Сергей Шведов - Око Соломона
– А где остальные? – насторожился Глеб.
– Грабят, – коротко бросил печенег и махнул рукой в сторону города.
С Алдаром было тридцать рыцарей и около сотни сержантов. Немалое подспорье в битве за мечеть, которую, скорее всего, придется брать штурмом. К воротам Аль-Аксы уже подтаскивали тараны и катапульты, дабы сокрушить не только двери, но и стены, простоявшие тысячи лет. Крестоносцы спешили завершить столь удачно начатый штурм, а слухи о несметных богатствах, хранящихся в мечети, и вовсе распалили их до неистовства. Тяжелые валуны в мгновение ока закладывались в чашу катапульты, и дьявольская машина, окруженная десятками взволнованных людей, старательно выполняла свою страшную работу. Стены мечети стали рассыпаться раньше, чем дрогнули ее прошибаемые тараном ворота. Крестоносцы, глухо урча, ринулись в проломы. Навстречу им с жутким воем бежали обезумевшие сарацины.
– Не отставать! – рявкнул Венцелин своим сержантам.
Барону де Руси, много чего повидавшему за последние годы, никогда еще не доводилось участвовать в подобной битве. Крестоносцы ломили вперед, забыв о воинском строе. Арабы пятились назад, не в силах удержать потока из тел, закованных в железо, и с воплями падали на каменные плиты. Рыцари и сержанты Глеба изрыгали проклятья на головы упорствующих в своем безумии арабов. Последние не желали сдаваться, и крестоносцам приходилось буквально прорубаться сквозь стену из железа и плоти. Никогда еще мечеть Аль-Акса не вбирала в себя стольких людей. И эти люди пришли сюда не с молитвой, а с мечем, пытаясь с помощью железа выяснить наконец, чья же вера лучше. Пожалуй, только один человек в этом месиве тел не собирался взывать ни к Аллаху, ни к Христу. Венцелин Гаст мог надеяться в этой обители чужого бога только на свой меч. Белый Волк пробивался к своей жертве по трупам несчастных сарацин, осмелившихся встать на его пути. Венцелин был острием клина раздирающего плотные ряды арабов, и, пожалуй, только он один в этом рукотворном аду знал, куда направить свои стопы. Лузарш старался держаться к Гасту как можно ближе, и не столько даже из желания помочь, сколько из любопытства. Око Соломона манило его не меньше, чем Райские Кущи, обещанные папой Урбаном. Охотник пробивался в подвал, ибо, скорее всего, именно там находилась сокровищница мечети. Видимо, Венцелин хорошо знал расположение помещений в храме Соломона, поскольку уверенно шел к цели самым коротким путем. Остановился он только тогда, когда уткнулся в тяжелую плиту, изукрашенную странными надписями на непонятном языке. У этой плиты он застыл словно изваяние. Лузаршу, Алдару и сержантом пришлось прикрывать его спину, отбиваясь от наседающих арабов. Причем атаковали их, судя по выучке, далеко не случайные люди. Возможно, это были стражи сокровищ, собранных сарацинами с покоренных земель, но так или иначе, эти люди выказали редкостную выучку и беспримерное упорство, истребив едва ли не половину противостоящих им сержантов. Глеб не видел, как Гаст сдвинул явно неподъемную плиту, но, тем не менее, вход в подвал открылся. Скользнуть вниз успели только Венцелин, Алдар, Лузарш и три сержанта во главе с кузнецом Бланшаром, после чего вход закрылся, раздавив двух арабов, рискнувших последовать за искателями древних сокровищ. Наверху еще дрались, а здесь в подземелье было на удивление тихо. Глеб перевел дух и ладонью отер чужую кровь с лица.
– Надеюсь, ты сумеешь вывести нас к свету, – прохрипел барон в спину Белого Волка.
Венцелин не обернулся. Он уверенно вел своих спутников по таинственному лабиринту, сооруженному древними иудеями в угоду своему грозному царю. Арабы, превратившие чужой храм в мечеть, судя по всему, успели раскрыть многие его тайны, но, видимо, далеко не все. При свете двух факелов, которые несли в руках Коротышка и Проныра, трудно было разобрать рисунки на позеленевших от времени и сырости стенах, да Лузарш и не пытался постичь чужую мудрость, утонувшую в веках. Сейчас его больше волновало, как они выберутся на свет божий из этого храмового чрева и выберутся ли вообще.
– Кажется, здесь, – не очень уверенно произнес Венцелин, остановившись у плиты, преградивший им путь.
Чтобы сдвинуть этот отесанный камень с места потребовались бы усилия, по меньшей мере, ста человек, а потому Лузарш лишь скептически хмыкнул на суету Бланшара и Проныры, закруживших вокруг плиты.
– Оставьте эту дверь нашему магу и чародею, – насмешливо проговорил Алдар. – Возможно, ему удастся призвать на помощь своих богов.
Лузарш согласился с печенегом. Людям, проникшим в подвал, плита была явно не по зубам. Оставалось надеяться, что на нее подействует какое-нибудь магическое заклятье, способное разрушить в прах даже очень твердое препятствие. К сожалению, Венцелин то ли не знал этого заклятия, то ли не спешил его произносить. Вместо этого он принялся обстукивать стену, словно надеялся, что она рухнет сама собой от его осторожных ударов.
– Там кто-то есть, – сказал Коротышка, припавший ухом к чудесному камню.
Лузарш придвинулся поближе, но ничего примечательного не услышал и не увидел. Если, конечно, не считать таинственных надписей на плите. Возможно, их нанес на камень какой-нибудь старательный араб, возможно – иудей, но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения. Лузарш крякнул с досады и ударил кулаком в стену. Боли он не почувствовал, а его кулак словно бы провалился в пустоту. Барон поспешно отскочил в сторону и с изумлением уставился на плиту, которая медленно поползла в сторону.
– Браво, благородный Глеб, – засмеялся Алдар. – Ты, оказывается, маг еще почище Венцелина.
К сожалению, времени для шуток уже не осталось. Венцелин первым прыгнул в открывшийся проем, из которого неслись встревоженные голоса. Лузаршу на миг показалось, что он открыл дверь в преисподнюю. И черти, удивленные появлением крестоносцев, решили выразить им свой протест ругательствами на разных языках. Однако звон стали быстро привел барона в чувство, и он ринулся на помощь человеку, который, возможно, такой самоотверженности не заслужил.
Помещение, открывшееся взору Лузарша, вполне могло бы вместить целую армию, но сейчас здесь находились менее десятка живых людей. Зато мертвых – вчетверо больше. Кажется, в этом огромном зале еще совсем недавно лилась кровь. Хранители сокровищ не захотели отдать свое золото наглым пришельцам без боя. Впрочем, верх взяли все-таки грабители. Причем, четверо из них были в плащах крестоносцев. Барон, удивленный неожиданной встречей, не сразу сообразил, что металлические предметы, сваленные в кучу прямо на полу зала, это и есть сарацинское богатство. Причем золотой и серебряной посуды здесь оказалось столько, что из нее можно было напоить и накормить большой город. А под ногами у Лузарша звенели монеты, которыми был усыпан весь пол.
– А вот и охотник, – устало произнес Хусейн Кахини, медленно поднимаясь с усыпанного драгоценными камнями трона. Трон был сделан из кости неведомого зверя и принадлежал, похоже, если и не самому Соломону, то арабскому халифу наверняка. Впрочем, почтенный Самвел тут же опроверг это предположение Лузарша, пояснив, что чудесное седалище было сделано для одного из византийских императоров, кажется Константина, посетившего однажды Иерусалим.
– Я ждал тебя, Венцелин, – спокойно сказал Аршамбо де Монбар, который, впрочем, когда-то носил другое имя. И Гаст ему об этом напомнил:
– Я тоже рад тебя видеть, Сидраг, и не жалею, что наши пути пересеклись именно в храме Коломана, одного из величайших кудесников Аратты.
– Для того чтобы заклятье сработало, нужна кровь Белого Волка, – обернулся к Хусейну ведун. – Вот почему этот человек здесь.
– Мне кажется, благородный Аршамбо, что ты просто тянешь время, – поморщился Кахини. – Ты обманул меня, ты обманул императора Генриха, а таинственный камень всего лишь плод твоего воображения.
– Я покажу тебе око Соломона, почтенный Самвел, и это будет незабываемое зрелище, – криво усмехнулся ведун. – Но хочу предупредить благородных шевалье: камень дается в руки далеко не каждому.
Лузарш прикинул силы противоборствующих сторон. Они были примерно равными. Против шести испытанных бойцов во главе с русом, Кахини и Монбар могли выставить семерых, среди которых только четверо являлись рыцарями. Благородный Вальтер фон Зальц стоял подле трона, оперевшись рукой на его раззолоченную спинку, и усмехался в светлые усы. Гундомар расположился за спиной своего старого друга, голова его была перевязана окровавленной тряпкой, а в выпученных глазах стыло недоумение. Похоже, рыцарь фон Майнц еще не пришел в себя после только что отгремевшей битвы, когда пред ним предстали новые претенденты на сокровища, только что отбитые у арабов. Ролан де Бове сидел в углу на куче золота и с интересом наблюдал за Монбаром и Венцелином, стоявшими друг против друга в центре обширного зала. Лузарш не рискнул бы с полной уверенностью утверждать, на чью сторону встанет в предстоящей схватке этот даровитый молодой человек. Еще двое арабов, облаченных в кольчуги, стыли у самой стены словно псы, готовые ринуться в драку по первому же слову хозяина.
