Многоликий Янус (СИ) - Малеёнок Светлана

— Чтооо? – дрелью ввинтился мне в мозг визгливый вопль ревнивой девицы. – Да я…

— Послушай! – повысила я голос. Ядвига замолчала на полуслове. – Спрошу у тебя только один раз! Ты хочешь вернуться в своё тело!?

— Конечно, хочу! Больше всего на свете хочу! Хотя нет! Больше всего на свете, я хочу выйти замуж за Вильяма! – зачастила девушка.

— А как ты выйдешь за него замуж, если не являешься хозяйкой своего тела!?

Ядвига всхлипнула.

Предвещая рыдания в моей бедной голове, я повторили свой вопрос:

— Ты хочешь вернуться в свое тело!? Только одно слово: «да» или «нет»!?

— Да! Конечно, да! – буквально прокричала девушка.

— Тогда слушай меня внимательно! Сейчас я буду целовать твоего жениха! А ты, будешь сидеть тихо, как мышка в норке! Поняла!?

— Да, но как…

— Так! Если ты закричишь, начнёшь плакать или меня ругать, то всё! Ты навсегда останешься в этих чёрных туннелях! Я сейчас добровольно готова уступить тебе свое место! Ты меня поняла? Добровольно собираюсь уйти в эту темноту, где ты сейчас находишься! Но если ты мне сейчас помешаешь, я, пожалуй, сама выйду замуж за Вильяма! Мне тоже жить хочется! Ты можешь себе представить, как мне трудно было на это решиться и как сейчас тяжело это делать?

— Могу! – тихо прошептала девушка. – Я буду молчать!

— Хорошо, — сказала я. – Приготовься!

А сама, сосредоточилась на ощущениях, что мне дарили руки мужчины. Осторожные поглаживания моей спины, шеи, лица, стали жадными и нетерпеливыми. Его нежные поцелуи, сейчас вызывали во мне только лишь раздражение. Не зря говорят, что «Перед смертью не надышишься». Нельзя спокойно принимать ласки мужчины, таять от его прикосновений, зная, что сейчас умрешь! Уйдешь в никуда.

— Поцелуй меня! – прошептала я и сама потянулась к губам Вильяма.

В его глазах вспыхнули радостные искры и он неистовым, нетерпеливым поцелуем, накрыл мой рот. Я постаралась расслабиться и напоследок насладиться мужской лаской. Закрыв глаза, я уносилась все дальше и дальше, как самую большую драгоценность, ощущая на своем лице, его теплые, слегка шершавые губы, слыша его нежные страстные слова, ловя своей грудью, его заполошно бьющееся сердце.

В какой-то момент, я почувствовала то самое состояние, как будто меня куда-то утаскивает спиной вперед. Я испуганно распахнула глаза и увидела ошарашенный, полный боли взгляд любимого мужчины, стоящего в проеме двери.

— Прощай, князь Оливер Райли, — успела подумать я, как черный туннель, уносящий в неизвестность моё сознание, схлопнулся и я перестала себя осознавать.

Глава 26. Пробуждение

Ларион Саян

Ранним утром, меня разбудила непривычная суета и гомон визгливых женских голосов. – Может, порося ловят? – подумалось. – Хотя, к чему его ловить? Праздника, никакого не намечается! Гостей тоже не жду! – со сна, мысли медленно и вяло ворочались у меня в голове. – И что они там разгалделись!? – возмутился я. Сон, как рукой сняло. Откинув пуховое одеяло, медленно приподнялся в кровати и сел. Да, годы уже не те и гибкости в теле, ни какой. Привычно заныла поясница, растереть бы надобно. В этот момент, в дверь громко постучали. Рука замерла, не дотянувшись до больного места. Что-то громко. Сразу стало тревожно на сердце, не случилось бы чего! И тут-же подумалось про Аврору.

— Заходи! – позвал я, прекрасно зная, что войти в мою опочивальню, может только Виктор.

Дверь распахнулась, и вошел дворецкий, как всегда, одетый, с иголочки и подтянутый. Не к месту промелькнула мысль, что я ни разу не видел его расхристанным, тогда как он меня, своего хозяина, частенько и это открытие, неприятно кольнуло. Необычным было лишь, взволнованное выражение лица, да лихорадочный блеск в его глазах, выдававший сильное волнение, этого, всегда невозмутимого слуги.

— Ну, что стряслось!? Не томи!

— Ваша, светлость! – срывающимся голосом, начал он и я напрягся. – Граф! Аврора очнулась!

Мое сердце ухнуло с большой высоты, а затем резко взлетело вверх, часто забившись, где-то в районе горла. В голове тоненько зазвенело.

— Ваша светлость! Ваша светлость! – как сквозь подушку, послышался взволнованный голос слуги. – Вам плохо!? – И над моим лицом замелькал белый, надушенный платок дворецкого.

Надо же! Надушенный! – мелькнула совсем не важная сейчас мысль. И я тут же, вспомнил про свою дочь!

— Аврора! – крикнул я, и поднялся с постели, запоздало удивляясь этому обстоятельству. Я же прекрасно помнил, что уже сидел на кровати, когда дворецкий вошел в комнату. Неужели, без чувств упал!? Так хорошо, что хоть не стоял на ногах, а то точно бы убился! Как бы тогда моя дочка без меня?

С помощью Виктора, я очень быстро оделся, попутно выспрашивая у него подробности. Из сбивчивых пояснений дворецкого, понял, что Аврора очнулась, примерно тридцать минут назад и уже успела загонять своих служанок. Я горестно вздохнул, невольно вспоминая Ядвигу, и поскорее отогнал от себя крамольную мыслишку.

— А про меня? Про меня она спрашивала? – небрежно поинтересовался я, в волнении ожидая ответа слуги.

— А как же!? В первую очередь о вас и спросила! А где, говорит, мой батюшка!? Ну, я за вами и пошел! – дворецкий замялся и добавил: — Вот только будить вас было жалко! Я же видел, как долго у вас в окне свеча горела, не спалось вам.

Я кивнул и поспешил вон из комнаты.

Дом встретил меня непривычным шумом и гамом. Вернее, таким, каким я его помню, еще четыре месяца назад. По лестнице и по коридору, носились взмыленные служанки. Видимо, спокойная жизнь отучила их от работы, бездельниц! Что аж мимо меня пробегали, не кланяясь, а одна так вообще, чуть с дороги не толкнула!

Я покачал головой и поспешил к дочери. Подойдя к ее комнате, уж было хотел по привычке войти, но остановился. За дверью слышались щебечущие голоса служанок, пытающихся изо всех сил, угодить дочери и раздраженный голос Авроры. Дождавшись секундного затишья, я постучался.

— Ну, кто там еще?

— Доча! – прокричал я через дверь. – Это папа! Я могу войти?

— Подождите минуту, — был мне ответ.

Я, нервно потирая руки, принялся прохаживаться по коридору. Невольно вспоминая тот, крайне волнительный для меня, момент, когда я точно так же маячил маятником перед дверью комнаты, рожавшей нашу дочь, жены.

— Отец, можете войти!

С замиранием сердца, я вошел в опочивальню своей дочери. Прислужницы, словно мыши, прыснули мимо меня, юрко выскочив из комнаты. Прикрыв дверь, я на ватных от слабости ногах, подошел к дочке. Аврора сидела в кресле у трюмо, и смотрела на меня, нахмурив соболиные брови. В нерешительности, я остановился рядом с ней и оглянулся, ища, куда бы присесть. Аврора молчала, продолжая сверлить меня взглядом. Я опустился на край ее кровати и снова посмотрел на дочь.

Удивительным образом, Аврора выглядела посвежевшей и похорошевшей, словно это не она, больше четырех месяцев пролежала без движения в постели, и из них, почти два месяца, без чувств. Кожа имела такой же нежный белый цвет, с лёгким румянцем, как и до ее странной болезни. А красивые, необычные, ярко рыжие волосы, снова были аккуратно уложены в высокую мудреную прическу. Глаза, цвета молодой травы, выжидающе смотрели на меня.

— Дочка, как ты себя чувствуешь? – прервал я затянувшееся молчание.

— Плохо, — пробурчала дочурка, и сузила глаза, словно беря меня на прицел.

Я снова почувствовал себя нехорошо. Голова закружилась, и я еле усидел, вцепившись руками в одеяло. От несоответствия внешнего вида дочери и её ответа, в голове образовался туман.

— Как, плохо? Что у тебя болит? – обеспокоенно спросил я у нее.