Александр Прозоров - Последняя победа
Нахнат-хайд дрался менее размашисто, но более зло. Боевым топориком он быстро и ловко дробил менквам колени. А когда те падали, обезумев от боли – втыкал нож в загривок. Груда трупов перед ними росла, пока…
Внезапно враг исчез!
Пару мгновений они стояли в некоторой растерянности, потом Матвей коротко выдохнул:
– Картечь!
Как оказалось, зверолюди, нахлестывая волна за волной, все же опрокинули защитников стены, и теперь поток волосатых подобий человека затекал в острог почти без сопротивления и расползался по двору, где и продолжалась битва. Лезть на башню менквам стало неинтересно – и Серьга тут же наказал чудищ за ошибку. Три данных вдоль стены картечных выстрела вычистили ее почти до самой левой башни. Минутой спустя встречь грохнули два выстрела Кондрата Чугреева – и зверолюди заколебались.
– Иисус! Иисус! – Увидев, что помощь врагу больше не подходит, сир-тя воодушевились, с новой силой кинулись на чудищ, и число менквов стало быстро таять. Пусть зверолюди были выше, сильнее, мясистее, но зубы и дубинки плохое оружие против копий с топориками и одетых в панцири из толстой кожи воинов.
Волосатое море тупых, но бесстрашных колдовских слуг заколебалось – и внезапно стало отливать обратно к лесу.
– Ур-ра-а!!! Ура-а! Победа! – торжествующе вскинули окровавленные клинки и топоры защитники острога.
* * *– Белые дикари Енко Малныче оказались упрямее, чем я ожидал, – широко зевнув, признал всемудрый Тиутей-хорт. – Где только этот бродяга их нашел? И странно, что я не ощущаю его присутствия.
– Я тоже, я тоже, – отозвались его помощники.
– Впрочем, неважно, – прихлебнул ягодный настой старшина. – Скоро сумерки. Закончить до темноты мы не успеем. Отведите зверолюдей, нужно оставить живыми хотя бы половину. Вдруг завтра нам опять понадобится заваливать мясом ров и делать из кого-то насыпь к стене? Продолжим штурм утром, дабы ступить в крепость к полудню и спокойно там осмотреться. Спокойного всем отдыха, всемудрые.
– Спокойного отдыха, всемудрый Тиутей-хорт, – отозвались помощники.
Никто из представителей Великого Седэя не испытывал беспокойства по поводу хода битвы. Ведь кровавая война началась покамест только для защитников крепости. Это они сражались и погибали, они терпели муки и проливали кровь. Со стороны колдунов сегодня были использованы только звери. Драконы, менквы – мясо и тупые рабы. Воины в бой еще даже не вступали.
Сотня крылатых наездников – вот и все потери. А ведь путь в крепость уже практически открыт…
* * *– Неужели ушли? – словно не веря своим глазам, спросил Матвей Серьга и отер рукой лоб. – Уму непостижимо… Коли так, то, как стемнеет, нужно открыть ворота и унести всех раненых к верховью Ямтанга. Свяжем плоты, пустим их вниз по течению. До рассвета успеем. Давайте, други… Перекусим быстренько, и за работу.
Низкие облака пошли на пользу – без света звезд и луны ночью было ничего не видно уже в пяти шагах. Стараясь делать все как можно тише, защитники острога в полном мраке опустили мост и, двигаясь практически на ощупь, унесли раненых к старому лагерю строителей, что стоял в верховье Ямтанга. Часть воинов вместе со священником осталась здесь – ухаживать за ранеными и делать плоты, но большинство вернулись в твердыню, готовясь к новому дню и новым битвам.
Сражение началось, едва только колдовское светило начало разгораться. К утру облака почти разошлись – и появление сотен крылатых драконов в буквальном смысле этого слова затмило солнце. Воздушные воители старались держаться как можно выше и сбрасывать копья, не подвергая себя риску, но у их небесных скакунов просто не хватало сил, чтобы забраться на недосягаемое для картечи удаление. И потому результат получился обратным: чем выше порхали колдуны, тем шире расходился картечный заряд, пока добирался до цели, и тем больше врагов поражал. Сами же небесные всадники на таком расстоянии не попадали копьями даже в острог – не то что в башню или отдельных людей.
Потеряв почти половину товарищей, крылатые колдуны отступили. Но, как и вчера, зверолюди за это время успели добежать почти до самого рва и полезли на завалы из мертвых тел.
– Внешнюю сторону держи, друже! – указал Нахнат-хайду на край башни Матвей, сам же повернул кулеврину влево. Картечные выстрелы вдоль стены, в бок напирающей толпе, всегда были самыми кровавыми, каждая дробина находила себе жертву, а то и две, иногда застревая даже только в третьем теле.
Новообращенные христиане, как и вчера, мужественно приняли менквов на копья. Но как и вчера – уже четвертая и пятая волна смяли сопротивление, где уничтожив защитников, а где просто завалив тяжелыми телами.
Перед Матвеем уже после четвертого выстрела тоже наросла груда волосатых тел, полностью перекрывая обзор, и атаман сдался.
– Все, братцы! – крикнул он. – Вбивай картечь и тащи кулеврины к северной башне. И-эх, святый боже! Семи смертям не бывать, а одной не миновать!
Он выхватил саблю и косарь и первым спрыгнул на стену, рубя и прокалывая волосатые туши.
– За ним! – чуть не пинком сбросил следом двух копейщиков Нахнат-хайд. – Закройте его!
Помощь подоспела вовремя – муж великой шаманки оказался один против пяти зверолюдей. Если бы сир-тя не приняли на пики двух из них – атамана просто порвали бы в клочья. А так – одного он заколол, второй споткнулся об убитого, третий ударил Серьгу дубиной в грудь – но вскользь, и ответным выпадом казак перерубил ему горло.
– Нявасяд! – Бывший шаман указал пальцем на огненные палицы, сам тоже метнулся за Матвеем, надеясь, что племянник сообразит, как нужно действовать. Поднырнул под копье, сближаясь с атаманом, ударил топориком по колену громадного менква, с которым тот дрался, рубанул по ребрам другого, отмахнулся от дубинки третьего, тут же проколотого копьем подоспевшего паренька. Увы – оружие слишком глубоко засело в туше, и выдернуть его сир-тя не успел. Новый волосатый зверь одним ударом сломал ему шею – и тут же получил от бывшего шамана смертельный удар топориком в лоб.
Нахнат-хайд оглянулся – несколько воинов, тяжело пыхтя, уволакивали огненные палицы по боевому помосту вдоль западной, совершенно не тронутой сражением стены.
Вниз во двор рухнул второй копейщик, и бывший шаман резко толкнул атамана под ребра рукоятью топорика:
– Наши ушли! – и тут же перерубил волосатую лапу, всего чуть-чуть не доставшую до горла Матвея.
Ответным движением Серьга подсек запястье менква, почти донесшего до Нахнат-хайда дубинку, и что есть мочи заорал:
– Кондра-а-а-т!!! Воро-о-о-ота!!!
И наконец-то попятился.
Еще две короткие схватки плечом к плечу – белый иноземец разрубил волосатое лицо, рассек вдоль высунутую лапу; Нахнат-хайд раздробил еще одно колено и еще один череп, – и воины, пользуясь возникшей передышкой, оторвались от зверолюдей, со всех ног побежали по помосту, за кулевринами, нагнав своих сотоварищей уже возле самой привратной башни, по тамошней лестнице сбежали вниз и оказались за спинами сир-тя, загнанных напирающими менквами почти в самый угол, но все же дерущихся с яростью отчаяния.
– Ты долго! – буркнул изрядно потрепанный Кондрат. Стеганка Чугреева была разодрана в клочья, тут и там торчали лохмотья ваты; лицо окровавлено, борода спеклась в багровую лопату. Но держался казак крепко. Если его и ранило, то легко.
– Было с кем задержаться… – ухмыльнулся Серьга, но товарищ его ответа не услышал. Повернулся к своим сир-тя, махнул рукой:
– Руби канаты!
По счастью, воины знали, что именно от них требуется. Несколько ударов топорами – и подъемный мост рухнул, открывая путь через ров, ворота распахнулись, и казаки, Матвей и Кондрат, одновременно подняли кулеврины, цепляясь гаками за края створок:
– Пали! Пали! Пали!
Шесть частых картечных выстрелов превратили собравшихся снаружи менквов в настоящую кровавую кашу, в которую с копьями наперевес ринулись новообращенные христиане, опрокидывая и добивая уцелевших врагов. В толпе зверолюдей образовалась широкая просека – Матвей, взмахнув окровавленной саблей, крикнул:
– Уходим! Ухо-одим!!!
– Ухо-одим!!! – повторил на языке сир-тя его клич Нахнат-хайд. – Скорее!!!
Его воины кинулись вперед, унося разряженные кулеврины, в то время как несколько копейщиков и казаки приняли на себя напор зверолюдей, стремящихся сомкнуть разрыв в своих рядах. Последние взмахи дубин, топориков, лап и клинков, последние уколы копий. Люди быстро пятились, не стремясь остановить многочисленного врага, а всего лишь сдерживая его, позволяя вырваться тем, кто не мог драться сам, и когда выскочил последний защитник острога – быстро отступили, отрываясь от менквов.
Будь на месте зверолюдей обычные воины – они, конечно же, не отпустили бы живым никого из своих врагов. Но менквы дрались не сами. Они следовали железной воле всемудрых колдунов, требующих ворваться в крепость. И потому волосатые подобия человека не погнались за вырвавшимися защитниками острога – они с радостным ревом ринулись в распахнутые ворота.
