Симона Вилар - Ведьма княгини
И тогда Коста понял, кто это – дух умершей родами Милютиной жены. Как и понял, что она пришла за ним, ибо ему не стоило ее трогать… Малфрида ведь упреждала.
Когда холодные пальцы скользнули по его лицу, когда сомкнулись на шее… Он кричал беззвучно, с ужасом понимая, что погибает.
Спас Косту домовой. Как и что случилось, Коста не сразу и понял, но сообразил, что уже вопит в голос, смог вдохнуть. От его крика все вскочили, заплакали на полатях перепуганные дети, а подбежавший Свенельд подхватил оседающего у косяка волхва. Тот только лопотал:
– Еще молока домовому, сливок сладких. Он дом охранил, блазня обиженного отогнал…
– Где Малфрида? – оглядевшись, воскликнул Свенельд и тут же кинулся наружу сквозь раскрытую дверь.
Она шла к нему из мрака, спокойно так шла.
– Где тебя леший носил? – выпалил Свенельд, обнял ее, стал ощупывать – цела ли?
И тут же ощутил выпуклость ее живота, хотя под широкой пелериной ее накидки-пенулы[85] этого и не заметишь. Свенельд даже почувствовал, как от нее словно кто-то оттолкнул. Подумал – не ублюдок ли в ее чреве? И ощутил привычную гадливость, как всегда при мысли о нем.
Малфрида смотрела на мужа как-то испытующе. Завидев, как резко он отпрянул от нее, тихонько вздохнула.
– Все в порядке, Свен. Леший тут ни при чем. Похоже, дух отданной на расправу жены Милюты хотел помститься тому, кто стал причиной ее смерти. Но вы вроде как справились? И теперь уже будет тихо все.
При этом Свенельд заметил, как она что-то прячет под полой пенулы у пояса. Что – не рассмотрел.
Они вместе вернулись в избу, видели, как Коста все еще нервно пил из крынки воду. В стороне стояла Ольга. Малфрида прошла прямо к ней:
– Все в порядке, княгиня. Лес поведал, что гонцы твои добрались до князя Мала. И завтра нам следует ждать гостей.
Но на другой день никто так и не приехал. Зато на землю спустился туман – глухой, молочно-белый, закрывающий все вокруг, заглушающий звуки. Казалось, в мире и нет ничего, кроме этой белесой пелены, но от этого легче не становилось. Там, в пелене тумана, таился враждебный лес, от коего веяло чем-то холодным и опасным. Это угнетало.
Угнетена была и Ольга. Деятельная натура, она привыкла всем руководить, а тут приходилось все время чего-то ждать. Чтобы как-то развеять скуку, княгиня принялась обдумывать предстоящую встречу с Малом… «женихом», мать его!..
Сперва надо с ним встретиться и успокоить, дабы поверил ей. Потом необходимо справить тризну по Игорю да принести жертвы светлым богам в его память. Так она и выкупит душу мужа у темных сил, так откроет Игорю путь в Ирий. А потом… Потом будет великий поход, когда уже все поймут, что Ольга не передаст никому власть, а сама достаточно сильна, чтобы побеждать и править. И она даст понять всем, что ее власть законна и мудра.
Вот об этом думала великая княгиня, сидя в закоптелой избе, слыша за перегородкой возню скотины, перешептывание детей, тихий плач женщин, ворчание мужчин. Она смело подходила к любому из них, была приветлива, но держалась с таким достоинством, что перед ней робели. А потом ей вдруг надоело все. И эта курная изба с темным сводом, надоели эти блохи, что лезли со шкур, тараканы на бревенчатых стенах, этот полумрак, запах дыма и навоза. Ольга была готова удивиться, как ее сюда занесло? Вон даже ее прислужницы ноют, вспоминая, как хорошо им жилось в киевском детинце, какой там свежий воздух, сытная еда, чистота и роскошь. А тут…
– А ну уймитесь вы! – прикрикнула она на своих женщин. – Княгиня ваша терпит, и вы молчите!
Да, именно ей, Ольге, надо развеять эти чары, вернуть небу солнце, ей, словно богатырше из сказа, которой под силу было возвести на небо алого всадника зари.
Раздраженная и злая, она вышла за порог, смотрела на туман, спрятавший за плотной пеленою небо и землю. Холодно вон как, хотя уже и лето настало. Ольге не нравилось уныние на лицах ее отряда. Надо же, такими гоголями выезжали, а тут… Вон сгруппировались вокруг разведенного огня, подогревают на палочках куски мяса.
И тут княгиня увидела, как из пелены тумана показался волхв. Немолодой, но и не старый еще, идет быстро, уверенно. Остановился среди удивленно замерших дружинников, огляделся, провел по длинной бороде рукой, где даже на запястье брякнули навешанные на бечевку костяные амулеты.
– Морок да пощадит вас, хоробры.
Сперва в ответ была только тишина. Потом раздался голос Претича, почти веселый:
– Перун поможет – и никакой морок уже не страшен.
Волхв-древлянин оглядывался, потом остановил взгляд на шагнувшем вперед Свенельде.
– Я знаю тебя.
– Еще бы тебе не признать своего посадника, Пущ кудесник. С чем прибыл?
Волхв смотрел без всякого выражения. Таким же невыразительным был и его голос:
– Ваш гонец сообщил, что гордая княгиня Ольга ответила согласием на сватовство Мала Древлянского.
– Ответила, – вышла вперед Ольга. – Вдове не пристало долго ходить невестой. И если она не пошла за супругом в светлый Ирий на погребальном костре, ей должно справить тризну на его могиле, чтобы дух умершего успокоился и не мешал женщине найти себе последующего суженого и господина.
Она говорила спокойно, будто и не чувствуя давящей силы темно-желтых неподвижных глаз Пуща. Что он… Вот она – княгиня! И пусть Ольга была простоволоса (жалко, убор нарядный не успела надеть), с переброшенными на грудь русыми косами, но возможно, так и полагалось невесте, едущей к жениху. К тому же ее гордая осанка, ее красота и молодость, а также ее смелая речь подивили этого бородатого лесовика не меньше, чем перед тем тиуна Милюту. Он даже смутился, отвел взгляд.
– Где наши гонцы? – властно спросила княгиня.
Волхв Пущ судорожно глотнул, приходя в себя, пошевелил седыми бровями, будто обдумывая что-то, и ответил вопросом на вопрос:
– А где же наши мужи нарочитые, какие обязаны были привести тебя к Малу?
Теперь они опять мерялись взглядами, но Ольга только гордо заломила бровь.
– В Киеве ваши бояре и старейшины остались. В заложниках, дабы вы ничего злого ни со мной, ни с людьми моими не сотворили. А вы тут… с вашим чародейством… Учтите, за каждого моего человека киевляне посадят на кол любого из ваших почтенных бояр!
Пущ покачал укоризненно головой.
– Не дело это. Мал к тебе со всем сердцем своим. Со всей Ладой пресветлой…
– И ты смеешь поминать Ладу небесную после того, как сами Морене присягнули?
Ольга, как ни старалась, не могла сдержать гнев. Но тут Свенельд решил вмешаться.
– Зачем тебя послали, Пущ? Ждать ли нам тут Мала или…
– Мал уже выехал из Искоростеня навстречу невесте. Мне же велено провести вас сквозь чащи, дабы встреча та состоялась. Ибо сами вы теперь ни на что не годны.
Волхв сказал это с таким самодовольством, что Свенельду захотелось дать ему кулаком в глаз. Но он только поклонился, тряхнув головой, чтобы упавшие на глаза волосы скрыли их неласковый блеск.
– Добро, служитель. Сейчас невеста принарядится да уборы наденет, а витязи наши закончат трапезу. Ну, и в путь.
Да, пришлось все же Ольге надевать уборы, венец из светлого злата с колтами-подвесками в яркой эмали, в тон им серьги, ожерелье чеканное с голубыми опалами на груди расправила. Женщины еще обхаживали ее, когда княгиня спросила, где ведьма.
– Здесь я, – отозвалась Малфрида, возникнув из темного угла. Ее лицо почти до кончика носа было покрыто краем капюшона. – Но мне нельзя показываться на глаза волхву этому. Я Пуща знаю… – Тут она сделала паузу, словно борясь с обуревавшими ее чувствами. Еще бы, вспомнила уже, что этот служитель был среди тех, кто ловил ее, а потом вез на казнь, по пути отдав на поругание[86]. – Я его знаю, – повторила она, – но и он меня помнит. Может узнать. А это не к добру.
– Понятно, – чуть кивнула Ольга, глядясь в зеркало на длинной ручке, какое держали перед ней. – Как поедем, оставайся в конце обоза, Малфрида. Скажу, что ты моя прислужница, а волхвы не больно к бабам приглядываются.
Тем временем во дворе люди Свенельда уже навьючили лошадей, проверяли подпруги у верховых, покрыли нарядным чепраком буланую кобылу княгини-невесты. Пущ все это время держался в стороне, стоял к ним спиной за вспаханной вкруг погоста межой, перебирая свои амулеты и что-то нашептывая. И все видели, как по его наказу туман перед ним рассеивается, открывается дорога, показываются и расступаются стволы могучих деревьев.
– Никогда еще волхвы у меня в поводырях не были, – громко сказал Претич, поправляя на буланой княгини расшитый яркими узорами чепрак с длинными кистями. – Ну чисто я сам князь-гость у древлян.
– А ну поди-ка сюда, князь-гость, – приобняв его за плечо, громко сказал Свенельд и увлек молодого воеводу в сторону. Уже тише добавил: – Ты знаешь, зачем едем? Не пировать, а убивать. И возможно, не с такой залихватской удалью, как ты у себя на заставах, соколик, привык. Справишься ли? Нам, возможно, безоружных кромсать тесаками предстоит.
