Андрей Демидов - Тайны Звенящих холмов
Бурундеи встретили их молчанием.
Они поднялись со своих мест, всматриваясь в три силуэта, появившиеся со стороны Каменного холма, из хаоса бурелома.
Из шалаша выбрались заспанные Эйнар, Верник и Искусеви.
– Мы думали, что вы не вернётесь раньше утра, – сказал почему-то извиняющимся тоном Верник. – Так быстро? Ещё одна вязанка хвороста не успела прогореть.
Вишена отстранил Кудина, заслоняющего путь к костру. Вынул из руки Авди ковш и опрокинул в горло горячий сгусток хмельного мёда.
– Ну и дела! – Он сел около огня и неподвижно в него уставился.
– Как? Как это было, Вишена? Ты видел её? – затеребил его за плечо Искусеви, в то время как Верник, по знаку Рагдая, снимал с него суму с чудесами.
Невнятный ответ варяга заглушил торжественный голос Редрума:
– Князь Водополк Тёмный должен дать три десятка опытных воев для охраны кудесника Рагдая до того, как они не исполнят предначертанного. Такова воля Матери Матерей. Последняя её воля.
– Мы сделаем это, клянусь всеми богами! – приложив руку к груди, вынимая и бросая себе под ноги меч, сказал вирник Швиба. – Клянусь своим мечом, что мы убережём чужестранца. Водополк Тёмный не забывает своих долгов, и люди его.
Все бурундеи положили на сухую листву своё оружие и тоже произнесли клятву.
После этого Швиба приказал Вару и Гае гнать коней в Игочев, а оттуда в Слопенец, чтобы донести до князя весть о наказе Матери Матерей и привести к волоку нужное число воев, коней, рабов, подготовить припасы и ладьи для похода в Тёмную Землю.
При этом Швибе пришлось выкупить у Вишены коня Гаи, проигранного в споре. После изнурительных торгов конь обошёлся княжеской казне в две пары золотых дирхемов, которые вирник пообещал заплатить по прибытии в Игочев.
Тем временем Редрум исчез так же незаметно, как и появился в первый раз.
Отозвав варягов в сторону от остальных, Рагдай негромко сказал:
– Теперь, когда в походе меня будут охранять люди Водополка, вашу службу можно считать выполненной. Вы свободны от всего. Можете тотчас идти в Игочев, нанять лодку и вернуться к Кавыч-камню, где лежит золото вашего конунга. Обещанные мной кольчуги из небесного железа вам отдаст Креп. Отдайте ему вот этот перстень и расскажите ему всё как было. – Кудесник снял с руки серебряный перстень и протянул Вишене.
Но тот его не взял.
– Ты щедро нам платил, кудесник. Обратно мы пойдём с тобой до тех пор, пока не убедимся, что наша помощь больше не понадобится. – Вишена переглянулся с кивнувшим Эйнаром и добавил, прищурившись: – И потом, этому Швибе нельзя особо доверять, как и всем бурундеям, клянусь мудростью Фрейра. Мы пойдём с тобой до конца.
– До какого конца? – одновременно удивились Рагдай и Эйнар.
Вишена весело оскалился в ответ, неопределённо махнул рукой:
– Там поглядим. Но я чувствую, что у нас ещё будет много работы.
Затем он направился обратно к костру, уселся поудобнее и принял важный вид.
– Сейчас начнет враки всякие рассказывать… – усмехнулся себе под нос Эйнар.
И точно… Вишена только и ждал, когда его начнут расспрашивать про Мать Матерей.
Первым не утерпел Искусеви:
– Какая она, Мать Матерей? Ты смог до неё дотронуться, чтобы стать бессмертным?
– Вот-вот, из-за твоей болтовни я едва этого не сделал. Хорошо, кудесник остановил, – сказал Вишена и, увидев, как Важда, Авдя, Кудин и даже хмурый Швиба, повернув к нему головы, начали подсаживаться поближе, приосанился и продолжил, стараясь говорить медленнее, чтобы бурундеи могли хорошо понимать смесь северо-склавянского с варяжским:
– Только я к ней подошёл, как она обернулась высоким гудящим пламенем и начала меня жечь. У меня волосы задымились, кожа, а руки стали усыхать и сделались не толще былинки. Но только я призвал на помощь Фрейра, как она меня отпустила, вернув всё моё мясо. Правда, кости отдала не все. – Вишена ткнул себя пальцем в грудь, под сердце. – Вот тут одной не хватает.
Бурундеи ошалело уставились на грязный зипун варяга:
– Неужто?
– Точно-точно, мне Милана рассказывала, как она ходила по ягоды к Перунову Перту, так Мать Матерей из неё ребёнка вынула, прямо из живота, и съела!
– Врёшь!
– Точно.
– А я знаю, что у Матери Матерей есть мёртвая вода; если каплю на лоб капнешь, любая хворь сойдёт – что лихоманка, что бесть лихая, родимец, ушибиха и даже бесть чёрная…
– Тихо вы, горлотрёпы! – добродушно прикрикнул на воинов Швиба. – Ну, варяг, не томи, рассказывай дальше.
Вишена солидно откашлялся, потрогал мнимое место, где, по его словам, отсутствовала одна кость, оглянулся на кудесника, задумчиво заглядывавшего в котомку с чудесами, и продолжил:
– Так вот, как вошли мы в гору, старик-колдун начал заклинать камни, и из них возникла пещера троллей, огромная такая, а в ней, за занавесками из парчи и персидской тисненой кожи, стояли сами тролли с огромными каменными палицами и постоянно грызли камни. От этого хруста у меня внутри всё захолодело, клянусь Одином! Посреди пещеры, на груде алмазов, жемчуга и изумрудов стоял громадный трон из золота и рыбьей кости. А вокруг длиннобородые гномы с топорами в руках…
– А кто такие эти гномы и эльфы? – осторожно спросил Швиба.
– Эльфы – это что-то вроде лешаков, только хуже, – ответил ему Искусеви, который неотрывно глядел на Вишену, подпирая сонную голову кулаком.
– Так вот, не успел я произнести заклинания, как воздух над троном задрожал, и из зелёного дыма возникла она, Мать Матерей. Вся в золоте, с прекрасным лицом, но седыми, как серебро, волосами. А во рту у неё были клыки, как у волка, а вместо языка змеиное жало. Она опустилась на трон, а хвост свой, как у русалки, сложила вокруг шеи одного из гномов, чтобы к нему не липли алмазы и рубины. Говорила она, словно пела заклинания разные, а я, кудесник и старик слушали. Потом она начала творить разные чудеса – камни прожигать, мертвецов оживлять, превращать троллей в пауков, летучих мышей и обратно. А гномы ей прислуживали. Потом накрыли пиршественные столы с разными чудесными яствами и винами. Ешь-ешь, пьёшь-пьёшь, а их всё не убавляется. А Мать Матерей ела суп из медвежьих глаз и пила мёртвую воду…
– А потом? – опять спросил Швиба, видя, что варяг принялся за остатки жареной куропатки и ржаные лепешки.
– Потом мы ушли, – прочавкал Вишена, делая знаки Авде, чтобы тот наполнил ковш.
Бурундеи начали обсуждать рассказ варяга, находя его похожим на песни предславльских волхов, потом сошлись на том, что Мать Матерей уйдёт из Урочища Стуга и будет неприкаянно бродить по земле, наказанная Перуном за гордость и непослушание, а это может принести вред озимым посевам и скотине, которая может не дать приплода раньше следующих Скирдниц.
Затем бурундеи принялись доедать уже простывший дежень из подпорченного жучком толокна и прокисшего мёда.
Утро наступило в Урочище как-то сразу, словно вывернули наизнанку медвежий зипун.
Всё стало вдруг серым, отчётливым, очерченным резкими тенями.
Закаркала одинокая ворона, и несколько солнечных лучей ударили по безлистным веткам деревьев.
Туман рассеялся.
Глава 12. Крепость
Рог трубил не переставая.
Молодой дружинник, посиневший от натуги, стоял под стягом, где на багряном поле был изображён беркут с головой оскаленного медведя, и выливал в прозрачный утренний воздух вибрирующие, протяжные звуки.
Рядом, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, застыл Стовов. Он смотрел немигающими глазами, в которых отражались солнечные блики, отскакивающие от серебряной поверхности рога, на величественную, торжественную даль, открывающуюся с вершины холма.
Прямо перед ним через каменные пороги Моста Русалок Стоход выносил свои пенные струи в степенную Вожну, смешиваясь с ней завихрениями более чистых потоков и постепенно исчезая в илистой желтоватой воде.
За противоположным берегом Вожны, крутым, обрывистым, начинался чащобный лес, уходящий к горизонту неровными полосами и пятнами зелёных лиственных хвойных оттенков. По этим волнам, образованным кронами деревьев, ползли тени облаков, отчего равнина казалась живой, дышащей.
Правее, где во многих днях пути лежал Полтеск, небо было разделено тёмной полосой, сверх которой оно ярко синело, а снизу было словно затянуто серым полотном; там шёл ливень.
За спиной Стовова падали стволы сосен, прямых как копья, тюкали, звенели топоры, клацали кирки, вгрызаясь в каменистую почву холма, с грохотом валились камни капища, посвящённого забытым богам. Покрикивали дружинники, подгоняя лошадей, впряжённых в верёвки, тянущие за собой очищенные от ветвей стволы.
Разом, надсаживаясь, кричали рабы, поднимающие заточенные брёвна, подкатывая под них древние глыбы. Стовов ставил город.
– Хорош будет детинец, а место, какое место! Теперь стребляне у меня вот тут! – Князь поднял перед собой ладонь, а другой ударил сверху, будто прихлопывал комара. – Стоход мой… И Вожна…
