Eldar Morgot - Звезда Даугрема
Младший кадж молча кивнул. Нестор со вздохом покачал головой. Один из дзапов быстро высунулся из капюшона, и тут же спрятался. Зезва упрямо молчал, глядя в пустоту между двумя змееголовыми.
— А смерти ты боишься, рыцарь из Горды?
Зезва посмотрел на Нестора, но тут же отвел взгляд.
— Боишься, я же чувствую. Я тоже боюсь.
Ныряльщик безмолвствовал. Тяжелая капля ударилась о поверхность лужи, и Зезва невольно вздрогнул. Разошлись слабые круги, лужа задрожала.
— Вачаб ушел, человек. Наелся.
Нестор умолк и некоторое время вглядывался в пленника, словно хотел заглянуть в самую его душу.
Наконец заговорил, негромко и как-то отвлеченно, но Зезва вспыхнул, вскинул голову.
— Ах, ах, молодой рыцарь из Мзума… Славное Солнечное королевство Мзум, ах… Которое проклинают к северу и югу от Цума! Я вижу ярость в твоих глазах, Ныряльщик Зезва. Проклинают не только здесь, но и соседних странах: Рамении, Элигере, Арране, даже в Пространстве Кив. Что? Ах, Пламя, огонь презрения и недоверчивости в твоем взгляде! Знай же: народ пересказывает друг другу про зверства мзумских карателей, про сожженные дотла села и города, про виселицы и колья вдоль дорог, про целые овраги с мертвыми телами несчастных душевников! Ужасается простой народ в Рамении и Баррейне, да, да… Снова гнев, рыцарь?
— Лжешь, соплеголовый, — выдохнул Зезва, — лжешь!
— Лгу? А кто разорил деревни душевников к югу от Цума, кто насиловал и убивал в рменских селах у Мчера, кто бесчинствовал в Цумских пригородах? Понимаю, тяжело слушать такое про родину.
— То были… единичные случаи, виновных уже вздернули!
Нестор засмеялся. Холодный смех каджа гулким эхом заметался под холодными сводами подземелья.
— Возможно, и единичные, рыцарь Зезва. Вот только при умелой организации дела, при запланированном распространении нужных слухов и рассказов все можно с ног на голову перевернуть. Можно привести иноземных купцов или дипломатов взглянуть на останки перерезанных жителей деревни, дать им ужаснуться дымящимся развалинам некогда цветущего села! И при этом как-то забыть пояснить, что село-то ваше, мзумское! Но указать обязательно: смотрите, люди, что творят убийцы из Мзума! И пойдет молва на все четыре стороны мира: «Нет числа зверствам солдат королевы Ламиры!». Что же ты отворачиваешься, солнечник? Дурочка твоя королева. И советники, ее окружающие, тоже дурни, каких свет не видывал, клянусь Пламенем! Молчишь. Успокоился. Да… Хорошо владеешь собой, реликт.
Нестор замолчал. Прошелся по камере, дважды обходя неподвижно стоявшего Таисия. Вернулся на прежнее место. Зезва упорно смотрел в сторону. Но когда кадж что-то достал из-за пазухи, мзумец напрягся, сжал кулаки.
— Отлично, клянусь огнем в очах Кудиана, как говорят наши подруги-дедабери! — Нестор поднял меч Вааджа над головой, описал полукруг, со свистом рассек воздух.
Зезва не отрываясь смотрел на оружие.
— Лезвие, — проговорил тихо Нестор, — не светится. Хотя должно? Что же ты, Ныряльщик Зезва, с негодным мечом против сил зла в бой идешь?
Зезва презрительно сплюнул прямо под ноги каджа. Нестор усмехнулся.
— Себя, юный рыцарь, ты к силам добра причисляешь, не правда ли? Эх, рыцарь… А сражаешься на стороне зла!
Зезва снова не проронил ни слова, хотя желваки ходили по его небритому лицу.
— Не веришь, сомневаешься? Знай же — армия королевы Ламиры и есть настоящая армия тьмы, убивающая мирных жителей, разоряющая города и села. Ты — солдат этой армии. Ты — участник зверств и бесчинств. Ты пришел в составе этой армии, чтобы убивать, жечь, насиловать. И ты, — Нестор повысил голос, — подчиняешься приказам чудовища и страховидла!
Зезва поднял глаза на каджа.
— В твоих глазах лишь удивление и ни капли гнева, — произнес Нестор, пряча меч Вааджа. — Но что скажешь ты, когда узнаешь — на престоле Солнечного Королевства Мзум восседает хвостатая ведьма, дедабери?
Лицо Зезвы потемнело, не помня себя от гнева, он сделал шаг вперед. Дзапы зашипели, но мзумец успел схватить каджа за шиворот. Таисий повернул головой, поднял руку, и Зезва со стоном упал на колени, схватившись обеими руками за грудь. Таисий вопросительно смотрел на старшего собрата. Нестор тихо сказал:
— Отпусти.
Зезва закашлялся, мучительно хватая ртом воздух. Поднялся, чуть зашатавшись, с ненавистью взглянул на Нестора.
— Больше всего на свете, — прохрипел он, — я хотел бы отрезать твой лживый язык, соплеголовый!
— Лживый? — покачал головой Нестор. — Зря ты так, рыцарь из Горды, зря. Потому что я говорю святую правду. Какой мне смысл врать тебе и выдумывать сказки?
Зезва смотрел на каджа, и холодный червь ужаса медленно пополз по его телу Ныряльщика, сначала по спине, затем проникнув в живот, и наконец, добравшись до груди, где он и замер гигантским куском льда. Мзумец облизнул пересохшие губы. Что говорит эта тварь? Курвова могила, что за грязные слухи? Ламира, государыня Мзума — хвостатая ведьма? Да что за…
— Не можешь поверить? — словно прочитав его мысли, отозвался кадж. — А что ты знаешь про короля Роина, рыцарь Зезва? Сколько лет он был бездетным? Кто-нибудь видел его жену? Откуда появился ребенок, помнишь?
— Королева умерла при родах! — выкрикнул Зезва.
— Как ее звали?
Нестор скрестил руки на груди. Затем словно с сожалением потер ладони.
— А почему Ламира, такая прекрасная, которую даже шрам на подбородке не портит, почему она, государыня и монархиня так и не присмотрела себе супруга? Или к ней не сватались правители окрестных стран, а, рыцарь из Горды? Молчишь…
Зезву трясло. Таисий задумчиво смотрел на черную лужу.
— А знаешь, откуда у королевы шрам на подбородке? — продолжал Нестор. — Нет? А почему только горничным разрешен доступ к Ламире? Сначала Белле, затем Дане…
Таисий еле заметно вздрогнул.
— … или тебе хочется знать, кто настоящая мать Ламиры? — Нестор разглядывал свои ногти. Резко поднял глаза на понурившегося пленника. — Возможно, и узнаешь когда-нибудь.
Нестор подошел к каменному ложу, задумчиво провел рукой по кандалам.
— Пыль, — произнес он, стряхивая с ладони грязь, — много пыли. Хотя совсем недавно здесь лежал тот, кого во Мзуме называют гелкацем, а душевники кличут гызмаалом.
Зезва поднял на каджа глаза. Он чувствовал, как стоящий справа Таисий буравит его взглядом, но неимоверным усилием воли не повернул голову на младшего каджа.
— Я слышал, ты даже ходил в ночной дозор, — Нестор с улыбкой повернулся, оперся о ложе, заложив ногу на ногу, — и вступил в бой с оборотнем. Или, — глаза каджа сверкнули, — их было двое, а, рыцарь из Горды? Двое оборотней! Молчишь снова…
Зезва сжимал кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу. И, хотя Таисий давно отпустил его, ему было трудно дышать, словно не хватало воздуха в груди.
— Это каменное ложе, мзумец! Не отводи взгляд!
Зезва подавил дрожь и посмотрел на глыбу камня. Кандалы. Засохшая кровь. И веселье в глазах змееголового, чуть откинувшего капюшон.
— В королевстве, которым правит страховидл, везде понатыканы такие же чудища, как я, как Таисий…
Младший кадж быстро взглянул на Нестора.
— …но мы не состоим на службе у королей, не занимаем должности в армии или правительстве, не облачаемся в одежды церковных служителей, скрывая свою звериную сущность! Мы — честны перед всеми и перед самим собой!
Ныряльщик вздрогнул при этих словах.
— Встрепенулся, рыцарь? — Нестор повернулся, погладил прикованные кандалы. — Здесь лежал оборотень, несчастный человек, которого подло обманули, пообещав спасение и избавление от страшного проклятия! Монахи-лицемеры пели глупые молитвы, а их предводитель — главный лицемер и притворщик — руководил всем действом, изображая из себя святошу! — Нестор скривил бескровные губы. — Но сам он…
Кадж приблизился к пленнику. Зезва глубоко вздохнул и взглянул змееголовому в глаза. Поволока чуть дернулась, едва слышно зашипел кадж, словно ощутив угрозу хозяину.
— Сам он, — прошипел, словно дзап, Нестор, — настоятель Кеманского монастыря, отец Андриа, которого при жизни вот-вот запишут в святые, сам он…
Зезва сдвинул брови. В голове шумело, заложило в ушах. Курвова могила, не отведу взгляд…
— …отец Андриа — чудовище, оборотень. Гелкац. Гызмаал!
Зезва плюнул в лицо каджа. С шипением вылетел дзап и ринулся на врага, посмевшего напасть на хозяина. Человек не успел увернуться. Но дзап замер перед самым лицом, повинуясь воле каджа. Неохотно убрался под капюшон. Раздался вздох Таисия.
— Ах, — прошептал Нестор, вытирая лицо, — снова не веришь. Не останови я дзапа, ты бы уже был мертв, глупец. Трижды глупец!
Ныряльщик заложил руки за спину, презрительно глядя на своего тюремщика. Он не видел улыбку Таисия. Нестор снова накинул капюшон, полностью скрыв лицо. Нависшую тишину нарушали лишь чмокающие о кладку потолочные капли. Наконец из-под капюшона, как из подвала, донесся глухой голос:
