Паутина времени (СИ) - Бердникова Татьяна Андреевна

Герр Нойманн, мрачнея, поманил его пальцем, приказывая подойти. Гюнтеру, шагнувшему, было, следом за товарищем, он сделал знак оставаться на месте.

- Не спускай глаз с девчонки, - последовал короткий приказ, - Попробуй выбить, знает ли она, кто это такие, - и, пользуясь тем, что солдат мгновенно взялся за исполнение задания, он повернулся к двум другим своим соратникам, - Итак. Мы не знаем, что здесь происходит и не знаем, кто эти люди. Одно мы знаем точно – это враги. А я всегда говорил, что мертвый враг проблем не доставляет… Автоматы на изготовку! – негромкий голос Сталхерца обрел привычную твердость, - Убить всех в этой башне! Вперед!

Гоц и Ганс повернулись очень четко и резко, одновременно скидывая автоматы с плеч; их командир, ухватившись за свое оружие, шагнул, было, вперед…

- Черт проклятый… - сорвался с его губ пораженный, потрясенный вздох. Солдаты за спиной командира ошарашенно переглянулись и в немом изумлении уставились на опустевшую верхнюю ступень лестницы.

Ни пленницы, ни Гюнтера там не было. Куда они исчезли, было решительно непонятно, узнать ответ на этот вопрос возможным не представлялось, и в душу невольно начал заползать липкий, холодный страх.

…

Взбешенный немец, совершенно не понимающий, что произошло, опустился перед растерянной девушкой на одно колено и, подавшись вперед, цепко ухватил ее за горло.

- Где мы есть быть?! – раздраженно прокаркал он и, как следует тряхнув жертву, прибавил закономерное, - Говорить!

Тата попыталась вывернуться из хватки жестких пальцев.

- Я не знаю! – говорить, да и дышать получалось с определенным трудом, поэтому голос прерывался, - Пусти… я знаю не больше, чем ты! Отпусти же, идиот, дай мне хоть осмотреться толком!

Вряд ли Гюнтер понял обращенное к нему требование русской, вряд ли он вообще усвоил из ее речей хоть что-то кроме «я не знаю» (это ему слышать от русских доводилось и не раз), но горло он ее все-таки выпустил, правда, тотчас же ударил по щеке.

- Молчать – убивать! – зло предупредил он, указывая на нее пальцем и с некоторым усилием выговорил, - Объяснять.

Тата тяжело вздохнула и прекрасно понимая, что с этим безмозглым фашистом общий язык найти будет затруднительно, особенно в такой ситуации, сделала попытку подняться на ноги. Гюнтер нахмурился и, придержав ее за плечо, покачал головой. Позволять пленнице вставать и, соответственно, получать прекрасную возможность удрать, немец не собирался.

Девушка, мигом уяснившая для себя ход его мыслей, скорчила вредную рожу и попыталась осмотреться из того положения, в каком была, задумчиво потирая связанными руками шею.

То, что они переместились во времени, то, что все это, скорее всего, опять шалости Райвена и его поврежденных часов, для нее было более, чем очевидно, но… не объясняло ровным счетом ничего.

Где они? Какое это время?.. Вроде бы башня все та же, разве что лестница, насколько отсюда видно, кажется более разрушенной – вон целые куски от ступеней отвалились, да и перила наполовину обрушились, болтаются на каких-то невнятных соплях. Впрочем, и на верхней площадке ее, где сейчас они расположились, царит какое-то отвратительное запустение – слой пыли вырос, наверное, раза в два; дверь, ведущая в наполовину разрушенную комнату с часами на камине, покосилась и, кажется, теперь открыть ее будет затруднительно, а наверху, на крыше, радуют глаз проглядывающей сквозь них синевой огромные дыры.

Мда, по всему выходит, что время явно не прошлое – в прежние времена башня выглядела более презентабельно. Значит, будущее… Интересно, насколько далекое?

Заметив, что пленница завершила осмотр, Гюнтер нетерпеливо тряхнул ее за плечо.

- Говорить!

Тата устало вздохнула. Ах, ну почему, почему сила темпора не распространилась на этого неврастеника, почему она не может понимать его, а он ее? Насколько проще все было бы в таком случае…

- Это другое время, - она набрала в грудь побольше воздуха и, поправив сбившийся ворот футболки, попыталась объяснить более или менее понятно, - Время, понимаешь? Ферштейн?

Солдат подозрительно уставился на нее, очень явственно перебирая в сознании русские слова и ища их эквивалент в немецком языке. Наконец, напряженно-настороженное выражение безмозглого олуха на его лице сменилось неуверенным пониманием.

- Время… - медленно повторил он странное слово и, подняв правую руку, постучал указательным пальцем себя по запястью, - Die Zeit? Час?

- Ja, ja! – Тата, искренне обрадованная налаживанием хоть какого-то контакта, принялась объяснять дальше, неловко взмахивая перед собой связанными руками, - Другое время, понимаешь? Другое! Будущее! Как же тебе… завтра!

- Завтра?.. – Гюнтер, абсолютно не поняв, что хочет сказать девушка, нахмурился, - Время… завтра? Объяснять! – голос его, доселе растерянный, вдруг вновь стал злым. Немец раздраженно рванул кобуру на поясе, высвобождая из нее пистолет.

- Убивать, если нет объяснять! – яростно выпалил он, демонстративно взводя курок. Девушка, такого как-то не ждавшая, растерянно заморгала, испуганно и недоуменно глядя на него.

- Так ведь я же и объясняю… Подожди. Как тебя… Гюнтер, верно?

Солдат неуверенно опустил пистолет и медленно кивнул. Зачем русской девчонке знать его имя, он не понимал.

- Может, ты развяжешь меня, а? – она невинно улыбнулась, протягивая вперед руки, - Неудобно так объяснять.

Немец несколько секунд тупо смотрел на протянутые к нему руки, пытаясь сообразить, чего хочет пленница и, наконец, помрачнев, мотнул головой.

- Nein. Ты убегать.

- А то от пули убежишь! – Тата недовольно фыркнула, - Ты меня совсем за дуру держишь? – и, видя, что собеседник совершенно не соображает, о чем идет речь, девушка предпочла вновь вернуться к объяснениям, - Ладно. Слушай… Это все, - она очертила вокруг себя связанными руками круг, - Время. Другое время. Это время – много завтра вперед. Ферштейн?

Гюнтер снова нахмурился.

- Die Zukunft*? – неуверенно переспросил он, - Как есть это быть завтра? Нет быть! Невозможно!

- И, тем не менее, это так, - девушка пожала плечами, - Говорила же я тебе – поговори с темпором! Все было бы понятнее…

Немец ее слова проигнорировал – понимать их он все равно не понимал, и обращать внимания на пустую болтовню русской девчонки смысла не видел.

- Ты знать, как сделать назад? – голос его на мгновение показался Тате дружелюбным, но очередная пощечина вмиг развеяла эту надежду, - Говорить! Объяснять!

Девушка сердечно сплюнула.

- Ясное море, белый пароход! – раздраженно выругалась она, - Сколько тебе повторять? Я не знаю! Не зна-ю, идиот, ферштейн?

Гюнтер занес тяжелый кулак, и Тата скрипнула зубами. Судя по всему, немец решил, что одних пощечин для пленницы уже недостаточно…

***

Вошедшие люди действительно казались членами какой-то секты, причем, судя по нарядам – секты религиозной. Пашка, окинув взглядом три фигуры в балахонах, более всего похожих на монашеские рясы, негромко вздохнул и невольно опустил плечи. Если его сейчас примут за какого-нибудь еретика, растолковать «святым отцам», что да как, будет затруднительно.

И все-таки, любопытно, способен ли он понимать их?

Ответ пришел незамедлительно.

- Чужак! – рыкнул тот из «святош», что шагал впереди и, замерев, выкинул вперед руку с угрожающе указующим перстом, - Взять!

- А может, мы сначала по-хорошему? – Пашка быстро улыбнулся, неспешно вынимая руки из карманов и поднимая их в воздух, демонстрируя полную капитуляцию. О том, что в одной из них по сию пору сжимает обнаруженные на алтаре песочные часы, он как-то подзабыл, не полагая эту деталь слишком уж важной.

«Святые отцы», судя по всему, были иного мнения.

Тот из них, что шагнул вперед, намереваясь исполнить приказ, заметив маленький предмет в руке чужака, замер, тоже вытягивая руку и указывая на него.

- Часы темпора! Вор!

- Вы… вы чего?.. – Пашка, на миг растерявшись, тотчас же заулыбался со всей доступной ему очаровательностью, - Да я просто посмотреть взял, вот, смотрите… - он торопливо повернулся, аккуратно кладя часы обратно на алтарь и даже пододвигая их к прежде занимаемому месту. Когда он обернулся вновь, точно ему в грудь был направлен тяжелый арбалет.