Паутина времени (СИ) - Бердникова Татьяна Андреевна
- Погоди-погоди… - Тата, которая к Гюнтеру относилась, в целом, не слишком хорошо, но все-таки, ввиду природной сердобольности, столь часто свойственной девушкам, сочувствовала ему, недоуменно нахмурилась, - А как же твои родные? Ты вернешься, пойдешь к ним…
- Могилы я могу навестить и в этом времени, - немец равнодушно махнул рукой, - Моих родных давно нет на этом свете, красавица, и случилось это еще до войны. Мне некуда возвращаться, меня никто не ждет. Там лишь унылое прошлое, а здесь я надеюсь получить светлое будущее!
Вольфганг нахмурился. На языке вертелись возражения, негодования, крутились правильные и, одновременно, несправедливые слова, и он не мог заставить себя высказать их.
Его после войны ждали, а он решил остаться здесь. Бросил все, оставил свое прошлое в прошлом, и избрал хорошее будущее с красивой девушкой. Фридрих выбрал будущее с неожиданно обретенным сыном, хотя тоже мог бы вернуться, и никто, ни один из их новых друзей не возразил против этого! Имеют ли они право принудительно возвращать Гюнтера в то время, где он не хочет быть? Есть ли у них основания для этого?
Марк с Пашкой, снедаемые приблизительно такими же мыслями, переглянулись, затем в едином порыве воззрились на Тату. Ей от Гюнтера досталось больше всех, ее мнение могло бы сыграть решающую роль… но на лице девушки было написано одно только сострадание без малейшей примеси гнева и, судя по всему, надеяться на нее не стоило.
- Ты слишком дикий для этого времени, - недовольно буркнул Марк, обнимая себя по привычке руками, как если бы ему было холодно. Его друг, вмиг подхватив эту идею, согласно кивнул.
- Вот именно! Со своим нравом ты тут натворишь черти что…
- Да ради Бога! – солдат красноречиво закатил глаза, скрещивая руки на груди, - Вы что, думаете я тут в одиночку войну развяжу? Очнитесь, кретины, я говорю, что хочу жить в мире и покое! На кой черт мне устраивать здесь погром?
- Когда просят кого-то о милости, обычно не оскорбляют их, - негромко вздохнула девушка и, покачав головой, повернулась к своим друзьям, - Ребят, я не могу себя заставить отправить его обратно. Если там его никто не ждет, да и воевать он больше не хочет… Он имеет право выбирать.
Пашка мгновенно ощетинился.
Сейчас, в эти секунды, в эти мгновения, трое русских ребят как-то неожиданно получили решающее право голоса, сейчас они и только они решали судьбу не одного, а целых трех немецких солдат и, если с Фридрихом и Вольфгангом все было ясно, то вот с Гюнтером возникали вопросы. В конечном итоге, изначально он не был их другом, даже напротив – они были по разные стороны баррикад… и теперь что, подружиться? Пойти на мировую??
А с другой стороны, ведь он и сам говорит, что желает мира.
Высказать свое мнение блондин, впрочем, не успел.
- Мне казалось, тебе нравится воевать, - подал голос капитан Вольф, вглядываясь в недавнего неприятеля, - Альбрехт выглядел более мягким, Ганс был скорее испуган, еще один ваш парень – вообще мальчишка, вряд ли что соображал, а вот ты… - он покачал головой и чуть усмехнулся, - Ты вполне отдавал себе отчет в действиях, Гюнтер Кёллер. До меня доходили слухи, что ты в свое время допрашивал русских…
Кёллер гордо приподнял подбородок. Прошлого своего он не отрицал, военными заслугами в определенной степени гордился, поэтому опровергать слова Вольфганга не собирался. Но и признавать за ним право вершить чужие судьбы тоже не хотел.
- А сколько русских положил на своем веку ты, капитан? – осведомился он, чуть сужая светлые глаза, - Сколько отнятых жизней на твоем счету? Уж, наверное, не меньше, чем на моем, если ты дослужился до высокого звания. И, тем не менее, ты остаешься здесь, ты выбираешь спокойную, мирную жизнь, а меня хочешь отправить в послевоенное время, в период разрухи, прекрасно зная, что с теми годами меня ничто не связывает! Бросьте, ребята, - Гюнтер окинул всех своих собеседников внимательным взглядом, - Я хочу остаться. Я не собираюсь устраивать войну, не буду призывать народ к противоправным действиям – я просто хочу узнать, каково это – жить, не зная о войне, узнать, что такое настоящий мир! Мир, когда война осталась далеко в прошлом, когда о ней никто не вспоминает уже много лет, когда люди живут без оглядки на прошлое и думают только о будущем! Разве я… - он осекся и продолжил уже иначе, - Да, я, может, и не образец добродетели, не спорю. И то, что делал, не оправдываю… Но сейчас это все осталось далеко в прошлом, так пусть и остается там! Позвольте мне жить в будущем, позвольте построить жизнь заново! Черт возьми, я ведь еще не стар. Не хочу гробить молодость на попытки устроить жизнь среди сплошной разрухи…
Тата безмолвно склонила голову. Спорить сил у нее уже не оставалось – речь фашиста была столь горяча, столь проникновенна, что касалась самых глубоких струн ее души, заставляя отзываться на эти слова.
Ее брат и друг, еще раз переглянувшись, синхронно вздохнули и поочередно кивнули. В их душах горячая речь Гюнтера тоже нашла отклик.
Вольфганг пожал плечами, переводя взгляд на Фридриха. Тот развел руки широко в стороны и слегка улыбнулся.
- Мне все равно, - негромко заметил он, - Мы с сыном, я полагаю, останемся жить в этом замке, к нам события большого мира отношения иметь не будут. Только подумай, Гюнтер, где ты будешь жить в этом времени? Что будешь делать?
- Этим же вопросом следует озадачиться и Вольфу, - не остался в долгу солдат, - Я-то выкручусь, я всегда выкручиваюсь. Поищу в этом времени Альбрехта и Ганса, встретимся, порадуемся, может кто из них мне чем-то и поможет… А потом найду какую-нибудь работенку, да и заживу себе спокойно. Я на все согласен сейчас – хоть мешки с углем таскать!
Пашка негромко фыркнул и покачал головой.
- Оптимистично же ты настроен, однако. Но, кстати, Вольф… - взгляд блондина скользнул к капитану, - В чем-то он прав. Ты-то что делать будешь? Где будешь жить?..
- Со мной он будет жить! – Тата, не давая молодому человеку ответить, решительно шагнула вперед, - И возражения я даже слышать не хочу!
Ее брат саркастически изогнул бровь.
- Мда? А ты не забыла, что живешь с нашими родителями и мной? И куда, по-твоему, мы положим нашего немецкого друга, кому на голову? Не думаю, чтобы папа с мамой поняли, если бы у них вдруг поселился немецкий военнопленный.
- А между прочим, в послевоенные годы бывали случаи, что немцы раненные приходили к русским за помощью, и те им помогали, - встрял Пашка, - Вот мне рассказывал дядя про случай, когда после войны немец из леса к людям пришел, а те никуда заявлять не стали, кормили его, помогали, чем могли… Потом он ушел, когда оклемался немного. Так что нечего прибедняться, тем более, что Вольф ранен… Хотя ты можешь пожить у меня, - неожиданная мысль заставила парня оживиться, - У меня двухкомнатная квартира, мы там живем с кошкой одни. Вот вернемся, я заберу ее у соседей, и заживем втроем – места хватит.
Вольфганг, несколько погребенный (как, впрочем, и прочие участники беседы) под лавиной информации, усмехнулся, согласно опуская подбородок.
- Договорились, - негромко молвил он и, вновь глянув на Гюнтера, прибавил, - А работать я могу врачом, слава Богу, знаний не растерял. Единственная проблема – документы… у меня с собой есть бумаги, но они слишком стары…
Молодой темпор, все это время в беседе участия не принимавший, весело улыбнулся и шагнул вперед.
- Это не проблема, - легко заметил он, - Делать старое новым – моя специальность, друзья.
***
- Мундиры придется снять, - Марк внимательно оглядел двух солдат и негромко хмыкнул, - И оружие лучше бы оставить, Вольф.
Капитан, усмехаясь, легко сбросил с плеча автомат и, не мудрствуя лукаво, опустил его на пол у своих ног. Слишком далеко отодвигать оружие, когда рядом по сию пору оставался враг, пусть даже этот враг и решил теперь перейти на их сторону, молодой человек не хотел.
- Моя рубашка валяется где-то здесь, на полу, - заметил он, озираясь, - Идти совсем без одежды я не могу.
