Марина Крившенко - Новая жизнь царицы Феодоры
От части, этот эпизод в моей жизни сыграл свою роль в том, что я решила уехать из родительского дома. Я просто больше не могла выслушивать упрёки родных и насмешки сверстников, соседей и знакомых. Тогда я очень нуждалась в поддержке и защите, но получала только непонимание.
Я решила, что если он не будет знать, где я, то перестанет мне звонить и требовать к себе внимания, но звонки не прекращались, хотя и стали менее настойчивыми. Его угрозы теперь казались мне менее пугающими, потому что найти меня он всё равно не мог, ведь на одном месте я долго не задерживалась.
– Почему же ты не сменила номер телефона?
– Я очень надеялась, что родители позвонят и попросят меня вернуться. Ведь я всё равно люблю их, как бы там ни было – они мои родители. Боялась, что, утратив все контакты с семьёй, я могу пропустить что-то очень важное. Меня долгое время преследовало чувство того, что что-то должно произойти.
– И как? Не пропустила?
– Бабушка очень болеет, никто не знает, сколько ей осталось. Недавно мне позвонила мама и сказала, что бабушка очень хочет меня увидеть хотя бы перед смертью. Я просто не могла отказать. Бабушка – самый близкий для меня человек, я никогда бы не простила себе, если бы не успела к ней… Я до сих пор мучаюсь от того, что доставила ей столько страданий. Поэтому я еду домой, хотя при других обстоятельствах я бы никогда не вернулась туда. А вот сейчас, видишь, приходится. Не знаю даже, как оно будет дальше, но пока вот так.
Прогулка по пустому вагону в полумраке тусклых лампочек успокаивала и утомляла одновременно. Когда Элизабет и Алекс вернулись в купе, блондинка уже спала, поэтому, стараясь не разбудить девушку, они осторожно разошлись по своим полкам, хотя ещё долго перешёптывались и делились размышлениями о жизни.
7Вечернее солнце начинало медленно садиться, окрашивая небо в яркие цвета. Последние лучи заката красиво рассеивались, проходя сквозь оконное стекло, и освещали красноватым светом гостиную комнату в большом доме. В старинном кресле с гобеленовой обивкой сидела женщина лет сорока пяти и читала книгу. Это был какой-то женский роман о любви в розовой обложке. Что-то лёгкое и ненавязчивое, что не заставляет думать и анализировать, а просто дарит приятные моменты отдыха за чтением. Такие книги обычно читают домохозяйки, чтобы отдохнуть от домашних хлопот и вспомнить о том, что за пределами их маленького мирка тоже есть жизнь, полная удивительных событий, чувств и сильных душевных переживаний.
Женщина не особо вникала в смысл того, о чём говорилось в книге. Хотя она довольно энергично переворачивала страницы, мысли её были совсем далеко.
В комнату, опираясь на трость, вошла пожилая женщина.
– Здравствуй, дочка. Чем ты здесь занимаешься?
– Здравствуйте, мама. Что же вы встали, ведь доктор сказал, что вам сейчас лучше полежать. – Она вскочила с кресла и пододвинула его пожилой женщине.
– Спасибо, дорогая моя. Я просто не могу лежать, уж очень волнуюсь. Ты не звонила ей, она уже едет? Мне так хочется поскорее увидеть внучку. Боюсь, что не успеет.
– Звонила, но так и не поняла, едет ли она уже, или же только собирается. А может она и вовсе не приедет, если посчитает, что так для неё будет лучше. Вы же знаете, что она делает только то, что сама хочет, ей никто не указ. Совсем чужая стала, как будто это не моя дочь, а какая-то девочка, родители которой иногда просили меня за ней присматривать, – в глазах женщины появились слёзы.
– Знаю, Лизочка всегда была весёлой девочкой, – бабушка нежно улыбнулась, вспоминая о любимой внучке. – С самого детства мы с ней «воевали», но в этих войнах победителем всегда была она, как бы я ни старалась.
– Да уж, весёлой, это точно.
– Ну а что в этом плохого? Она уже взрослая и вполне самостоятельная. Она имеет право сама принимать решения и думать о том, чего она хочет от этой жизни. Я знаю, что тоже во многом виновата, слишком давила на девочку, не давала ей вздохнуть свободно, а она совсем другого хотела. Да и вы перегибали палку со своей опекой, вот ребёнок и взбунтовался. Надо было хоть немного дать ей свободы, позволить самой решать, как жить. Мы ведь в результате всё равно ничего не добились хорошего, только навредили и себе и ей. Я только сейчас начала это понимать, жалко, что поздно.
– Вы хоть понимаете, о чём вы сейчас говорите? – Женщина заметно нервничала. – Ничего плохого? Она уехала из дома, никому ничего не сказав. Она, по сути, сбежала. Как можно это назвать? Почти два года её не было дома, мы с вами чуть с ума не сошли от волнения. И вот теперь вы говорите, что всё в порядке, что это мы виноваты и надо было себя вести иначе.
– Это твоя дочь, и ты, как никто, должна была её поддержать, но даже сейчас тебе проще обвинять девочку во всех смертных грехах. Вот сдался вам этот медицинский. Она же никогда не хотела этим заниматься и постоянно об этом говорила, а вы её категорически отказывались слышать. Зачем ей эти жабы и трупы, девочка хотела заниматься музыкой, пускай бы и занималась, ничего страшного в этом нет.
– А вы? Извините, конечно, но вы тоже не сильно потакали её прихотям тогда. Кто громче всех отговаривал её от карьеры музыканта. Ведь вам тоже не нужна была внучка – участница рок-группы. Эта музыка, от которой просто голова болит, неужели сейчас она вам нравиться стала? Или же вам нравился тот мужчина, с которым у неё завязался роман? Вы хоть представляете, что было бы, если бы всё случилось так, как того хотела Элизабет? Если бы она уехала с ним или просто вышла за него замуж, ведь она ещё совсем юная несмышлёная девочка, а он взрослый и, насколько я могу судить, не очень приятный тип. Вы вообще можете себе это представить.
– Конечно, мне это не нравится, просто это её выбор, и я согласна с ним, как бы там ни было. Пускай бы внучка хоть какую-то профессию получила, ну что плохого в том, чтобы быть музыкантом? Ну, играла бы она на гитаре, а за время учёбы её вкусы могли бы поменяться, и от увлечения рок-музыкой не осталось бы и следа. Может быть деток бы играть сейчас учила или ещё что-то нашла бы. Ведь она всё равно сделала так, как ей хотелось, а не так, как вы того хотели. А это привело ещё к более печальным последствиям. Ты ведь и сама это понимаешь.
– Это верно. – Женщина тяжело вздохнула и устремила взгляд в окно. – Простите меня за грубость. Знаю, что я сама виновата в том, что случилось, но ничего уже нельзя изменить. Как говорится, поезд ушёл.
– Не ушёл. Твоя дочь скоро будет здесь, и постарайся в этот раз не потерять её. Иначе в следующий раз она может попросту не вернуться.
– Я это понимаю, и очень боюсь этого. Если честно, то я не переживу, если потеряю свою девочку снова. Эти два года были для меня пыткой. Не было и дня, чтобы я не думала о том, где она сейчас и что с ней, хотела позвонить, но гордость и глупость не давали мне сделать этого. Теперь я понимаю, что зря, но время прошло, а она только обозлилась.
– Ну что же, значит, тебе есть над чем поработать. Вспомни, какой ты была в её возрасте. Ведь ты тоже не была пай-девочкой. Ваша свадьба с моим сыном спровоцировала серьёзный скандал, в результате которого ты надолго утратила всякие контакты с родителями. Помнишь, как долго вы восстанавливали отношения. Так вот нельзя допускать, чтобы такое же произошло с твоей дочерью. Верни мне внучку, а себе – дочь! Сейчас это твоя главная задача. Попробуй засунуть свою гордость куда-нибудь поглубже, иначе ничего тебе не поможет, уж поверь мне. – Последнюю фразу старушка произнесла тоном, не требующим возражения. Она была уверена в своей правоте, и, несмотря на свой почтенный возраст и болезнь, всё ещё имела силы всем доказать это.
Женщина не ответила, в её глазах светились слёзы, она прекрасно понимала, что теперь всё зависит только от неё, но всё равно не могла простить дочери побега из дома. Тем не менее, она уже пообещала себе сделать всё для того, чтобы девочка почувствовала себя действительно нужной и любимой.
8В эту ночь Элизабет спала очень плохо, всю ночь ей снились кошмары: горы при свете луны, море, сильнейший шторм, башня на вершине отвесной скалы, проливной дождь. Всё происходило так, как будто девушка смотрит кинофильм с потрясающими спецэффектами. Она видела себя как будто со стороны, точно знала, что это она, вот только не совсем такая, как сейчас: красивая девушка в белом одеянии в греческом стиле и золотыми украшениями. Ярче всего на ней сверкал красивый золотой кулон. Тот самый кулон, который Элизабет сегодня видела на девушке-блондинке. Сейчас он выглядел не таким старым, словно его совершенно недавно изготовили. И сделан он был именно для юной красавицы в белом платье – подарок от двух её названных братьев, как символ вечной дружбы и братской любви.
Девушка стояла у окна башни на высокой отвесной скале и смотрела на город внутри большой красивой крепости. Это был её город, её земля, её люди. Только она могла достойно править здесь и защищать его, и она чувствовала в себе силы.
