Александр Костожихин - И станешь ты богом
Кудыму снова подхватила мягкая, могучая сила. И снова было ощущение парения. Но вот над головой опять разверзлась щель, и шамана вынесло обратно на плато. Щель сомкнулась.
Чудинец ощупал себя. Цел. Подивился произошедшему с ним. На шее, на тонком витом шнурке в потёртых ножнах, висел тяжёлый клинок с нефритовой рукояткой с нанесенными на ней загадочными письменами. Кудыма осторожно обнажил короткую полосу чёрного камня. Лезвие ножа поразило его своей необычайной остротой. Сам камень был непроницаемо чёрен, ни одного лучика света не отражалось от его гладкой поверхности. Ножны оказались сшитыми из шкуры какого-то неведомого животного.
Кудыма почувствовал невероятную мощь артефакта. Такую же мощь он ощутил и в себе.
Но если это всего лишь малая толика той силы, которой с ним поделились, то какова же была настоящая, та, что дремлет в этих древних горах? Настолько древних, что один только сон духа длился все то время, за которое на земле успели появиться боги. Боги создали человека. А Ямантау просто спал себе после какой-то попойки за здравие вновь рождающихся гор!
Шаману стало страшно. Так страшно, что от ужаса у него заклацали зубы.
Он вспомнил: «Делай, что должно. И пусть будет, что будет».
Эх, Гондыр! Мудрый Гондыр! Как теперь тебя будет недоставать.
Кудыма крепко обхватил себя за плечи руками и, понемногу успокоившись, начал спуск.
XI
Небольшая ватага упорно продвигалась на север. Шли восточным склоном Каменного пояса. Обходили стороной стойбища, деревни и городища. Порядком поистрепались. Почти каждый день моросили нудные, мелкие обложные дожди. Горы и долины тонули в промозглом осеннем тумане. Начал оголяться лес. Берёзы и осины щедро осыпали землю ярко-жёлтой листвой.
В одну из ночей неожиданно ударил сильный мороз. Голая, непокрытая снегом, напитанная водой земля в момент оледенела. Воздух стал прозрачен. Это была ещё не зима, но слишком ранний сильный заморозок ничего хорошего не предвещал.
Замёрзшие за ночь люди грелись у костра, изо рта вырывались облачка пара, заледеневшая одежда скрипела. Наскоро перекусив ломтями разогретого на углях мяса и запив его кипятком из медного котелка, ватажники, снарядившись в путь, привычно вытянулись волчьей цепочкой. Четырнадцать исхудавших мужчин бежали легко, не чувствуя за спинами тяжёлых котомок. Они и в самом деле были похожи на стаю изголодавшихся волков. Даже запах от них теперь шёл звериный. И так же веяло угрозой.
Кудыма спешил. Его ближайшей целью теперь был небольшой городок остяцкого князя Йолгызы. Князь являлся должником шамана, который когда-то вылечил его младшего сына, и теперь Кудыма надеялся хотя бы на короткое время остановиться у него в гостях – смыть пот и грязь дальних дорог, подшить прохудившуюся одежду и обувь, починить оружие и доспехи, запастись провизией, нанять проводника. Да и просто за несколько ночей выспаться не на голой земле в лесу, где сон не сон, так как спишь вполглаза, а вольготно раскинуться на мягких шкурах в тёплой юрте. Согласно законам гостеприимства, гостю подложат на ночь женщину детородного возраста. Этот обычай у остяков, да и не только у них, возник неслучайно: вливание свежей крови в небольшую устоявшуюся общину необходимо, чтобы не вырождалось племя. Мудро и просто. Гостю – уважение, роду – польза.
Ах, как же истосковалось тело по женской ласке!
До городка оставалось не более половины дневного перехода. И тут Щука, бежавший передовым дозором, предостерегающе поднял руку. Ватага моментально остановилась, сбилась в круг, закрылась щитами, ощетинилась оружием. Щука свистнул, подзывая к себе Кудыму. Чудинец, озираясь, готовый в любой момент ударить, осторожно приблизился к Щуке. Тот молча показал ему на цепочку следов, порвавших пушистый мох и направлявшихся в ту же сторону, в которую следовала ватага. Когда бегут след в след, определить точное количество людей практически невозможно. Однако, судя по сильно вдавленным отпечаткам, здесь пробежало не менее сотни. Вот только насколько больше? Такой цепочкой в лесу бегают военные отряды, ведь в чащобе именно такой способ передвижения считается наилучшим: воины не разбредаются по сторонам, обходя завалы деревьев и болотину. На то, что это был военный отряд, указывало и отсутствие следов животных. Конь или учаг[46] в подобном походе – помеха. В лесной чащобе с ними быстро передвигаться невозможно. Это только купцы используют животных для переноски тяжестей. Двигаются с ними в лесу осторожно, дабы навьюченное товаром животное не распороло себе бок или брюхо о сучья, выбирают или же сами прорубают более удобную тропу. Для воинов все это – лишние и ненужные хлопоты.
Судя по всему, отряд проходил здесь ещё до заморозка, ибо вода во вмятинах следов уже заледенела.
Кудыма не на шутку встревожился. Остяцкие городки, конечно, практически неприступны. Их строят на высоких холмах, либо такой холм насыпают специально. Обычно вокруг холма выкапывают тройной ряд рвов, посредине холма делают ещё один-два рва. Зимой склоны обливают водой, летом во рвы пускают воду. Попасть в городок можно только по лёгким мосткам, которые в случае опасности легко разрушаются либо втягиваются внутрь. Наверху холма либо вкапывают частокол, либо насыпают крутой вал. Внутри городка всегда достаточно провизии и воды, чтобы выдержать длительную осаду. Живут же остяки в юртах, очень редко – в низких деревянных строениях, наподобие изб без окон. Одна беда: очень разрозненно живёт этот народ, отдельными малочисленными родами. Вот и в роду Йолгызы, считая всех, вплоть до глубоких стариков и младенцев, едва наберётся пара сотен человек. А много ли из них воинов? Хотя остяки очень воинственны и храбры, необычайно свирепы и мстительны они для столь малого народа. С малых лет учатся владеть копьём и ножом, стрелять из лука. Все без исключения – прекрасные стрелки. Ни один из вблизи живущих народов не умеет так далеко и метко стрелять. Зная свирепый и неукротимый нрав этих людей и их мстительность, остяков стараются не трогать. Пусть даже один остяк останется в живых: женщина, мужчина, ребёнок – он будет постоянно мстить: убивать любого из племени, которое посягнуло на его род; будет кружить вокруг деревни или стойбища, нападать из засады на людей, портить ловушки на зверя. Пока его самого не убьют. Однако сделать это очень непросто. Прекрасные охотники и следопыты, остяки в тайге – у себя дома.
Так кто же такой отчаянный, кто решился напасть на городок? Либо их очень много, либо они просто без мозгов. Остяков нужно убивать всех. Не дай боги кто-то из них ускользнёт! Большой кровью и вечным страхом вернется это потом нападавшим!
С другой стороны, еще теплилась слабая надежда, что неизвестный военный отряд всё же направил свои стопы не к городку рода Йолгызы, а в какое-нибудь другое место; просто совпало направление движения на коротком отрезке.
Нужно было срочно что-то решать.
После короткого раздумья Кудыма предложил, несмотря ни на что, двигаться в сторону городка. А там, на месте, уже разобраться, что к чему. Может, всё ещё обойдётся. Пропускать же возможность пусть кратковременного, но полноценного отдыха было глупо. Да и проводник нужен, такой, который сможет кратчайшим путём вывести их в знакомые места. Без сомнения, они и без проводника не заблудятся, но одно дело – плутать путями длинными, на ощупь, и совсем другое – положиться на человека знающего эти места как свои пять пальцев.
Ватажники, как могли, ускорили бег. Теперь впереди всех мчался Ингрельд. Ноздри свея хищно раздувались, стараясь уловить чужой запах. Холодные голубые глаза замечали каждую мелочь. Цепочка следов упорно уводила в сторону городка. Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений: неизвестный военный отряд держал свой путь к остякам.
Они успели добраться до городка ещё далеко засветло. Услышали шум сражения, дикие вскрики, стоны. На склон холма, на вершине которого находился остяцкий городок, подбадривая друг друга, карабкались воины. Бо’льшая часть из них, преодолев первые нижние три рва вплавь, взбиралась на верхние ярусы. Однако самые первые воины были остановлены в середине холма ещё цепью рвов. Пусть эти рвы были мелкими, по грудь, но они тоже были наполнены водой. Упав в такой ров, очень трудно вылезти из него из-за крутого, почти вертикального откоса.
Карабкаться по крутому обледенелому склону – само по себе занятие не из лёгких, а тут ещё сверху, с частокола, сыпался ливень стрел. То один, то другой – воины скатывались вниз. Некоторые со стоном цеплялись за обледенелые края нижнего рва, другие беззвучно погружались в ледяную воду. Иногда сбитый стрелой увлекал за собой вниз ещё несколько человек. В воздухе висела брань. Однако нападавшие, презрев потери, упорно и целеустремлённо лезли всё выше.
Ватажники, укрывшись за деревьями, наблюдали разыгравшуюся перед ними сцену. Щука покачал головой:
