Николай Прокошев - Семь крестов
Обычно доброе и светлое лицо пресвитера помрачнело, руки дрожали. С каждым следующим больным священник вздыхал все тяжелее. Не ходя к гадалке, становилось понятным, что святой отец чертовски устал, неизвестно, сколько времени он провел среди недужных тевтонов и их слуг. У него не хватало сил даже лишний раз перекреститься и прочитать молитву, которая все чаще и чаще застревала в пересохшем горле, не успев толком начаться. Закончив с очередным кнехтом, изнеможенный Михаэль медленно присел на чей-то топчан. Безвольные пальцы слабо перебрали несколько бусинок четок, а уставшие губы еле-еле в который уже раз прошептали «Отче наш». Через несколько секунд Шваббе все-таки поднялся.
Другие священники тоже тщетно пытались призвать Заступника на помощь. С каждой минутой им становилось все труднее находиться среди этой жути как душой, так и телом. Вся казарма напоминала не то тягучую непролазную трясину, не то густую паутину, сплетенную из разорванных человеческих абсцессов и воспалений.
И все же дела у полубратьев обстояли не так плохо, как в рыцарском госпитале. Тут никому не требовались ампутации и обезболивания. Зараза как следует приложила только верхушку капитула. Последствия для служебных были хоть и неприятными, но менее тяжкими по сравнению с высшими чинами. С твердой уверенностью можно было определить, что хуже всех чувствовал себя Йоганн.
Уважаемый большинством горожан доктор Вильгельм, прибывший по своим делам в Кёнигсберг из лейпцигской лечебницы при кирхе имени святого Томаса, смешивал специальный настой на основе борной соли и камеди. По его утверждению, сие лекарство в мгновение ока останавливает отек легких и кровохарканье. Во всяком случае, профессора из Салернской медицинской школы плохого не посоветовали бы.
Молодой помощник Вильгельма налил в крошечную, что поместилась в двух пальцах, чашечку несколько капель отжима валерианы в надежде успокоить разыгравшееся сердцебиение кнехта Пауля. Другой ученик лейпцигского эскулапа обматывал Клауса, солдата, чей разговор с Паулем Пес пытался подслушать год назад, чистыми бинтами, пропитанными бальзамом мать-и-мачехи, шалфея и можжевельника. Служивый с ног до головы покрылся экземой и постоянно чесался.
А вот личному слуге хаускомтура повезло меньше. У него повыпадала добрая половина зубов, коих и без того осталось меньше десятка. При этом шаткие пеньки, каким посчастливилось уцелеть, мучила невыносимая боль. Недурно упитанный цирюльник из «Синего уха» уже стоял наготове. Злорадная улыбка на пухлом лице свидетельствовала о нестерпимом желании, наконец, перестать без дела зловеще клацать железными клещами и скорее пустить их в ход.
Гектор и сам не понял, как сумел увернуться от двух подгнивших резцов слуги, выпорхнувших с такой скоростью и силой, что запросто могли бы подбить не только голубя, но и орла. Уцелевшие зубы ожидала не менее плачевная участь. Новомодный зубной порошок – «рецепт из доброй старушки Ирландии, излечивший не одну сотню зубиков» – состоял из перемолотых костей мелкорогатого скота и улиточных панцирей. Самым обидным для больного оказалось то, что замешивался данный состав на моче котенка брадобрея.
Единственной новостью, которая хоть немножко порадовала Пса в тот злополучный час, стал сильнейший понос, скрутивший лопоухого вояку, отправившего прусса за лопухами. По иронии судьбы лопухи теперь требовались самому служебному. Он то и дело бегал в дальний угол дормитория, где обустроили отхожие места. С горечью наблюдая за такими муками, Вильгельм с досадой признал поражение. Даже весьма сильнодействующий в таких случаях взвар овса, пастушьей сумки, лапчатки, кровохлебки и зверобоя не подействовал. Последний, как уверял заезжий лекарь, отгонял все ведьмовские напасти.
Вдоволь насмотревшись, нанюхавшись и натерпевшись, Пес собрался было пробраться к лежанке Йоганна, но его плавным движением остановил Михаэль, пояснив, что больным больше всего требуется покой и забота Господа. К тому же здоровому человеку здесь делать нечего, потому как неизвестно, какую хворь он может подхватить в отмеченных злым провидением палатах.
Еще раз с жалостью взглянув на Йоганна и остальных, Гектор согласился с клириком. Действительно, заболевшие не испытывали потребности в разговоре с кем бы то ни было, кроме тех, кто в силах им помочь. Полубрат договорился встретиться с Михаэлем вечером за ужином и покинул казарму.
– Я предупреждал тебя, Пес. – Прусс уже подходил к Мюлентор, когда в ушах зазвучал встревоженный голос Бэзила. – Ты не захотел меня слушать.
– Что ты хочешь этим сказать? – от неожиданности Гектор налетел на пожилую женщину в стареньком чепце, тащившую корзину с костями для собак. – Это я виноват в страданиях братьев?
– А ты что, поверил святошам, будто злокозненные происки дьявола подкосили тевтонское братство? С тех пор как ты решил, куда нужно идти, от тебя будет многое зависеть. Ты же не думал, что сможешь легко отделаться…
– Да, я сделал выбор – хочу идти один. Почему при этом должны страдать другие?
– Если ты бросишь камень в воду, от него пойдут круги. Здесь то же самое. Все люди скованы одной цепью: один отошел в сторону – перекосило весь строй.
– Что-то я запутался, – ускорив шаг, поскольку на улице резко похолодало, Пес, зябко поежившись, подул на руки. – Действия одного могут затронуть мир другого?
– Чьи-то поступки неизбежно оказывают влияние на его окружение, но иногда бывает, что и на целые народы, – тон духа сменился на поучительный. – Ваш мир так устроен. Но сейчас мы о другом. Твой противник вышел из тени. Мне казалось, что сражение произойдет несколько позже.
– Какое еще сражение?
– Видишь ли… Иногда случается, что избранные нами сталкиваются друг с другом. Чаще всего – это дружеские встречи, да ты и сам их прекрасно помнишь. Но здесь будет иначе. Твой пятый крест – схватка с врагом.
– Кажется, я понял, о ком ты. – Из-за меховой подкладки на свет появился блестящий черный камушек, который прыткий незнакомец бросил тогда в кратер у Шрефтлакена. – Это тот, кто отрезал голову матери Терезы. Тот, кто бегает быстрее молнии. Мне будет приятно отомстить за тещу. Негодяй умрет в невообразимых муках, поверь мне.
– Хотелось бы верить, Гектор. – Псу показалось, что по щеке скользнул теплый ветерок. – Сложности ждут и меня – неприятеля тоже ведет наставник…
Разговор пришлось резко оборвать, потому что прусса вдруг кольнуло в сердце. Ему показалось, что дома случилась неприятность. Недоброе предчувствие хлыстом подстегнуло полубрата. Благо он был уже в двух шагах от таверны и как угорелый пулей влетел на кухню. Там у очага с виноватой улыбкой стояла Анна. Ее руку зажал в своих пухлых лапищах Бальтазар, непрестанно дуя на ожог.
Выяснилось, что девушка во время варки гороховой каши нечаянно дотронулась до котла. Хорошо, не очень сильно. Кожа на ладошке просто покраснела и явила небольшое желтоватое вздутие в нескольких местах. Бальтазар принялся готовить компресс, для чего ему понадобились луковица, коровье масло и немного воска. Гектор крепко обнял Анну. С этого самого момента она нуждалась в защите как никто другой. Если у противника достало сил уложить целый гарнизон, то справиться с хрупкой женщиной он наверняка смог бы без всяких затруднений.
Мысленно Пес связался с Трондом. Викинг сердито разговаривал с Гуннаром. Последний имел беззаботный вид, какой бывает у ребенка в минуты веселых забав. Рослый датчанин все еще не оставлял попыток вразумить друга, но тот, очевидно, окончательно избрал свою дорогу.
Вкратце объяснив ситуацию в замке и сообщив о своих догадках относительно причин заразы, прусс настоятельно рекомендовал северным воинам держать ухо востро. Также полубрат поинтересовался, не видали они, часом, Джаспера. Тронд ответил, что лучник направил своего коня на родину к детям и жене. За него можно не переживать.
В действительности ожидать от недруга мира не приходилось. По слухам, на днях в крепость собирался приехать новый маршал. Надлежало безотлагательно поговорить с ним о выходе из ордена и, когда он разрешит, выжидать первого удара. А в то время пуще зеницы ока беречь домочадцев. Через несколько часов перезвон с кирхи Святой Барбары известил об окончании вечерни и наступлении восьми часов пополудни. К приходу Михаэля на столе уже дожидались разнообразные яства. Сам Пес тоже был не прочь отведать домашней еды, поскольку толком ничего не ел уже третьи сутки.
Любимая им рыба – угорь – обоих копчений прекрасно дополнялась приправой из укропа и петрушки. Вареный говяжий язык соседствовал с блюдечком горчицы и перечной крошкой. Лоснящаяся свиная рулька сплошь была окружена нежнейшими, только с огня, пшеничными лепешками. Мясо цапли лежало на блюде с маленькой горкой редких кедровых орешков, ягодами боярышника и несколькими плодами айвы.
