Николай Прокошев - Семь крестов
– Здравствуй, Йоганн. – В казарме почти никого не было, лишь несколько кнехтов подметали пол. – Как твое здоровье? Выбрался из оков бредятины?
– Славный денек сегодня, Гектор, – полубрат все еще слегка покашливал. – Только начался с беды.
– Ты о Гуго? Знаю. Он один пострадал за всех.
– Я тогда не бредил. Это правда. Орден наказан свыше, понимаешь? Поляк раздавил нас. А ему помог либо Господь, либо дьявол.
В любом случае мы это заслужили. Тяжелые времена наступают, друг.
– Не вешай нос раньше времени, Йоганн! Видишь – ты же исцелился. Все ожили. А поражение – это временное явление. Господь отмерил нам жизни на зависть любому поляку и литвину. Ягайло уже старик. Не ровен час, испустит дух.
– Магистра фон Юнгингена, царство ему Небесное, не уберег даже ларец со щепками из Иисусова креста, – Йоганн изменился в лице. – Чего уж говорить о нас, простых смертных? Зараза была лишь первым предупреждением, как в Казнях Египетских.
– Что ты хочешь сказать? – Пес сел около друга. – Что орден преследуют несчастья из-за его упрямства и нахальства? Но разве поляк не жег наши деревни и не бил наш народ? Разве литовец не топил наши корабли? Разве их наемники не отравляли падалью наши колодцы? Это замкнутый круг. Просто война – дело разрушительное для всех. А болезнь была по другой причине.
– По какой же?
– Ты все равно не поверишь. Как некстати едет эта комиссия!
– Комиссия не может ехать некстати. Для братьев любое время кстати. Они постоянно должны быть наготове, спать в одежде…
– Скажи еще, держать мечи под подушкой. Зимой ходить голыми и есть раз в неделю. Так не бывает. Все мы люди. Каждому нужна передышка.
– Двести лет назад было именно так. А монахи? – Разгорался очередной спор. – Бенедиктинцы, францисканцы, доминиканцы? Они же во имя Бога терпели всяческие лишения – и ничего, теперь святые!
– Ну так церковь не давала им ступить ни шагу, – припоминая сведения, полученные в семинарии, Гектор незаметно для себя начал жестикулировать. – Пошел такой разброд, что всех, кто не соглашался с мнением церкви, жгли да топили.
– Не сравнивай. Кто не поддался ереси, те несли идею бескорыстной любви к ближнему. А еретики, они только подбивали простых крестьян на мятеж.
– Ты скажи еще, что быть инквизитором – значит вершить справедливый суд!
– Будешь и с этим спорить?
– Давай-ка разбираться, – приводить поучительную историю из жизни инквизиторов Повундена прусс на всякий случай не стал: у него были другие факты в запасе. – Ты, верно, слышал о Жаке де Моле?
– Еще бы. Это Великий магистр ордена Тамплиеров.
– И что с ним случилось?
– Почти сто лет назад его и многих братьев Храма сожгли на костре.
– А за что их сожгли на костре, Йоганн?
– Их обвинили в гнусных святотатствах.
– А почему их обвинили в гнусных святотатствах, Йоганн?
– Суд кардиналов признал их виновными. Они сознались, – набожный серый брат не сводил горящих глаз с прусса.
– Я думаю, тебе не надо объяснять, какими методами святая инквизиция, вечная хвала ей и почет, добивается признания?
– К чему этот разговор?
– Тебе не кажется странным, Йоганн, что орден, от которого во многом зависел, пусть временный, но все же успех крестовых походов, – прищурившись, Пес, тоже не моргая, смотрел в глаза собеседнику, – орден, который укрепил позиции многих понтификов в их отношениях с королями, пал жертвой отъявленного скудоумия монарха и жгучей мстительной ненависти его приспешника[128]?
– Церковь никогда не ошибается, – отрезал полубрат. – Тамплиеры осквернили свое имя тем, что плевали на крест при обряде посвящения и поклонялись страшному дьявольскому отродью Бафомету. Как же можно попустительствовать таким мерзким поруганиям святынь?
– А известно ли тебе, что почти вся французская казна находилась в их руках, потому что ее бездарно пустил по ветру и сам Филипп Красивый, и его предшественники? В конце концов негодяи остались в нищете. А как вернуть деньги, Йоганн?
– Но заниматься ростовщичеством – занятие недостойное христианина. Это удел иудеев.
– А ты вспомни, Йоганн! Именно де Ногаре разорил всех евреев Парижа, раздел их до нитки. Но это еще полбеды. Чтобы разгромить тамплиеров, королевский двор пошел на неслыханную дерзость – они обвинили в ереси самого папу Бонифация VIII, – у Гектора на лице заходили желваки. – Он собирался отлучить короля от церкви, но не успел – его до смерти избили те самые подручные из свиты Красивого.
– Не говори, о чем не знаешь! – в конце концов взрыв эмоций Гектора настиг другого полубрата – его щеки стали наливаться пунцовым цветом. – Наместник престола святого апостола Петра умер не от побоев, а от стыда за такое нелепое обвинение. У кого бы поднялась рука на самого Первосвященника?
– Пусть так, но как должна была поступить церковь с обнаглевшими французами?
– Предать их всех анафеме.
– А что мы видим на самом деле? Новый папа назначил кардиналами четырех близких друзей Филиппа. Отличный ход!
– Если глава церкви принял такое решение, значит, так было нужно. Как мы можем рассуждать, кто из них был прав, коли знаем о тех временах только понаслышке? Правом судить обладает только святая католическая церковь и те, кто стоит во главе нее.
– Не горячись, Йоганн, дослушай. Так вот, новый папа Климент V благоволил успешному ордену Храма, поскольку помнил о его заслугах в Святой земле. Но вскоре де Ногаре состряпал обвинение, схожее с тем, что он вменил Бонифацию, – не скрывая гневную дрожь, прусс повысил голос. – Тамплиеров арестовали.
– Угомонись, – в отчаянии полубрат обхватил руками голову. – Уже было сказано, за что их привлекли к суду!
– Нет, дослушай до конца! Французы пригрозили Клименту откопать и сжечь кости Бонифация как еретика, и тому ничего не оставалось делать, как своей буллой упразднить орден. А дальше все просто – под пытками многие рыцари сознались в ложных обвинениях.
– Но многие из них не признались! Они стойко перенесли все дознания и клялись в верности кресту, ведь так?
– Верно. Только их потом все равно сожгли: на повторных допросах сломленным братьям уже не хватило сил! Церковь, наша святая мать, замордовала могущественный и влиятельный орден.
– Так что ты хочешь этим сказать, Гектор? – Йоганн подскочил с кровати. – Зачем ты рассказываешь эти истории?
– А то, что церкви глубоко наплевать на тех «молчунов» на Ломзе! – в бешенстве Гектор изо всех сил грохнул кулаком по стене. – Им так прочистили мозги, что они готовы за веру рвать зубами! И на тебя твоя церковь плевать хотела, понял? И на орден наш. Спасибо, что не сожгли еще!
– Не смей! Не смей поносить святое имя церкви! Заткнись, проклятый богохульник.
– Я не посмотрю, что ты еще вчера кашлял, как полоумный. Вздую так, что родная мать не узнает!
– Кто? Ты? Да я тебя за церковь так измочалю, что даже высморкаться не сможешь!
Вот уж чего не ожидал Пес, так того, что миролюбивый полубрат Йоганн набросится на него с кулаками. А поскольку он был крупнее прусса и имел крепкие натруженные руки, то первые два удара, пришедшиеся в ухо и плечо, повалили Гектора, как тюфяка. Правда, умело сгруппировавшись, он мгновенно поднялся, и уже следующая порция оплеух Йоганна, к счастью для оторопевшего вначале Пса, цели своей не достигла. Зато умело примененный обводящий удар пришелся как раз к месту.
Наступила очередь яростного ревнителя веры испытать последствия затрещины. Он, подобно журавлю с расправленными крыльями, плавно спикировал в чей-то гамак. Натянутое ложе в ответ недовольно спружинило. Йоганн снова взмыл в воздух и приземлился на тумбу шагах в десяти от гамака, уронив доску с нардами, а также опрокинув несколько служебных кроватей.
Через мгновение на лице набожного серого брата появилась примирительная улыбка. Пес ответил тем же. Товарищи, потирая ушибленные места, пожали друг другу руку, при этом один заметил другому, что тот уж больно прыткий для послушника-хозяйственника, а второй напомнил первому, что, коли оказался в духовной организации, следует чтить Бога чуть больше. На том и разошлись.
Брата Гуго собирались хоронить вечером, поэтому Гектор хотел вернуться домой и побыть некоторое время с женой. В «Медном вороне» в предобеденные часы обычно стояла тишина. Этот погожий ноябрьский день тоже не был исключением – разве что несколько забулдыг уговаривали очередной шоппен[129] вермута да две сосредоточенные старушки лихо расправлялись с ароматной комбинацией из запеченных с луком щук и окуней, сдобренных маслом.
Матиас, новый слуга Пса, несмотря на то что очень не понравился Анне, быстро освоился и за эти несколько дней завел знакомства с большинством постоянных посетителей. Бойкий мальчишка был передан в распоряжение Бальтазара. У хозяина корчмы случилось несчастье: от простуды умерли сразу два подавальщика, два опытных и умелых прусса. Нужна была замена, и парень из Остероде подвернулся очень кстати.
