Елена Крючкова - Дети Ирия. Ладомира
…Братья крепко обнялись.
— Как добрались? — поинтересовался Эрик.
— Прекрасно! Дороги в отличном состоянии, все вымощены булыжником! — заметил Дитрих.
Линсбург и магистр переглянулись — несомненно, это было заслугой ордена.
— Магистр! — Волтинген чинно поклонился Хогерфесту. Тот попросту обнял своего будущего тестя.
— Позвольте мне… — начал фразу гроссмейстер, жестом указав на двух всадниц. Но не успел договорить, ибо Хогерфест поспешил к ним первым. Он протянул руку рыжеволосой прелестнице.
— Госпожа Эва! — сказал он. — Я сразу узнал вас, хоть вы сильно изменились по сравнению с портретом, подаренным мне вашим отцом.
Девушка улыбнулась, оперлась на руку Фридриха и ловко спешилась с лошади.
— Благодарю вас, магистр… — произнесла она и одарила Хогерфеста ослепительной улыбкой.
Фридрих вожделенным взором смерил девушку, волей случая оказавшуюся у него в объятиях. И невольно ощутил, что его мужское естество пришло в боевую готовность. Эва поняла это…
Линсбург последний раз видел Эву много лет назад и, когда роскошная рыжеволосая девушка при помощи магистра спешилась с лошади, у Линсбурга перехватило дыхание.
— Великий Логос! Неужели эта роскошная рыжеволосая дама — моя племянница? Глазам не верю!
Он устремился к девушке и расцеловал её в обе щёки.
— Прошу вас, дорогие гости, в моё скромное жилище! — пригласил фон Линсбург. — Для вас уже приготовили комнаты и ванны.
Покуда гости «чистили пёрышки», Линсбург вместе с магистром пребывал в зале.
— Как вы находите мою племянницу, магистр? — поинтересовался Линсбург.
Хогерфест, блеснув очами, ответил:
— Я готов жениться на ней хоть сейчас!
Линсбург рассмеялся.
— Так в чём же дело, дорогой магистр? Церковь к вашим услугам!
Наконец отдохнувшие от дороги гости собрались в зале. Слуги накрыли пышный стол, и они с жадностью накинулись на угощение. Эва с аппетитом поглощала блюда, а магистр тем временем не сводил с неё глаз. Братья лишь многозначительно переглядывались, понимая, что магистр попался-таки в сети Эвы. И предстоящий брак состоится по любви.
Вечером, магистр и гроссмейстер уединились в кабинете хозяина и открыто обсудили дело, ради которого собрались. Хогерфест изъявил желание жениться на Эве тотчас же.
— Ваше рвение похвально, магистр! — обрадовался Дитрих. — Тем паче, что брак Эвы с вами — честь для меня! Однако мы ещё не обсудили приданое моей дочери.
Но для Хогерфеста это было не главным. Он настолько возжелал рыжеволосую прелестницу, что был готов жениться на ней и без приданого. Однако, он усилием воли умерил пыл и природная рачительность взяла верх.
Завершив с приданным Эвы, гроссмейстер и магистр переключились на разговор о предстоящем походе на венедов. Волтинген изъявил желание участвовать в нём. Хогерфест доверил уже фактически своему тестю информацию о новом вооружении ордена. Особенно о катапультах, снабжённых специальным прицелом, выполненным по образу византийской зрительной трубы. Волтинген пришёл в чрезвычайное волнение.
— Надеюсь, на сей раз мы сокрушим языческие колесницы! И венеды признают превосходство Логоса над своими жалкими богами.
Тем временем Эва, в отведённых ей покоях, делилась с камеристкой впечатлениями о своём женихе.
— Лагерда, он старше меня более, чем на двадцать лет. Он в отцы мне годится! Его волосы седы, а лицо покрывают морщины!
Лагерда была вынуждена согласиться.
— Да, магистр — почти ровесник вашего отца… Но он привлекательный и крепкий мужчина, несмотря на возраст. Вы же сами хотели этого брака! Разве не так?
— Хотела… Мне было двенадцать, когда отец подарил Хогерфесту мой медальон… Я была ребёнком и предстоящее замужество казалось мне сказкой… Теперь я вижу перед собой зрелого, израненного в боях рыцаря… Я боюсь его, Лагерда…
— Напрасно, — утешала госпожу камеристка. — Не мне вам рассказывать, что этот брак — политический шаг. Ваш отец намерен укрепить своё влияние в ордене Белых плащей и заручиться поддержкой магистра в предстоящих походах против язычников.
— Да-да! Я всё прекрасно знаю! Но…
Лагерда с укором посмотрела на госпожу.
— Просто смиритесь со своей участью. Я бы на вашем месте, не раздумывая, пошла под венец с магистром… — призналась Лагерда. — Появятся дети и они станут вашим утешением. А магистр будет покорять язычников…
Когда Эва уже собиралась отойти ко сну, в её покои вошёл отец.
Дочь сидела перед зеркалом из амальгамы и Лагерда расчёсывала гребнем её прекрасные волосы. Волтинген смерил взором камеристку — та выскользнула из помещения, словно мышка.
— Дочь моя… — начал Волтинген.
— Ах отец… Я знаю наперёд всё, что вы мне скажите. Я готова выйти замуж за магистра, если на то будет ваша воля. Но не знаю: полюблю ли я его…
Волтинген усмехнулся.
— Эва, любовь — непозволительная роскошь в наше время, тем паче между влиятельными семьями. Твои дети займут высокое положение, а сама ты станешь уважаемой митрессой.
— Да… Буду сидеть в Хаммабурге, растить детей… А мой муж будет возводить новые замки и покорять огнём и мечом венедов… — с грустью в голосе ответила Эва.
— Не каждая женщина удостоится такой чести!
Эва промолчала.
— Магистр выказал желание жениться на тебе незамедлительно!
Эва ощутила дрожь во всём теле.
— Как?.. Почему?..
Волтинген погладил дочь по голове и поцеловал в макушку, как в детстве.
— Неужели ты не понимаешь: он голову потерял, когда увидел тебя. Он желает тебя больше всего на свете!
Эву охватило волнение: может быть, она напрасно боится магистра?..
* * *Тем временем князья укрепляли Велегош и Старгард. Теперь каждый из городов город окружали три линии обороны. Первая линия представляла собой высокий плетёный палисад, за которым могла укрыться пехота и лучники. За полисадом, и в Велегоше и в Старгарде, возвышалась новая стена (вторая линия обороны) со специальными отверстиями для метания камней, раскалённого масла и выше — бойницами для лучников. За второй линией обороны виднелся ров с водой. За ним стояли катапульты, рядом с ними — каменные ядра, обмотанные ветошью, пропитанной горючей смолой. Подле катапульт несли охрану проверенные кметы.
Из городов вели потайные ходы, позволяющие совершать их обитателям молниеносные вылазки в стан неприятеля. К тому же был сделан запас специальных глиняных горшков для катапульт. В горшок помещалась горючая смесь, заплавленная сверху воском, из него торчал верёвочный трут, который поджигался в случае необходимости. При падении горящего горшка происходил взрыв.
За катапультами возвышалась восстановленная городская стена — третья линия обороны. Ибо после битвы с орденом Золотого креста пять лет тому назад Велегош и Старгард понесли серьёзные потери. Однако выстояли.
Теперь же, согласно донесениям Семаргла, Сирина, Гамаюна и Алконоста, саксонцы копили силы и готовились к новой битве.
Перун, известный в Велегоше под именем Перкун, набрал подмастерьев и ковал для бодричей новые сверхпрочные мечи и доспехи. Калегаст только диву давался способностям кузнечных дел мастера. Князь часто приходил в мастерскую и любовался работой Перкуна. Тот же между делом давал Калегасту советы, как укрепить город. И князь с интересом внимал им. Именно Перкун, будучи не только искусным кузнецом, но и отменным механиком, сконструировал сверхпрочные и сверхдальние катапульты.
Такого же успеха в Старгарде добился Сварог. Малодушный князь поставил во главе своей дружины нового воеводу и им стал никто иной, как Прове. Все в городе называли его просто Пров, даже не подозревая, что новый воевода — ириец, а его доспехи с позолоченной руной Мирового древа выкованы самим богом Сварогом.
Вслед за Перуном, Сварогом, Магурой, Эйр и Прове многие ирийцы покинули родной чертог и устремились в образе простых людей в Велегош и Старгард.
Рарог, потерпевший крушение пять лет назад в битве при Старгарде, был перенесён лютичами в храм бога Прове и почитался с ни меньшим усердием, как божественное провидение. Судьбу же второго Рарога и божественных колесниц Перуна и Эйр, определили Перун и Триглав, заперев их в Радогоше за семью замками и семью печатями.
Увы, на месте разорённого Поревита жизнь так и не возродилась. Лужане ушли вглубь лесов и там рассеялись.
* * *Вот уже пять лет страдал Аудульф от полученных ран в бою при Велегоше. Его жена Трюд и вёльфа Астрид поочерёдно за ним ухаживали. Волколак сильно постарел и ослаб. Его сын Гуннульф был ещё слишком мал, чтобы править и потому вожак назначил вместо себя хёвдинга[93] Кнуда.
Кнуд пользовался уважением сородичей и принимал участие в битве с саксонцами, сражаясь плечом к плечу с вожаком. Однако раны его, полученные на поле брани, успешно зажили, а силы постепенно вернулись.
