Александр Костожихин - И станешь ты богом
Теперь же вернись, Кудыма, в своё тело!
– Подожди, Бог! Есть у меня одна очень важная просьба. Даже не просьба, а условие. Я выполню всё, но только с одним условием: хорезмийский купец Караберей должен вернуться в Пермь Великую и стать там тем, кем его выбрал мой народ. Я могу погибнуть, сгинуть, исчезнуть. Путь неблизок. Но вы, боги, должны дать мне слово, что Караберей прибудет обратно. Делайте что хотите, но без этого я не смогу бросить народ свой и уйти в поход. Вместе жили – вместе и уйдём в небытие.
– Боги дают тебе в этом слово. Да будет так!
Раздался гром, блеснула молния. Перед глазами шамана сначала замерцали, а затем закружились в беспорядочном, бешеном хороводе тысячи светлячков. Когда же он открыл глаза, то увидел над собой бездонное голубое небо, кожей ощутив прохладный ветерок. Рядом сидел Гондыр. Тело безумно болело, ныла каждая мышца. Кудыму скрутил спазм, он повернулся на бок и с усилием выблевал на мелкие камни горькую, тягучую зеленовато-жёлтую слизь пустого желудка. Вытер рот дрожащей рукой. Гондыр не бросился помогать своему вожаку. Он как бы вообще не обратил внимания на эту слабость. И Кудыма был ему очень благодарен за это. Затем он снова впал в беспамятство.
И снова ему привиделась странная речка из предыдущего вещего сна, которая несла свои воды из ниоткуда в никуда. Только теперь Кудыму не бил озноб, не поражала внезапная глухота, и лишь Лось точно так же, бесшумно, возник на лугу, пересёк речушку и подошёл к шаману. И положил ему голову на плечо. В мозгу родились слова:
– Кудыма, помни то, что ты видел. Помни наказ богов. И не забывай: ты не являешься неуязвимым. В тебе ничуть не прибавилось ловкости или силы. Тебя точно так же можно убить стрелой, пронзить копьём, зарубить мечом или топором, как и остальных смертных. Поэтому ты должен беречь себя. Не дай случится непоправимому. Лишь только выжив и совершив обряд, ты будешь способен сохранить в себе столь необходимую нам всем силу. Тебе определены нами в помощники Гондыр, Ингрельд и Щука. Все они – опытные, безжалостные воины. Все они, сами того не подозревая, специально подобраны для твоей охраны, будучи сведенными с тобой так или иначе. Одному лишь Щуке был дан намёк. Конечно, если ты сам не будешь беречься, то и они ничего не смогут сделать. Пойми, я не призываю тебя к трусости и излишней осторожности, ибо только сильный и умный воин может стать тем, кто поведёт за собой ватагу, которая будет его беспрекословно слушаться. Только личным примером можно доказать свое право быть вождём. Почему я говорю о ватаге? Вам четверым не справиться с этим заданием. Путь длинен и труден. Слишком много воинственных племён и народов вдоль него. Да и сам клинок вряд ли без охраны.
– Послушай, наш Великий Предок, а почему такое великое дело боги доверили мне, простому смертному?
– Сами боги как таковые души не имеют. Поэтому в их руках клинок бесполезен, хоть может поразить любого бога, высосав его сущность. Но это может произойти только тогда, когда клинок находится в руках смертного или его духовной сущности. Кто, когда и для чего создал это оружие против богов, не знает никто. Однако завладеть клинком ещё не значит получить возможность поразить Высшего. Клинок обретает свою силу лишь после того, как человек совершит, держа в руках нож, Древний Обряд. Богам, не имеющим души, сей обряд провести не по силам. Кем и чем они будут жертвовать? Принести жертву может только человек. И ещё. Высшие не смогли найти того, кто похищает души.
– Но если ЭТО не смогли найти даже боги, как смогу найти я? – Кудыма обхватил голову руками.
– Сможешь! Ради спасения всех – ты сможешь! Твоя душа увидит и поймёт: это ОН! Я же ещё раз повторяю тебе: боги души не имеют. Поэтому они и не увидели того, кто похищает души. Им непонятно – для чего это делается? Хотя… я хочу открыть тебе тайну. Боги – это отражения человеческих мыслей, не более. Получается, что украв души, этот НЕКТО прекращает реинкарнацию. Понимаешь? После гибели человечества исчезнут и боги. Ведь они нужны только людям. Остальному же живому миру – нет.
– Но почему – я? Ведь есть и другие, что знают древний язык.
– Ты, помимо этого знания, ещё одновременно и воин, и жрец. Сейчас же – прощай. Теперь ты один на один с целым миром. Никто не сможет прийти тебе на помощь. Даже я. Рассчитывай только на себя и своих помощников. И помни обо всём, что тебе было сказано.
Лось перешёл обратно через речушку на луг и растаял в тумане.
XV
Кудыма окончательно очнулся уже ночью. Рядом всё так же сидел верный Гондыр. Кудыма с трудом приподнялся, сел рядом. От слабости кружилась голова. Однако с каждым мгновением силы восстанавливались, возобновлялась гибкость суставов, мускулы постепенно наливались мощью.
Дождавшись, когда погаснут звёзды, посереет небо и станет видно шагов на сто, Кудыма и Гондыр начали спускаться с плато. В лагерь они пришли вместе с первыми лучами солнца.
Варяг, весело насвистывая незатейливую мелодию, обмазывал глиной убитого накануне глухаря. Весело потрескивал костёр. Кудыма внезапно ощутил волчий голод – даже живот свело в голодном спазме: он громко и требовательно заурчал. Варяг одобрительно кивнул головой, разворошил огонь, выкопал ямку и положил в нее птицу. Сверху набросал углей.
После того как все насытились, Кудыма кратко поведал Гондыру и Ингрельду, что привело его сюда и что велели ему боги. Только об одном он умолчал – о своей предстоящей жертве. А так – глупо было бы скрывать истинное положение дел перед своими собратьями по оружию и ближайшими помощниками! Те, кто пойдёт с тобой до конца, должны знать всё. Ну, или почти всё. Ингрельд к вести о наказе богов проявил полное равнодушие. Ритуальные ножи, обряды, души, боги? Пусть подобной чепухой занимаются шаманы, предсказатели, жрецы и им подобные. Для того они и существуют. А ему, воину, над подобными вопросами голову ломать нечего. Ингрельд знал наверняка: то, что ждёт его в конце пути – это Валгалла. И чем скорее, тем лучше. Плохо умереть от старости в постели, когда дряхлое тело поедают неведомые болезни и хвори. Хотя, если такое вдруг случится, Один не бросит своего воина на произвол судьбы. Но что может быть прекраснее гибели в бою, с оружием в руках? Своя кровь кипит от ярости, в лицо брызжет чужая. И уходишь ты к Одину, прихватив с собой столько врагов, сколько сможешь убить. Там, у Одина, вы с ними помиритесь, сядете вместе за общий стол пировать, в предвкушении главной, последней битвы этого мира. А миру этому всё равно придёт конец, ибо новый появится только после того, как падёт дружина Одина в своей последней, яростной схватке со злом. Веком раньше, веком позже… Так что известие о предстоящем военном походе Ингрельда только обрадовало. Гондыр же недобро усмехнулся, про себя жёстко подумав: «Значит, когда ИХ, которые считают, что распоряжаются нашими судьбами, судьба сама почти прихлопнула, так ОНИ и хвосты поджали, как псы смердячие после доброго пинка? Ну-ну! Только вот за НИХ я кровь лить не стану! Другое дело, шамана оберегая…»
У старого воина после Мань-Пупу-Нер полностью исчезла боязнь перед богами. Он вдруг осознал, что не только человек зависит от воли богов, но и боги зависят от воли человека. И ещё неизвестно, кто в ком больше нуждается. И внутри у Гондыра родилось нечто такое, что невозможно было выразить словами. Теперь он был готов идти за Кудымой хоть на край света, хоть на небеса, хоть в преисподнюю. И, если понадобится шаману и ради шамана, восстать против бессмертного бога, пойти с голыми руками против вооружённого человека, разорвать зубами самого лютого зверя!
Тем временем день вступил в полную силу. И снова трое воинов беззвучно заскользили по теперь уже проснувшемуся лесу. На восьмой день пути они вышли к Городищу. Оставив своих товарищей у Угрима, чудинец отправился к Щуке.
Кудыма нашёл Щуку в допросной избе. Жарко горел огонь в небольшой печи с пристроенным к ней кузнечным мехом; на столе, на чистой тряпице, в утверждённом специальным уставом порядке лежали различные орудия пыток; в полумраке угла угадывалась дыба; у небольшого подслеповатого оконца сидел писец. Там же стояла бочка с колодезной водой и большое кожаное ведро.
Посередине избы был вкопан столб. Привязанный к нему тонкой верёвкой голый, окровавленный человек уже даже не стонал, а нечленораздельно мычал, свесив кудлатую голову на поросшую диким волосом грудь. Сбоку от него бычился огромный, мускулистый мужичище в кожаном переднике с плёткой-тройчаткой, рукоять которой тонула в широченной мозолистой ладони. Сам Щука медленно прохаживался по избе, заложив руки за спину. На скрип двери он резко обернулся. На пороге стоял Кудыма. Щука кивнул ему, повелительным жестом попросив выйти. Потом повернулся к палачу.
– Обмыть. Раны смазать, перевязать. Накормить. Напоить. Отвести в тёмную. И солому там свежую постелите! Дадим гадёнышу пару дней передышки. Не дай боги, помрёт раньше времени. Головой отвечаешь!
