Игорь Федорцов - Крыса в чужом подвале. Часть 2
В щель приоткрывшейся двери на них настороженно глянули.
− Открывай, Делис, открывай! Свои! — поторопил женщину Лусс, бросая взгляды то в одну то в другую сторону улицы.
Их впустили. Женщина в грубоватой тунике, с голыми до плеч руками, тщательно закрыла дверные засовы. Курт сперва удивился. Такую дверь и тараном не пробьешь, но припомнив громил, посчитал крепость конструкции целесообразной.
Пес, завидев Курта зашелся лаем, скакнул, натягивая цепь, но тут же замолк, подобрался и отбежал к будке.
− За своего признал, − усмехнулся Лусс и поторопил Курта похлопыванием по спине. — Пошли, пошли в дом.
Хозяйку Лусс не стал дожидаться. Пока шли, пояснял.
− Как видишь хозяйство небольшое, но помощь потребна. Где подправить, где прибить, воды натаскать. Жителей местных сам видел? Как ей тут одной? Без защитника?
Перед дверью Курт усердно вытер ноги. Вошли в дом.
Не спрашивая дозволения, Лусс заглянул в шкафчик, сунул нос в большую кастрюлю, глянул в сковородку.
− Что-что, а варить умеет, − одобрительно произнес Лусс.
Курт конечно промолчал. Вообще-то в чужом доме так себя вести…
«Кто знает, может он ей родственник?»
Дождались Делис.
− Повечеряете? — спросила она Лусса.
Ухо Курта услышало фальшь. Не по сердцу ей такого гостя привечать.
− Некогда голубушка, − покровительственно улыбнулся в ответ Лусс. — Человека тебе привел, теперь обратно пора.
От его улыбки Курту стало неловко. Не родня он ей. Паскудник пакостный.
− Располагайся, − по-хозяйски распорядился Лусс Курту. Затем полез в карман и извлек небольшой сверток. — Отдашь.
Имени не назвал. Очевидно, хозяйка знала, кому передать.
− Проводи меня, − попросил он женщину.
Лусс и Делис вышли, оставив Курта одного. Он наблюдал за ними через стекло. Едва ступив с крыльца, Лусс обратился к женщине. Та возмущенно вскинула голову и сразу проиграла дуэль взглядами. Морда у Лусса стала как у злого хорька. Носик обострился, усики взъерошились, губы выпятились. Он бросил короткое слово. Делис поникла. Курту показалось, наниматель оскорбил женщину.
С уходом Лусса Курт почувствовал себя свободней. Даже по комнате прошелся.
Женщина, проводив гостя, вернулась в дом.
− Меня Курт зовут, − представился бывший егерь.
− Делис, − отозвалась женщина тихо. — Я тут стираю и шью, и присматриваю…, − не договорила она.
Курт кивнул, оглядывая свое новое жилище. Чисто. Белено на три раза. На потолке «петухов»[9] нет. Отвлекся. Тявкали щенки. Собак он не любил. С детства. Побаивался. Они его тоже. Особенно, последнее время. Уж на что у катепана Рафана зверюги, медведя в пять минут в клочья пускали, так и те сторонились.
− Может, есть хотите? — голос женщины блеклый. Не поймешь от усталости или от обиды, что Лусс нанес.
− Спасибо, сыт. Горло только пересохло. Попить бы чего.
Делис хлопотливо засуетилась, ушла в подвал, и вернулось с кувшином. Курт настороженно нюхнул содержимое. Помнил о предупреждении.
− Сок. Виноградный, — пояснила Делис, видя его нерешительность.
Курт отпил прямо через верх. Спохватился, да поздно. Покраснел.
− Сказали вина нельзя, − проговорил он, отдышавшись. Вытер губы тыльной стороной ладони.
Делис согласилась. Нельзя. Оба постояли в нерешительности. Он с кувшином в руках, она, теребя фартук.
− Умыться бы? — насмелился попросить он.
Забрав кувшин, Делис опять захлопотала. Принесла таз с водой и плошку с жидким мылом. Поставила за печь в отгороженный занавеской закуток.
− Тут еще вода есть, в ведре. Только холодная.
− Ничего я привычный, − ответил Курт. Он хоть и бывший, но егерь. У егерей в дождь, в снег, в любую непогоду служба. Мерзляки долго не держались.
«За печкой прятались,» − пошутил он над собой, забираясь в угол, мыться.
Курт разделся. Тщательно умыл лицо и шею. Намылил подмышками, живот, в паху, ноги. Поскоблил ногтями пятки. Ополоснулся. Замирая, вылил из ведра воду на себя. Руками согнал с тела воду. Рану, едва затянувшуюся розовой кожей, сильно не тревожил. Хотел уже обтереться рубахой, но Делис отвернувшись, подала за занавеску полотенце. Чистая ткань приятно царапала кожу и пахла ветром. Курт, посвежевший и довольный, вышел из закутка.
− Благодарствую, − скромно улыбнулся он.
Делис подхватила пустой таз и вынесла. Подтерла пролитую воду с пола. Наложив из большого чана густого варева, ушла кормит щенков. Потом перевешивала холстины на веревках, просыхать. Высохшие, занесла в дом. Курт уселся на табурет, бесцельно блуждал взглядом от угла к углу, за окно, на печку, к шкафу. Исподволь присматривал за Делис. Ладная. Полновата только.
Неловкость безделья и ожидания немного тяготила его. В очередной раз, когда Делис занесла ворох стираного белья, спросил.
− Помочь чем?
− Не беспокойтесь, отдыхайте, − отказалась она.
Курт не побрезговал хотя и бабья работа, сложил ткань стопкой и опять уселся на табурет. Глянул в окошко. Много не увидишь. Краешек неба над стеной и веревки с бельем.
Управившись, Делис вернулась, в сумерках зажгла свечу.
− Спать где определите? − спросил Курт, рассудив, на сегодня хватит мозолить глаза хозяйке.
Делис повела его в соседнюю комнату, и показал на кровать.
− Здесь? — не поверил Курт. Уж больно хороши условия для наемного.
Кровать просторная. Подушки в наволочках, одеяло в пододеяльнике, простынь. Курт даже повеселел.
Опасливо поглядывая через плечо, Делис расстелила постель.
«Вот еще», − неодобрительно отнесся он к ее взглядам. Хотя признаться нет-нет поглядывал на её задницу. На то и баба на нее поглядывать.
Курт принялся раздеваться и спохватился. Куда положить одежду? На комод? Грязна больно, а там чистая салфетка. На салфетке трехцветная пирамидка. Олицетворение сущностей Создателя. Он в нерешительности замялся. Обычные ощущения пребывания в чужом доме. Сам не знаешь куда приткнуться, а тут еще шмотки замызганные, коим самое место у порога. В конце концов, он принес из зала табурет и положил одежду на него. Меч пристроил поближе, чтобы легко достать. Поворошив постель, со смешком юркнул под одеяло. Чистая простынь и наволочка приятно холодны. Он потянулся. Тупая боль ныла в раненой ноге. Но и она не испортила настроения Курту.
Он разлегся на спине, натянув одеяло под самый подбородок. Слушал, как скребется в стену дома ветка, как тявкает беспокойный щенок, как возится по хозяйству неугомонная Делис. Курт припомнил, мать тоже всегда ложилась последней. Женским рукам в хозяйстве с утра до полуночи найдется работа. Завтра он тоже найдет, чем себя занять. Веревки перетянуть, а то холстины за земли свисают. Дверь скрипит, смазать надо. Половица в закутке проседает, подгнила. Да мало ли что?
Слышно как по двору носится спущенный с привязи пес. Здоров, конина! Мотанулся к воротам и обратно, круг заложил по двору.
«Не угомонится, пока не выбегается», − думал Курт. Дома тоже пес был. Шибздя звали. Увалень увальнем. Зимой санки таскал, а в санках трое, он да брат с сестренкой.
Поплотнее захлопнув двери, Делис закрючила их. Тихонько прошлась, забрала из комнаты свечу. Звякнула ручка ковшика о таз. Курт услышал, как плещется вода, хлюпает мыло под рукой.
«Если колодец далеко надо будет бочку раздобыть. Так воды не напасешься», − загадал он в приятной полудреме.
Он уже почти спал, когда почувствовал движения рядом. Делис прилегла на самый край. Боясь шелохнуться, Курт настороженно замер. Приятно ощущалась тепло женского тела. Во рту сразу стало сладко. Сон как смахнуло!
Курт старался дышать ровно. Не выдать, что не спит.
«А вдруг специально пришла? Завтра пожалуется, и вытурят меня, не спросят, прав или виноват», — пробилась предостерегающая мысль. — «Это Лусс ей сказал!» — пришла в голову догадка….
Все предостережение и мысли заглушил стук крови в венах.
Отстраняясь, он лег на бок и понял, повернулся не к стене, а к ней.
Делис тихонько пододвинулась от края. Теперь его ляжки грелись о её выпирающий, обтянутый ночной рубахой зад. Курт отодвинулся еще. Как не старался гнать срамные мысли из головы, ничего не получалось.
«Спи же ты», − просил он себе. Хотя скорее умолял, чем просил. Больно жалок голосок просить. — «Она почувствует! Почувствует!» — угасали в мозгу последние, отчаянные и тщетные предостережения.
Его рука сама (сама! сама! сама!) легла на бок Делис. Чуть задержалась, соскользнула на живот.
«Фундоши нет!» − открытие подбавила огня в кровь.
Курт убрал руку вверх, к груди. Ощутил сосок. Он обреченно выдохнул и сдался. Рука пошла вниз. Задержалась на лобке, чувствуя жесткие волосы. Курт притиснулся поближе. Сбиваясь дыханием, потянулся поцеловать. Делис развернулась, привалившись на него. Он потянул подол кверху, сунул вспотевшую ладонь в промежность, в её нежные чувствительные складки. Потом заспешил, развязывая вязки своих феморале. Полез сверху. Не сдержал перевозбуждения.
