Eldar Morgot - Звезда Даугрема
— Ваше королевское величество, позвольте мне выразить мое…
— Гастон, прекрати.
— Да, государыня.
Пробормотав это, Черный опустил разноцветные глаза под пристальным взглядом королевы. Почему он не может смотреть ей в глаза в последнее время, почему?
«С тех пор, как…»
Один из Пажей, неслышно ступая, принес огниво и зажег свечи на покрытом воском подсвечнике. Так же безмолвно удалился, одарив Гастона подозрительным взглядом.
«Идиот, тебя я здесь поставил!»
Свет мечущихся огоньков осветил лицо Ламиры, и Гастон снова вздрогнул. Две глубокие морщины на лбу в призрачном свету казались черными прогалинами, а мешки под глазами чернели бездонными ямами. Шрам на подбородке, казалось, стал длиннее и шире.
«Но ты по-прежнему прекрасна…»
— Я знаю, милый Гастон, — тихо сказала Ламира, глядя на свечи, — ты никогда не страдал от праздности и излишней лести по отношению к моей царственной… — королева улыбнулась одними губами, — … особе. Пришел по делу, я же вижу. Спасибо, мне и так… — голос Ламиры дрогнул, — … скучно.
Гастон молчал.
— Знаешь, мой друг, — королева заметила распустившуюся ленту и взялась было ее завязывать, но тут же бросила. Она по-прежнему стояла, опираясь о колонну, — я не очень хорошо сплю в последнее время…
«Плачешь целые ночи напролет…»
— … но это ничего, пройдет. Наемся яблок с Дерева, и все будет в порядке.
«Твоя горничная Белла тоже думала, что выздоровеет».
— …Ваадж постоянно отговаривает меня от поездок в город. Из-за слухов, надо полагать.
— Государыня, я…
Ламира слабо махнула рукой, и Гастон послушно умолк. Заныло в ноге, и он с силой сжал рукоять трости. Повеяло холодным воздухом, не иначе кто-то из слуг открыл окна, чтобы проветрить застоявшийся воздух. Одна из свеч дрогнула и погасла, за ней вторая. Оставшиеся четыре выдержали, лишь метались в разные стороны желтые цветы огоньков. Гастон расправил плечи, переложил трость из одной ладони в другую. Ламира оттолкнулась от колонны, и Черный вздрогнул, потому что королева слегка покачнулась.
«О, все демоны Грани, неужели она пьяна?»
— Ты же знаешь, милый мой, я почти не прикасаюсь к винам.
Гастон прикусил губу, но больше ничем не выдал своего замешательства.
— Просто… устала. Спала плохо, и голова раскалывается с утра…
«Глупец, глупец…»
Ламира провела рукой по одной из кос, покрутила пальцами ленту. Гастон заметил, что на поясе королевы в простых ножнах висит маленький кинжал, по размерам почти ножик.
«Как странно».
— Государыня…
— Ах, да, милый Гастон, прости, ради Ормаза! — Ламира ласково улыбнулась. Снова лишь губами. Глаза остались серьезными. — Говори же.
— Моя госпожа…
«Я должен, должен смотреть ей в глаза!»
— … государыня, докладываю: Тень пресекла деятельность хорошо разветвленной шпионской группы, действовавшей почти по всему Мзуму. Вражеские спецслужбы внедрили целые отряды по всей территории страны. Как удалось выяснить из допросов, основная цель: саботаж и… слухи.
— Слухи, — эхом отозвалась королева.
— Точно так, госпожа. Природа этих мерзких наклепов совершенно неописуема по своему клеветничеству и глупости. Рад доложить, что население лишь смеется над этими глупыми сплетнями.
«Лжец…»
— И эти россказни, — Ламира резко вскинула голову, — утверждают, что королева Мзума — не человек?
Гастон принялся кусать нижнюю губу.
«Смотри ей в глаза!»
Неимоверным усилием воли он заставил себя поднять взгляд.
— Что же ты молчишь, милый друг? — в голосе королевы звенела почти забытая Гастоном сталь. — Говори!
— Ваше величество, — наконец, решился Гастон, принимаясь за верхнюю губу, — смею заметить, что сплетни, распускаемые бригадниками (так они себя называют), не стоят того, чтобы…
Ламира подняла руку, и Черный облегченно умолк. Неловко стукнул тростью о плиту, смущенно сжал ее подмышкой.
— Они говорят, милый Гастон, что я — страховидл, монстр, чудовище. — Ламира на мгновенье прикрыла глаза, тут же открыла их вновь. Шрам на подбородке задергался. — Что я… кудианово отродье, ведьма!
«Ты кричишь. Потому что… это правда?.. Нет, нет!»
Теневик почувствовал, как холодный пот выступил на лбу.
— А ты веришь в эти слухи, Гастон?
Черный ждал этого вопроса. Ему казалась, что он ждал.
«Лали, сестренка… Знаешь ли ты, королева Ламира, как выглядит прокаженный?..»
— Нет, государыня.
— Спасибо тебе за эту ложь.
— Ваше величество…
Ламира неожиданно закинула голову и громко засмеялась. Эхо этого смеха заметалось под мрачному залу. Оглянулись Пажи. С лестницы донесся шум: притаившийся там стрелок еще раз проверил лук. Все в порядке, одно неверное движение, и стрела отбросит жертву прямо на колонну. Солдат ухмыльнулся и любовно погладил оружие. Затем зевнул. До смены еще долго.
— О, Дейла, что мне сделать, чтобы ты поверил, а, Гастон? Раздеться перед тобой, чтобы ты убедился, у меня нет ведьмовского хвоста? А? А? Подними глаза на меня!!
— Госпожа…
— Смотри мне в глаза!!
Свет от еще не погасших свечей играл на искаженных чертах лица Ламиры, выплясывал жутким пламенем в нечеловечески горящих глазах, и Гастону во второй раз в жизни стало страшно. Первый раз он испугался еще в детстве, когда после очередных побоев его младшая сестра Лали долго не приходила в сознание. Маленький Гастон тогда глотал слезы, гладил сестренку по волосам и строил планы отмщения толстому монаху, что отхлестал девочку розгами. А теперь… Глядя в широко раскрытые глаза королевы, Гастон тщетно пытался убедить себя, что все на самом деле не так, это работа элигерцев: старый проверенный способ вброса дезинформации и слухов. Элементарные вещи, которые знает даже самый последний теневик… Неужели Керж Удав, главный Блюститель Директории вообразил, что такая вопиюще небрежная, топорная работа останется незамеченной Тенью? Значит, все это сделано намеренно, чтобы… чтобы… Гастон расстегнул ворот, ему стало душно, хотя морозный ветер все еще гулял по холодным залам дворца. Вчера он виделся с сестрой. Снова стоял на расстоянии в несколько шагов. Снова звенели колокольчик на одеждах прокаженных. Гастон не мог прикоснуться, обнять, прижать к сердцу. Проказа… И лишь голос сестренки, такой родной и милый, голос, в котором он купался, словно в лучах теплого солнца. «Будь ты проклята, Миранда, будь ты проклята!.. А ты, королева Ламира, ты… Еще никто не выдерживал свидания с Бонифациусом, значит, бригадник сказал правду. Или, по крайней мере, то, что они искренне считал правдой…»
Ламира улыбнулась. Затем, отвернувшись к колонне, спросила через плечо:
— Докладывай обстановку.
«Тебе тоже страшно».
— Гастон?
— Прошу прощения, государыня. Как уже известно вашему величеству, из-за совершенно гнусного вероломства главаря мятежников Влада Картавого, бунтовщики добились временного успеха, а именно: овладели городом Даугрем и окрестностями. Наши войска, бросившиеся из Ашар на выручку, оказались отрезаны, потому что бандитам удалось перекрыть единственную дорогу, ведущую к элигерской границе. Пограничные части на Псее… рассеяны, ваше величество.
«Пограничники уничтожены полностью, спаслось несколько человек. Пленных рощевики повесили»
Ламира прислонила голову к колонне. Белая лента зашелестела под порывом сквозняка. Донесся шум закрываемых ставней — наконец, замерзли и слуги.
— Далее.
— Да, государыня. Узкая дорога вдоль побережья — единственный путь из Цума и Ашар к Даугрему. Наверняка вашему величеству уже докладывали военные…
— Олаф прислал подробнейший отчет. Правда, там лишь общие слова и описание действий наших войск.
«И ты даже не пожурила его за эту катастрофу — уничтожение пограничных отрядов, потерю важнейшего города на западе страны, тысячи беженцев!»
— В Даугреме и окрестных селах творятся ужасные вещи, госпожа. Я не смею…
— Говори.
Гастон глубоко вздохнул. Оперся о трость.
«Слушай же».
— Все мзумские деревни от элигерской границы до Даугрема разграблены. В самом Даугреме те из мзумцев, кто не успел бежать… — Гастон Черный скривил губы. Ламира все также стояла, не двигаясь и не поднимая головы. Казалось, она превратилась в каменную безмолвную статую. — Вдоль тракта барады, ыги и душевники понаставили виселицы и колы. Наших пленных солдат режут на месте, эров просто убивают, женщин насилуют, сжигают стариков живьем…
Гастон умолк. Ламира дернулась, повернула к теневику бледное как мел лицо. И грозный Глава Тени отшатнулся. Погасла еще одна свеча.
— Продолжай, милый мой.
— …Наши войска в Даугреме мужественно сражались, но были вынуждены отступить…
«Если, конечно, считать за мужество преступную халатность, проявленную гамгеоном города. Не окажись там Мурман, противник уничтожил бы весь гарнизон…»
