значит, то солнце, засияло в небе! А потом двинулось себе промеж туч-то, медленно так. Вокруг все блестит, глаза болят…
Наступившую тишину прервал охотник.
— Отец Андриа?
— Умер. Унесли его тело солдаты, — рассказчик вертел в пальцах кружку, — так и не обернулся Зверем, выдержал.
— Но если он Зверь, — спросил гнилозубый, — значит, должен был в него и превратится после смерти?
— А вот не превратился, — тихо сказал старый эр, — не превратился! Перед смертью сказал: «Оставайтесь людьми, люди», ага… Звезда весь день сияла, и всю ночь потом. Над Даугремом остановилась, а потом медленно-медленно исчезла, будто растворилась в небе, ага.
Снова воцарилась тишина. Со двора донеслось ржание. Встрепенувшийся хозяин метнулся к дверям, встречать очередных гостей. Раз на лошадях, то либо благородные, либо солдаты. А значит, при деньгах.
— А детоубийца что? — задумчиво спросил охотник. — Отправили на соль-то?
— Нет, мзумца забрали эти… — старый эр опять перешел на шепот, — ну эти…
Слушатели нагнули головы, затаили дыхание. Рассказчик не закончил, потому что, раскрыв рот, ошалело пялился на открывшиеся двери. Все дружно взглянули туда же.
— Сюда, пожалуйте, господа! — корчмарь суетился вокруг двух незнакомцев в длинных одеяниях с капюшонами, откинутыми на спину. Один из них, белокурый миловидный юноша, повел вокруг странными, с поволокой, глазами и что-то негромко велел хозяину. Тот склонился еще ниже и бросился на кухню. Второй посетитель остановил тяжелый взгляд таких же, с поволокой, глаз на эрах. Те испуганно сжались, словно зайцы перед коршуном.
Двери снова раскрылись, и два солдата-рощевика ввели в корчму пленника. Эр-рассказчик выдохнул воздух, он узнал мзумца-детоубицу, того самого, что бил гызмаала кнутом…
