Андрей Демидов - Тайны Звенящих холмов
Затем шваба некоторое время сосредоточенно били тупыми концами копий, ногами, ножнами, пока он не прекратил двигаться вообще.
Миновав несколько смешанных секретов из варягов и дружинников Стовова, лазутчики с пленными вышли к шалашам, раскинутым между стволами старых сосен.
Повсюду горели костры, в полном вооружении сидели, слонялись без дела дружинники Стовова, варяги. Играли в кости, спорили о нравах и силе разных богов, хлебали толокняную похлёбку, шкрябали заточными брусками по лезвиям мечей, чинили поржни, ковырялись в зубах, задавали корм лошадям, вполглаза дремали, ломали хворост, вздорили.
Стовов, подперев щеку кулаком, сидел на поваленном стволе, только что разбуженный Гуттбранном, и, с трудом удерживая слипающиеся веки, глядел на доставленных языков. После того как Ацур перевёл ему рассказ Ингвара, князь пробубнил:
– Значит, это чёрное воинство из самых простых смертных и не есть кара Даждьбогова. Все-таки швабы, чтоб их лихая закрутила. Ты понимаешь швабский, Ацур, да? Тогда спроси его, кто их привёл и что им тут понадобилось.
Шваба освободили от кляпа, сняли его со спины Лочко, похлестали по щекам и поставили перед Стововом и Гуттбранном.
– Я Бардольф из рода Дитмара. Меня и ещё десяток воинов нашего рода призвал три дня назад кёниг Рандвольф Смелый, повелитель Швабии от Зигибурга до Эрсбурга. Я не знаю, зачем он меня призвал. Я и воины моего рода клялись ему на мече в верности и всегда с честью держали свою клятву. – Шваб размял затёкшие от пут руки и осторожно потрогал разбитое лицо. – Вы все умрёте. Рандвольф Смелый – победитель алеманнов, моравов, чехов, хорутан. Его боится и чтит даже кёниг франков, Дагобер. И Само также предпочитает обходить его владения…
– Какой говорливый попался, клянусь Одином, – хмыкнул Гуттбранн. – Может, он объяснит, как так получилось, что этот пустоголовый Рандвольф призвал его три дня назад, а сегодня он оказался здесь, в этом лесу. Шатается тут. В битву влез. Насколько я знаю, от Швабии до Тёмной Земли не менее двух месяцев пути. И это если идти без остановок. Без заготовки еды, починки поклажи, стычек… Нужно пройти через злые земли лужицких сербов, волян, пруссов, перейти с обозом Лабу, Одр, Бук и много других рек. Если идти морем, то и тогда меньше месяца не будет, клянусь мечом Фрейра.
Пленный в ответ только пожал плечами.
Стовов разъярился, задёргал щекой:
– Да они, небось, с весны готовились, чтоб подоспеть после сбора урожая и к концу торговых путей. Слышал я об этих готах! Кто был у вас проводник? Кто указал дорогу через Волзево болото? Этот? – Князь ткнул пальцем в Лочко и озадаченно почесал висок. – Погодь, так это дурак из Дорогобужа, Решмин сведун. А-а, значит, Решма и есть швабов лазутчик! То-то я замечал за ним странное. Семик, повесить их обоих! Нет, подожди… Ладно, вешай.
– Постой, князь! – бухнулся на колени Лочко, ударяя лбом в ковёр из жёлтой хвои. – Решма шлёт тебе поклон и просит возобновить дружбу. С тем и заслал он меня. Пощади, во имя всех богов, как Хорив великодушен будь, гуси-лебеди из пыли, Стожарь-звезду в росу-медвяницу окунуло, на Водопол-праздник ухозвон, и воронограй великий… – Лочко забубнил дальше совсем бессвязно и жутко.
– Погоди, Стовов, – вмешался Гуттбранн, делая знак Ингвару, чтоб тот унял неприятное бормотание стреблянина. – Это всё хорошо. Но как всё же готы дошли сюда за три дня? Клянусь Одином, тут не без колдовства. Ацур, скажи ему, чтоб рассказал всё как было.
– Только я не гот, я шваб, – начал пленный, с некоторым вызовом глядя на Стовова. – А было всё просто. Мне передали весть, что Рандвольф собирает по десятку от каждого рода. Я пришёл к Вогатисбургу в день Ворона. Ночью принесли обильные жертвы богам, кёниг сказал, что мы идём туда, где очень много золота. Потом, той же ночью, выступили в Чёрный Лес, во тьме вошли в пещеру на склоне Анвальда, просидели в полной темноте до утра. Гору трясло, и она гудела. Потом вышли, перешли болото и вступили в битву. Нас, видимо, перенёс Ирмин на своей колеснице войны. Всё. И скажу ещё. Род Дитмара заплатит вам за мою голову три меры серебра.
– Слишком далеко идти за твоим серебром, шваб, – развёл руками Стовов и, поддержанный недобрым смехом дружинников, добавил: – Я тебя не повешу, я отрежу твою серебряную башку и брошу тут. Авось кто-то из твоих родичей за ней придёт. Если мы их встретим, клянусь Перуном, мы скажем, где её отыскать. А этого стреблянина всё же подвесьте, пусть поголосит напоследок, чтоб его было далеко слыхать. – Стовов отвернулся, показывая, что допрос окончен; его уже привлёк шум, поднявшийся у дальнего шалаша.
Там в окружении десятка дружинников, держащих наготове мечи, ехали между кострами семь всадников на откормленных бурундейских конях.
– К Стовову, бурундеи!
Вглядевшись в одного из послов, Гуттбранн вскочил, затряс бородой.
– Вот он, проклятый Вишена! И Эйнар тут. Теперь их странствия окончились, клянусь Одином!
– Не забывай, варяг, что ты на моей земле. Сначала я узнаю, что они хотят донести мне. – Стовов принял величественную позу, надел шлем и стряхнул крошки с усов. – Они идут покориться. Пусть.
Несколько варягов столпились за спиной Гуттбранна, готовые по первому знаку броситься на послов.
Стовов угрожающе поглядел на Гуттбранна и повернулся к прибывшим:
– Что, милости просить явились?
Когда все спешились, коренастый бурундей с рябым широким лицом сказал:
– Я Кудин, мечник Швибы, вирника Водополка Тёмного. Со мной кудесник Рагдай со своими другами. Вирник шлёт тебе в знак примирения эту гривну бели, просит о помощи и повторяет заверения в том, что он от имени Водополка обещает тебе не тревожить боле Стовград, не ходить под Ладогу и дать хорошие дары. Во имя всех богов склавенских.
– Ну, кто из вас Рагдай? Ты? – Князь приблизился к Рагдаю, наклонил голову набок, как охотничий пёс, разглядывающий диковинную добычу. – Полукорм, принеси ещё огня для света… И что, кудесник, правду говорил Решма, будто в Медведь-горе груды золота?
– Князь, ответь послу. – Кудин побелел, выступил вперёд. – Это неуважение правды и богов, чьим именем к тебе взывают!
– Раз кудесник приехал с тобой, значит, он тоже посол. – Стовов ухмыльнулся. – Хорошо, бурундеин, я отвечу тебе. И отвечу так. Швабы завтра перебьют стреблян и дружину Швибы, в семник обшарят всё окрест. Брать тут особо нечего. Они уйдут. И Тёмная Земля будет моей. Я поселю тут своих данников из чуди, отстрою детинец в устье Стохода, посажу тут своих вирников. Зачем мне спасать стреблян?
– А если швабы не уйдут и следующим летом продвинутся к Каменной Ладоге? – спросил Рагдай, лукаво прищуриваясь.
– Этого не будет. Швабы пришли без семей, без скота и без скарба. Они не выживут здешнюю зиму, если я их буду тревожить и не дам охотиться в лесах. У них нет ни зерна, ни тёплой одежды. Ты просто пугаешь меня, хитришь, кудесник. Решма пред упреждал о твоём коварстве и влиянии на людей, – ответил Стовов и прибавил, уже без нарочитой весёлости: – Отдай мне золото Медведь-горы или умри.
Послы при этих словах плотно обступили Рагдая, Вишена решительно вытащил меч, Кудин побелел ещё больше и гневно выкрикнул, так чтоб слышало всё становище:
– Князь Каменной Ладоги не сыскал в Склавении доброй славы на бранном поле, так он сыщет славу позорную, убив послов. Клянусь Велесом, никогда твоему роду не смыть со щитов кровь такого злодейства!
– Схватить их! – шепнул Гуттбранн своим воинам, и те быстро развернули просторную сеть, снабжённую по углам метательными камнями; будучи удачно брошенной, такая сеть без труда накрыла бы сразу всех послов вместе с лошадьми.
– Хорошо, Стовов, – неожиданно тихим, спокойным голосом сказал Рагдай, отстраняя руками своих защитников и выступая вперёд. – Я покажу тебе сердце Медведь-горы. Только там нет золота, клянусь Небом. Мне жаль, что ты не чуешь опасности, пришедшей со швабами, я считал тебя более мудрым. Над твоим становищем смрад. Это твои союзники варяги варят мухоморный отвар для храбрости, чтобы быть берсерками. Но твоим людям лучше попить медовухи да влезть на деревья, пока враг будет шарить по лесам. Вот это Верник, мой человек. Если со мной что-нибудь случится в завтрашней сече, он проведёт тебя внутрь Медведь-горы. А теперь, князь, нам нужно идти. Нам очень жаль тебя, Стовов. – Рагдай подтолкнул вперёд несколько ошалевшего Верника, почтительно поклонился и, приняв из рук Искусеви повод своего коня, влез в седло.
Довольно долго обе стороны осмысливали сказанное, открыв рты и почесывая бороды.
Видя, что Стовов не решается захватывать кудесника, Сигун строго прикрикнул на людей Гуттбранна, уже готовых бросить сеть.
– Ничего не понимаю, Гельмольд, – сказал Гуттбранн, глядя то на понурого Верника, отдающего Полукорму свой меч и нож, то на усаживающихся в седла Эйнара и Вишену, то на озадаченного князя, на лице которого словно отразились воспоминания всей его жизни и жизней его предков. – Он что, их отпускает? – Конунг обрадовался было, когда Стовов поднял руку, ожидая, что тот молвит наконец «Вяжи их!», но князь решительно махнул рукой в сторону капища: он отпускал их.
