Зверь (СИ) - "Tesley"

— О, доказательства — это уже по вашей части, господин вице-кансильер, — с тяжёлой иронией сказал Алва и добавил, чётко проговаривая каждое слово: — Королю известно, что вы большой мастер пытать служанок и доводить беспомощных женщин до самоубийства. Любой шулер позавидует вашему умению подтасовывать факты, а любой базарный фокусник – доставать из пустоты чужое грязное бельё!

Теперь побагровел и Колиньяр.

— Это оскорбление, герцог! — воскликнул он.

— Я дам вам удовлетворение! — презрительно бросил Алва.

— Кузен Алва! Кузен! — воззвал к нему король. — Вы забыли, что мы уже запретили дуэли.

— Герцог Окделл – мой воспитанник, государь, — заявил Алва. — У меня нет никого, кроме него, а у него, — он снова бросил взгляд на катафалк, — теперь нет никого, кроме меня. Тот, кто причинил зло ему, причинил зло и мне; тот, кто желает иметь дело с ним, будет иметь дело со мной! Ведь ваше величество понимает это лучше, чем кто бы то ни было. — Алва впился властным взглядом в короля. — Ведь вы отец, в чьём сыне заключено будущее всего государства. Если кронпринцу Карлу будут угрожать, это значит, что угрожают вам и Талигу; если кто-нибудь замыслит занести руку над его головой, значит, эта рука в первую очередь поднялась против вашей короны! И кто же встанет на его защиту, если не вы, его отец? Ведь жизнь и благополучие принца Карла – это ваша жизнь и благополучие. Так и я, государь, защищаю моего подопечного и говорю всем: если вы хотите причинить ему вред, берегитесь меня!

Фердинанд, побледневший и осунувшийся, медленно поднялся из-за стола. До него наконец дошло, что речь идёт не только о герцоге Окделле. Принц Карл! Алва сказал так ясно, как возможно: если Фердинанд откажется от сына, он и сам погиб. Сильвестр кусал губы: Алва сделал выпад, которого он не ожидал.

Ворон, как всегда, нанёс противнику максимальный урон. Было очевидно, что теперь партия тессория и вице-кансильера отложится от Сильвестра, поскольку он друг Алвы. Кэналлийцы казались слегка пришибленными: демарш их соберано стал для них неожиданностью. Всегда благоразумные эпинцы – Рафиано, Креденьи, Маллэ – смущённо переглядывались: их явно удивила солидарность Алвы со Скалами и Волнами.

Один епископ Риссанский не растерялся. Ещё полчаса назад Сильвестр не поверил бы, что будет благодарен этой эпинской гадюке за самообладание. Как опытный полководец, Луи-Поль поднялся вслед за королём и громовым голосом начал читать благодарственную молитву. Закончив, он подал знак другим отцам, сослужащим ему в этот день, и они дружно грянули:

Покой вечный даруй, Создатель,

И свет вечный да светит им,

К Тебе ушедшим в сады Рассветные.

К Тебе возносятся молитвы в месте святом,

Услышь моление наше,

К Тебе возвращается всякая плоть.

Началась панихида. Кое-какие придворные, решив, что скандал закончен, принялись потихоньку отступать из Зала Чести на лестницу, чтобы побыстрей раззвонить о произошедшем по городу. Бедный Фердинанд II, хрипло дыша, стоял перед катафалком со свечой в руке, явно не слыша поминальной службы и что-то тяжело соображая.

— Позвольте благословить вас, ваше величество, — скромно обратился к нему епископ Риссанский, дочитав молитвы. Король машинально склонил голову. Когда он поднял её, герцог Алва, уже натянувший перчатки, мягко подошёл к вице-кансильеру.

— Кстати, о доказательствах, любезный герцог. Мой офицер по особым поручениям скоро доставит сюда одного из гальтарских разбойников, которых вы наняли для убийства герцога Окделла. Так что ваша душа крючкотвора будет полностью удовлетворена представленными свидетельствами. Но прежде я хочу лично отблагодарить вас за вашу верную службу его величеству. Как родич короля, я не могу остаться равнодушным к вашим заслугам перед августейшим семейством. Так что примите первый знак моей признательности!

И Алва с кошачьей грацией влепил вице-кансильеру крепкую пощёчину перед самым носом у остолбеневшего короля.

Глава 3. Оллария. 2

2

Толпа придворных всколыхнулась. Стоявшие рядом с Колиньяром государственный секретарь Вейсдорн и экстерриор Рафиано невольно отступили назад; стоявшие позади Маркус Фарнэби и Теодор Килеан, напротив, шагнули вперёд, любопытствуя узнать, что творится. Эр Дональд Адгейл сорвался с места, чтобы насладиться видом мертвенной физиономии Колиньяра, на одной щеке которого, как у паяца, краснело неровное уродливое пятно.

Возмущённый супрем двора издал негодующий вопль:

— Ваша светлость! Герцог! Вы в своём уме?.. Это же оскорбление величества! Вы забыли, в чьём присутствии вы находитесь?

Онемевший Фердинанд II уставился на своего Первого маршала потрясённым немигающим взглядом.

— Бросьте, сеньор Фукиано! — небрежно отозвался Алва, отмахиваясь от супрема как от назойливой мухи. — Разве я оскорблю его величество тем, что отпихну с его дороги вывалявшуюся в навозе дворнягу? Это мой долг верноподданного.

— Вы… вы… вы… — забормотал Колиньяр вне себя от ярости, тщетно ища дрожащими от негодования пальцами перчатки, которые предусмотрительный Рафиано с ловкостью карманного вора вытащил из-за пояса их законного владельца.

— Собираетесь вызвать меня на дуэль? — полюбопытствовал Алва, наблюдая за страданиями вице-кансильера насмешливо сверкающими синими глазами.

— Оставьте его, мой друг! — громко воскликнул граф Манрик, гневно раздувая ноздри. — Вы же видите: он издевается над вами! Государь, ваше величество можете убедиться сами: герцог Алва потерял всякое представление о приличиях. Разве трезвомыслящий человек способен так забыться в присутствии своего короля? Герцог сошёл с ума!

Алва довольно оскалился, оглядываясь по сторонам и демонстрируя окружающим совершенно безумную ухмылку.

— Государь, герцог явно не в себе, — негромко заметил осторожный граф Рафиано. — Потрясение от последних прискорбных событий…

— Это следствие вынужденного бездействия, ваше величество, — вмешался кардинал Сильвестр, ощутивший укол дурного предчувствия от того, что вся кэналлийская свита Рокэ потихоньку стушевалась. — Господина Первого маршала оторвали от войны, которую он вёл в Фельпе, и поэтому он устраивает военные действия там, где в них нет нужды. Но как только ваше величество прикажет герцогу отправляться в Ургот…

— Что вы говорите, ваше высокопреосвященство?! — загремел разгневанный Манрик, прерывая кардинала. — Вы хотите поставить безумца во главе армии?!

Алва ухмыльнулся Сильвестру прямо в лицо и вновь обратился к своей жертве.

— А ваш сын был посмелее вас, — произнёс он, смерив вице-кансильера презрительным взглядом. — Он хотя бы взялся за шпагу.

Колиньяр дёрнулся всем телом, с усилием освобождаясь от медвежьих объятий барона Штаффена, повисшего сзади у него на плечах.

— Я… Я не стану драться с сумасшедшим! — ответил он свистящим шёпотом, дрожа от переполнявшей его злобы.

— Кузен Алва! Опомнитесь! — воззвал Фердинанд несчастным голосом.

— Государь, я не нарушу ваших эдиктов, — успокоил короля Алва. — Вам известен мой обычай. Я стреляю в трусливых тварей, когда они мешаются у меня на пути, вот и всё.

Сенескаль Миоссан неодобрительно застонал из-за спины короля, вероятно, опять припомнив Грегори Карлиона. Барон Йонеберге осуждающе покачал головой. Граф Рокслей незаметно подал знак Дональду Адгейлу, и тот, хотя и неохотно, распорядился пропустить вперёд отряд королевских телохранителей, которые уже пробивались к безумному Первому маршалу.

— Государь! — заявил сеньор Фукиано, едва дыша от негодования. — Подобное неуважение к священной особе вашего величества не может оставаться безнаказанным! Герцог Алва должен быть немедленно арестован и сопровождён в Багерлее!

— Ваше величество, конечно, помнит, — возразил Сильвестр, сохраняя самообладание, — что по условиям договора с Урготом нашими войсками должен командовать именно герцог Алва. Талиг нуждается в нём, в каком бы состоянии он ни был. Герцог Фома…