Варвара Иславская - Жемчужный принц
– Ты прав, честный эльф. Пошли. Только надо обязательно накинуть черные плащи.
– Могли бы и не напоминать, ваше высочество, – с подчеркнутой вежливостью сказал Робин, щелкнул в воздухе пальцами и мгновенно на нем и Фаустине появились черные шелковые плащи с капюшонами. – Пойдем быстрее, а то эта женщина уйдет, и мы так ничего и не узнаем.
Как я уже говорила, высеченный в скале замок, застраивался наподобие Венецианской лагуны, то есть хаотически. Приезжали знатные люди и сами по своему вкусу высекали в белой скале апартаменты. Из-за этого дворец имел неровную конструкцию, разной формы залы, слишком большие или маленькие переходы, бесконечные спуски и подъемы, очаровательные тупички и узенькие коридорчики. Выходить за пределы своей территории было опасно и накладно, поэтому обитатели дворца предпочитали жить в своих покоях, где они могли делать все, что им захочется: разводить любых животных и людей, принимать сказочных существ, вступать с ними в связь, а потом расхлебывать последствия своих легкомысленных поступков. Но охота пуще неволи. Людей все равно тянуло побродить по загадочным галереям и переходам дворца, хотя негласный закон королевства запрещал это занятие. Но если наш лучезарный Нарцисс нарушал это правило, тогда что говорить об остальных?
В настоящий момент эти «остальные», облачившись в черные плащи, двигались вверх, к тронной зале, над которой высились лишь серые башни, где вили гнезда орлы, и чьи крики эхом отдавались в узких, плохо освещенных проходах.
Принцессе Фаустине стало не по себе.
– Зачем они ее держат здесь? И зачем было устраивать тронную залу под самыми башнями?
– Наверное, для этих целей, – сострил Робин, но Фаустина не поняла его шутки. – Все! Стой! Мы пришли. Вот она! – И Робин указал на железную дверь. Он смешно зашевелил ушами, как будто бы настраиваясь на нужную волну, потом тихо прильнул ухом к замочной скважине и затих. – Ты молчи, – сказал он Фаустине. – Все, что я услышу, я буду передавать тебе. Я же говорил тебе! Они беседуют!
– Ну вот, я почти все сделала, королева Маргарита, – раздался спокойный женский голос. – Сейчас я протру ваше личико специальным составом, чтобы оно оставалось таким же прекрасным и разложу красные лилии.
– Молчит, – сказал Робин. Наверное, делает то, что сказала.
– Я задернула все шторы, королева, но одно окошечко оставила приоткрытым, чтобы лунный свет хоть изредка веселил вас. А за перчатки не беспокойтесь. Их никто не тронет. Я обо всем позаботилась. Через пять минут придет господин Кроун и запрет тронную залу.
– Пулей беги отсюда через боковой коридор!
– Поняла! – со страхом ответила Фаустина и скрылась в маленьком коридорчике, который вел в нижние покои дворца.
Робин дунул в воздух, сделался невидимым и очень во время, потому что в этот момент к двери подошел Кроун. Был он мрачнее тучи.
– Ты все сделала, Мойра?
– Все, сеньор Кроун.
– Перчатки целы?
– Целые, сеньор Кроун.
– У меня такое ощущение, что за нами кто-то следит.
– Я никого не видела и не слышала.
– Ты свободна, Мойра. Иди в башню, отсидись там до темноты, а потом уходи.
– Слушаюсь, сеньор Кроун, но с этим я справлюсь как-нибудь сама. И облаченная в белые одежды фигурка Мойры, мгновенно скрылась в одной из башен.
«Да, кажется эта Мойра не из фольклорно-сказочного племени. Даже феи не бывают такими невесомыми, да и под чепцом у нее надета маска. Все! Сейчас нужно ловить момент, пока этот Кроун достает ключ», – и, немного изогнувшись, Робин принял боевой эльфийский старт.
Пока Кроун подносил ключ к замочной скважине, Робин изловчился и движением пальцев снял воздушную копию ключа и зафиксировал ее на своей ладошке.
– Отлично! – сказал сам себе Робин. Несмотря на то, что мне почти две тысячи лет, мои пальцы не утратили ловкости!
Кроун подозрительно посмотрел по сторонам, потом запер ключом дверь и спрятал его во внутренний карман своего сюртука (связке он, видимо, уже не доверял). Еще раз, оглянувшись, он повернулся и быстро зашагал по коридору в нижние покои дворца. Когда самозваный регент исчез в дворцовом лабиринте, Робин снова принял свой обычный вид, подошел к железной двери и стал слушать, но кроме завывания ветра и криков орлов ему ничего не удалось уловить, хотя один раз ему послышался скорбный плач женщины. Но это мог быть только ветер.
Через три секунды Робин уже сидел за столом у Фаустины и доедал столь удачно начатый ужин.
– Ну что, узнал что-нибудь еще? – позевывая, спросила Фаустина.
– Да ничего особенного, кроме глупых пришепетываний этой сеньоры в белом. Обыкновенная женщина, которая ухаживает за усопшими. Вот если бы королева Маргарита отвечала ей, или они устроили бы пирушку и нас с тобой пригласили, это было бы удивительно. Меня больше интересует, почему он 19 лет держит ее на земле? Тебе не приходила в голову одна мысль?
– Какая? – недоуменно спросила Фаустина, закрывая синей шалью вырез своего платья.
– Перчатки! Они постоянно толкуют про эти перчатки, боятся их, говорят о них!
– А ты прав, Робин. Но мы не можем войти в залу и стянуть их с мертвых рук Маргариты.
– Теперь можем! Смотри! – И Робин показал ей свою морщинистую ладошку, на которой были обозначены контуры ключа. – Смотри внимательно!
Робин достал из кармана небольшой пузырек с синей жидкостью, побрызгал им ладошку, и тут же обозначенные линии превратились в маленький серебряный ключик.
– Ничего себе! – воскликнула Фаустина.
– Теперь у нас есть дубликат, и мы можем спокойно навещать королеву Маргариту.
– Только будь осторожен, Робин! Не ходи туда без меня! Если ты это сделаешь, то станешь моим врагом! Понимаешь, мы можем навредить принцу! Ему и так тяжело с его зеркалом и греческими статуями, которые у него, видите ли, вызывают верх наслаждения! Только молчи, Робин! Прошу тебя, молчи! А лучше дай этот ключ мне. А то тебе взбредет в голову явиться в эту крипту невидимкой, а там таких героев миллион кружат, да только и ждут, как бы напакостить принцу!
– Ты оскорбляешь меня, Фаустина! Я никогда не предам Перля.
– Да я тебе верю, только ключ отдай. Я спрячу его в надежное место, – устало сказала Фаустина. – И потом я считаю, что этот ключ мы можем отдать только принцу и больше никому на свете.
– Ваша воля, – спокойно ответил Робин и вручил ключ Фаустине.
Спокойной ночи, принцесса.
– Если она действительно будет такой, – с иронией ответила принцесса и покинула балкон.
Там она положила ключ в тайник, находящийся в стене и открывающийся при помощи набора определенных цифр на металлическом циферблате настольных часов.
«А стоит ли вообще отдавать этому ребенку такую опасную игрушку? И что это за женщина в белых одеждах, которая явно скрывает свое лицо? Кроун, Кроун…
Бог свидетель, я люблю тебя, но ты замыслил что-то жуткое».
И Фаустина медленно отправилась в выложенную зеленым мрамором купальню, где ей все уже было приготовлено для вечернего туалета, включая изумрудно-серый шелковый халат и кружевную белую сорочку.
Глава 4
После бурно проведенной ночи на таинственном острове Лесбос, принц проспал до полудня, и сейчас бодрствовал. Он сидел в своей мраморной приемной – огромном зале, выложенном разноцветным мрамором. Только потолок был жемчужно-белого цвета с люстрой в виде букета золотых роз. Вдоль одной из стен живописно располагались статуи Афродиты, Аполлона и столь любимой им Никэ, богини победы, которая резким изгибом своего тела и размашистыми крыльями всегда вдохновляла принца. В самом дальнем углу у камина сидели три лукавых золотых амура, держа наготове луки и стрелы. Скульптор так хорошо сумел выразить намерения этих шаловливых и легкомысленных мальчишек, что всякий раз, когда принц заходил в свою мраморную гостиную, он первым делом подходил к озорникам, гладил их по кудрявым головкам и говорил: «Надеюсь, что я буду вашей первой жертвой». Но амуры молчали.
Сейчас принц ходил взад и вперед по мраморной зале, все больше и больше оттягивая свой отход ко сну. Он вновь и вновь передумывал мудрые слова Сафо, которая искренне желала помочь ему. В его воображении проносились смуглые ручки Сафо, ее уже не очень молодое лицо и его первый, робкий поцелуй, который он совсем не почувствовал, но постоянно вспоминал о нем. А второй поцелуй уже робко отозвался в его сердце. «Меня ласкала так только моя мама, но она умерла. Жаль, что у Сафо нет таких воздушных перчаток, которые были у моей мамы, королевы Маргариты». И принц тяжело вздохнул.
«И еще эти бесконечные тайны моего острова, которые мне надо разгадать. И главное – пройти через это старинное зеркало, перед которым я любуюсь своим телом и получаю от этого наслаждение. Я все понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Вот если бы ко мне пришла одна из тех веселых нимф, учениц Сафо, сыграла мне на кифаре и станцевала зажигательный танец, я бы забыл о своем недуге. Что я сказал? Я что, назвал себя больным? Глупости!» – нахмурил брови принц, и его лицо приняло свирепое выражение.
