Eldar Morgot - Звезда Даугрема
Секундус закрыл глаза и долго тер переносицу. С утра немного болит голова, несильной резью отдает в глазах…
* * *«…что же касается тех предметов или материальных предметов, которые ныряльщики носили и носят(?) в наш мир, то список их невелик и ограничен двумя взаимосвязанными факторами. Первый — это так называемый Кодекс Ныряльщиков или „Ходоков за Грань Книга и Регуляции“ — старинный фолиант на языке ткаесхелхов. Почему именно на языке лесного народа — еще одна загадка, по поводу которой в разное время было высказано немало мнений. Возможно, какая-то часть ныряльщиков была ткаесхелхами. Хотя все описанные и известные реликты являлись людьми. Сам факт существования Кодекса до сих подвергается сомнению некоторыми историками и исследователями древностей. Гонорий приводит отрывки из Кодекса, достоверность которых мы никак не можем доказать или опровергнуть, за неимением подтверждающих фактов. Но авторитет и исключительная порядочность Кивского книжника позволяют надеяться на достоверность этих, несомненно, ценнейших сведений. Итак, Кодекс Ныряльщиков. Наипервейшим правилом, как указывает Гонорий, является жесточайший запрет на пронос подавляющего числа видов оружия из смежных миров (мира?). Гонорий описывает некоторые типы вооружения, представив которые, у обычного человека волосы встают дыбом. Плюющиеся огнем железные трубки, металлические яйцеобразные штуки, способные разрываться с жутким грохотом и разбрасывать вокруг целую тучу смертоносных осколков, и другие совершенно ужасные приспособления из мира демонов* (еще один термин, упоминаемый Гонорием). Ныряльщикам воспрещается приносить большую часть всех этих орудий смертоубийства, не говоря уже о таких вещах, в которые даже Гонорий Кивский верит с трудом, а некоторые и вовсе отвергает, как плод воображения невежественной черни. Например, исполинские повозки, умеющие выплевывать огонь на огромное расстояние, движущиеся на колесах на перемещающейся железной ленте. Летающие крепости, способные огнем из чудовищных жерл уничтожить все под собой. Или, например, железные баллисты невероятной мощи, стреляющие длинными камнями со смертоносной начинкой, которые, при падении на землю, разрываются на тысячи смертоносных осколков, а ветер, поднятый таким разрывом, уничтожает целые сотни воинов! Нужно заметить, (достойный Гонорий говорит примерно в том же духе), что порой мы, образованные люди, можем лишь позавидовать неумерной фантазии простолюдинов, порождающей подобные сказки…»
* * *Секундус перевернул страницу, пробежал несколько абзацев, затем поднялся и стал медленно ходить по комнатушке. От комода к окну. Затем обратно. Снова к окну. Недолго постоять, понаблюдать за красотой морозного снежного утра. Посочувствовать мерзнувшим внизу часовым. Кодекс…Помощник вернулся за стол. Выпил еще стакан воды.
* * *«…список „разрешенных к проносу“ орудий невелик. Данные, кропотливо собранные Гонорием, указывают, прежде всего, на округлые предметы метательного свойства. Многие ныряльщики используют их в бою, но использование это имеет ряд ограничений. Вышеописанные снаряды при ударе о землю разрываются, поражая вокруг себя все живое. Поэтому ныряльщик не может применять их в ближнем бою. Гонорий пишет о свидетельствах, в которых утверждается: метательные яблоки (назовем их так) бывают разными, от убийственных до оглушающих и ослепляющих. Кроме того, изредка ныряльщики пользовались ручными метательными трубами, из горловин которых метаются самовзрывающиеся камни, обладающие еще более разрушительным эффектом, нежели метательные яблоки. Теперь перейдем к запретам. Кодекс очень жестко ограничивает ныряльщиков в других видах убийства из „мира демонов“. Запрещены ручные орудия (описание у Гонория отсутствуют, вполне возможно, что подобные приспособления — не более, чем выдумка), способные к уничтожению множества врагов за короткое время. Нам неизвестны случаи нарушения кем-нибудь из ныряльщиков этого запрета. Как уже упоминалось, замечательные труды Гонория Кивского на эту интереснейшую тему…»
* * *Секундус откинулся на спинку своего жесткого стула. Головная боль усилилась. Со вздохом он потянулся к кувшину с вином. Долго смотрел на блик света, тускло шевелящийся на багровой поверхности ароматного напитка.
* * *«…невозможно пронести через Грань: жидкости, эликсиры, драгоценные камни, лекарства, а также любой груз, более тяжелый, чем вес тела самого ныряльщика…
…ныряльщик обычно совершает переходы не чаще одного раза в три-четыре месяца, некоторые не чаще раза в год. Есть свидетельства и о таких, кто не был за Гранью годами…
…переход за Грань — настоящее испытание для организма ныряльщика. Говорят, что один прыжок (нырок?) — это несколько месяцев жизни…
…характера все известные ныряльщики мрачного, однако ж, злодеев или преступников среди них не было ни одного, хотя и добрыми делами они нигде не отличились…
…предпочитают всегда быть в тени, часто имеют чин небольшой или, реже, средний…
…подавляющее большинство принадлежало рыцарскому сословию, но известен случай, когда ныряльщиком был священнослужитель…
…географический ареал распространения — все известные страны, от Аррана и Рамении до Элигерской Республики…»
* * *— Республика, — вздрогнул Секундус. — Республика… Ах, старая книга. Власть. Народа. Века прошли. С тех пор. Республика! Народовластие. Общепризнанная глупость. Синоним слабого. Государства… говаривал Кейр. Первый император…
Помощник осторожно закрыл книгу, аккуратно оставив на месте, где остановился, тонкую веревочку-закладку. Долго сидел, закрыв глаза и морщась от боли в висках и надбровных дугах. Нужно идти к Кержу, Главный Блюститель ждет доклад по бригадникам. Бригадники…Секундус скривился так, словно боль в закрытых глаза резко увеличилась вдвое. Грязь. Слухи. Грязь и слухи. Слава Элигеру!
Помощник поднялся со стула, оправил черный камзол. Затем взял со стола подготовленный еще вчера доклад, оглянулся на окно, за которым мягко вертелась снежная карусель. Голова болит.
Всю дорогу к Удаву, шествуя по пустым коридорам Душегубки, Секундус думал. Но не о бригадниках или подготовке отрядов душевников. Перед его мысленным взором все время вставал высоченный человек богатырского телосложения — ныряльщик, отважно переходящий в другие миры…
* * *Огромный, черный как смола, ворон задумчиво сидел на нижней ветке высокой ели. Время от времени он мрачно каркал, словно сообщал всему миру о своих неведомых, но таких важных делах. Облегчив душу, птица внимательно слушала громогласные ответы других воронов, раздающиеся со всего ельника, покрытого рыхлыми хлопьями снега. Зимний лес, несмотря на время года и ранний час, трещал, ухал, в общем, жил обычной лесной жизнью. Ворон слушал. Болтают вздор мелкие птицы, где-то далеко ухнул несколько раз филин. Ворон расправил крылья. Шорох прямо под веткой, на которой он так удобно устроился, заставил его дернуться и устремить взор вниз, на необычной формы сугроб, несуразной глыбой застывший у ствола ели. Птица насторожилась. А потом сугроб зашевелился и медленно двинулся вперед. Ворон разразился хриплым карканием. Двуногие!
— Чувства! — прошептал Гернотий Огрызок, поправляя капюшон. — Тихо… Ворону испугали…кыш, твои перья шатал!
Птица негодующе каркнула и улетела, скрывшись среди бело-зеленого моря деревьев. Командир джуджей досадливо проводил ворона взглядом и еле слышно свистнул. Не оборачиваясь, двинулся дальше, медленно скользя на коротких, подбитых кожей оленя, широких лыжах. За ним, выстроившись цепочкой, скользило девять карлов и один человек. Все были выряжены в относительно белые маскировочные плащи джувского пошива.
Зезва давно не стоял на лыжах, очень давно. Но, несмотря на скептическое похмыкивание Геронтия и отговоры отца Кондрата, настоял на своем участии в лесной разведке окрестностей монастыря. Что касается Каспера, то юный Победитель тоже очень хотел пойти, но был вынужден остаться в монастыре. Лыжи он видел впервые в жизни. Тем более, что перед уходом Зезва долго о чем-то шептался с ним и еще сильнее помрачневшим отцом Кондратом.
— Зря это все, — с сомнением в голосе сказал, наконец, монах. — Риск велик.
— Ничего, — возразил Ныряльщик. — Все понятно, Каспер?
Юноша молча кивнул, хмуря брови. Зезва пожал руки друзьям и отправился одеваться. Он хотел еще повидать Аинэ, но, подумав, так и не пошел к девушке в женскую половину монастыря. Мысль о том, что он хочет видеть Аинэ, злила его.
— Человек, не отставай, — буркнул Абессалом Весельчак, злобно сверкнув глазами на замешкавшегося Зезву. — Да чтоб я стал бабой!
