Симона Вилар - Ведьма княгини
Рядом навис над водой Свенельд, лакал из струи, как рысь. Потребовал от сопровождавших его кметей предварительно захваченные кожаные фляги, стал наполнять их бережно. Мертвую голубую воду в одни фляги, золотисто-розоватую в иные. Ох, сколько же за такое богатство получить можно!.. Да с таким и жить не страшно!
Трое проводников из селища только молча смотрели. А что они еще могли? Со Свенельдом было пятеро охранников, да еще Малкиня, да еще и воинство, оставшееся в селении, не стоит забывать. Потому старший из провожатых даже сказал, мол, берите, нам не жалко, вода эта тут забила в аккурат тогда, когда среди нежити разгул начался. Из селения выходить страшно было, всякие нелюди ухали в чащи, а вода… Вот она как раз и полилась из земли. Сами мы пьем, в селении уже нет хворых и слабосильных, но и поделиться вроде как не грех, если вода течет и течет. Только предупредили, чтобы киевские витязи об источниках этих чародейских не сильно распространялись.
– Само собой, – бормотал Свенельд, с сожалением наполняя последнюю флягу и бережно ее закупоривая. – Оно и понятно, что о таком болтать лишнего не пристало. А вас за дар такой награжу. Поладим, в мире и дружбе с вашим селищем будем жить.
Когда он выбрался на бережок, настал черед испить дивной воды и его кметям. Они спрыгнули в ручей, осторожно косясь на синеватую воду, прошли туда, где била светлая живая вода, стали набирать ее в пригоршни, пить, смеяться. Последним к чуду этому приблизился рослый молодой варяг из новичков в дружине Свенельда. Воскликнул восхищенно:
– Господи Боже ты мой!
Наклонился, испил воды… и замер. Смотрел словно удивленно, потряс головой, далее шагнул. Снова зачерпнул и выругался – скорее недоуменно, чем зло. Наблюдавший с берега Свенельд и понять-то не успел, что случилось, как Малкиня вдруг зарычал, как зверь, и кинулся на варяга. Сбил рослого парня, повалил в воду, стал топить и при этом так ругался, как Свенельд и ожидать не мог от обычно спокойного ведуна. Оглушенный неожиданным нападением дружинник сперва опешил, а как захлебываться стал, резко рванулся, оглушил волхва ударом в голову, откинул, стал подниматься. Но оступился и опять рухнул в воде, упав как раз среди цветных струй… Которые не были больше цветными…
Это заметили и провожатые из селища, завопили, тоже вдруг кинулись на молодого варяга, стали рвать его, избивать. Даже бывший с ними молоденький парнишка повис на варяге, едва зубами не грыз, пока тот не отбросил его в ручей. А тут опять опомнившийся Малкиня наскочил, норовил заехать воину в ухо, сбил с него кожаный шлем с металлической обводкой. Свенельду пришлось вмешаться, встрять между ними, меч выхватить, угрожая и требуя спокойствия.
Лязг холодного оружия как будто привел всех в себя. Стояли, замерев, тяжело дыша среди журчащей воды, среди серости и зеленоватого лесного полумрака. Ибо радужное свечение над ручьем померкло.
– Ты… – задыхаясь, вымолвил Свенельд, поняв, что его дружинник погасил чародейскую воду. – Как ты?.. – и вдруг понял: – Так ты христианин?
Тот только кивнул, смотрел угрюмо. Его мокрые почти белые пряди прилипли ко лбу, затеняя сердитые голубые глаза. Сразу видна северная порода варягов, рослая и сильная. Свенельд всегда подбирал таких видных воинов в свою дружину. Сейчас вспомнил, что этот парень прибыл в Киев среди тех, кто привез из Новгорода слабого княжича Глеба, которого Ольга благоразумно отправила подалее в Вышгород. Ибо Глеб был приверженец христианства, за что его не любили в Киеве. Сопровождавшие же Глеба варяги, не пожелав тихой жизни среди теремов Вышгорода, явились наниматься в дружину Свенельда. Он каждого из них проверил, ему пришлась по душе их сноровка и воинская выучка, вот и принял. Даже не спросив про их веру. А ведь с Глебом же прибыли… Глебом, который особо привечал христиан.
Этого парня Свенельд отметил еще и тем, что больно хорош был – ясноглазый, улыбчивый, девки ему вослед оглядывались. И звали его… Свенельд, который обычно знал по имени большинство своих кметей, никак не мог вспомнить, как зовут этого парня.
– Как твое имя? – спросил, не сводя с него недоверчивого взгляда.
– Фроди звали в стране фиордов.
Помолчал, вытерев ладонью мокрое лицо, и, сообразив, чего ждет от него посадник, добавил:
– Потом стали называть Анфимием.
Анфимий – греческое имя. Христианское, мать твою!..
– И ты смолчал, что крестился? – давясь яростью, выдохнул Свенельд. Меч в его руке угрожающе поднялся. – Я даже Стоюна, друга своего верного, и то в стороне оставил, а ты с твоим мерзким Иисусом со мной увязался?
– Меня никто не спрашивал о моей вере, – следя за острием меча Свенельда, произнес Фроди-Анфимий. Он был начеку, успел отскочить, когда Свенельд сделал резкий выпад. И тотчас же выхватил свой тесак, поймал на него следующий удар, умело отвел в сторону, сам толкнул плечом при развороте Свенельда так, что тот рухнул в воду.
И это спасло посадника, ибо почти рядом просвистела стрела. Свенельд даже уловил, как колыхнулся воздух. Тут же находившийся рядом другой кметь мучительно вскрикнул, оседая в воду с торчавшим из глаза оперенным наконечником.
Стреляли из лесу, с противоположного берега, разили без разбору и русичей, и древлян. Один из проводников тоже с криком рухнул в воду, всплыл лицом вниз, его стало медленно разворачивать течением. Остальные кинулись к деревьям спасительного лесистого берега. Свенельд тоже карабкался на глинистый откос, оскальзывался, охнул, когда больно ударило под мышкой, почти развернуло, он стал падать, но тут его подхватил тот же варяг-христианин, затащил под деревья. А сам упал сверху, накрыв собой и тихо ругаясь сквозь зубы. Тоже стрела задела, торчала у ключицы. Он резко сломил ее древко, привстал, потащил Свенельда дальше. Рядом оказался Малкиня, помог увлечь посадника за стволы мшистых елей.
– У кого луки с собой – стреляйте! – приказывал, морщась от боли, Свенельд.
Но луков никто не взял. Вот и пришлось всем затаиться и ждать, что будет дальше. Только один из дружинников, обманутый наступившим было затишьем, высунулся из-за ствола, но новая стрела вмиг нашла его, меткая, смертоносная – разили уверенно, как умеют только охотники-древляне. В доспехи не целились, а вот в глазницу попали метко – как в зверя, чтобы шкурку не портить.
Опять пришлось затаиться и ждать. Долго ждать. Лес казался тихим, но когда через время древлянин-проводник попробовал выйти… Лежавший в зарослях у самой воды Свенельд сразу услышал, как листья над ним загрохотали от нескольких моментально спущенных стрел, а смельчак только и успел, что воззвать к Роду, после чего осел под елью, и в его уже мертвое тело вонзились еще две стрелы.
Они оказались в ловушке. Древляне, сколько бы их ни было, не появлялись, значит, понимали, что русичей лучше разить издали, тоже выжидали. Где-то недалеко треснула ветка, потом еще. Создавалось впечатление, что их обходят. Похоже, так и было, если учесть, что до этого таившийся в лесу очередной воин Свенельда упал ничком на траву с торчавшей сбоку стрелой. Свенельда это стало злить, он сделал жест тем, кто мог видеть, что надо бы постепенно отползать в чащу, но сам сдвинуться не смог, приник к земле, накрыв руками голову, когда рядом обрушился град смертоносных стрел. Одна даже ударила в бок, но крепкий пластинчатый доспех выдержал удар, только еще сильнее отдало болью, когда от неожиданности дернул раненой рукой.
«Да когда же их леший заберет, – злился Свенельд. – Трусы, боятся показаться, не смеют схлестнуться с витязями».
Лежать вот так, беззащитным и под прицелом, претило натуре посадника. Рядом тяжело дышал Фроди. Они лежали и смотрели друг на друга. Свенельд понимал, что парень его спас, вытащив раненого из ручья. Но благодарности почти не испытывал. Вот и пялились друг на друга, потом Фроди вдруг извился змеей, морщась от боли в ране, перекатился резко, вскочил и приник за соседней елью. И через какое-то время Свенельд услышал позади себя вскрик и всплеск в ручье. Повернув голову, он увидел, как с противоположного берега в воду упал покрытый шкурой древлянин с луком. Это Фроди сразил его, метнув нож.
«Надо же какой храбрец, а вот нищенствовавшему Богу христиан стал поклоняться. Чем ему Тор[102] воинственный был плох!»
А потом он увидел, что Фроди кинулся через лес, мелькал между деревьями, следом летели стрелы, но не могли настичь убегавшего.
Свенельд готов был даже похвалить его. Значит, если не собьется с пути и выйдет к селищу, может прислать подмогу. Хорошо, а то, если древляне не подберутся и не перебьют их, они и сами могут истечь кровью. Свенельд ощущал боль там, где торчала стрела, рукой невозможно было пошевелить, и он чувствовал, как под кольчугой становится тепло и липко от крови.
