Eldar Morgot - Звезда Даугрема
— А весь этот сброд ыгов да барадов, — добавил Тарий, — пусть катится обратно в Элигер. Толку от них, как от барана среди кошек, у которых течка! Бегают по лесам, партизаны херовы! Клянусь Пламенем, Влад, чему ты улыбаешься? Или, в самом деле, к Ламире на поклон решил ехать, а?
Влад из Ашар исподлобья взглянул на Тария, который сразу же сгорбился, опустил глаза, став удивительно похожим на высохшее скривившееся деревце. Астимар ухмыльнулся.
— На колени, рощевики! — все еще буравя Тария взглядом, процедил Влад. Он сам подал пример, опускаясь в снег. — И не сквернословьте в святом месте!
Душевники поползли через Арку. Астимар и Влад молча переставляли колени. Тарий что-то угрюмо бормотал. Снег усилился, и душевники не без труда елозили по мягкому вязкому покрову. Но смиренный путь оказался коротким, и вскоре рыцари поднялись, отряхивая снег с колен и озираясь.
— Приветствую вас, дети мои! Хвала Ормазу, охранявшему ваш путь сюда.
На очищенной от снега дорожке, что вела от Арки через дубраву, теряясь за полузамерзшим ручьем и сугробами, стоял человек в серовато-белой рясе и с пышной седой бородой, такой длинной, что она опускалась ниже пояса. Усов у священника не было. На красивом лице, покрытом дорожками морщин, светились приветливостью зеленые глаза. Монах благосклонно улыбался, сложив руки на животе. За его спиной, чуть поодаль, белели рясы еще пяти старцев Рощи — таких же безусых бородачей.
— Отец Виссарий, — склонил голову Влад Ашарский. Астимар и Тарий покорно последовали его примеру.
— Ормаз с вами, сын мой! — покачал головой Виссарий. — Не стоит так кланяться. В конце концов, я не король и не император, хвала Дейле!
Сказав это, отец Виссарий улыбнулся еще шире и сделал приглашающий жест рукой.
— Прошу за мной, господа рыцари. Негоже держать гостей на морозе. Святая Роща никогда не баловала ясной погодой, особенно в зимнюю пору. Не то, что в Ашарах или Цуме — вот где теплынь и благодать чуть ли не круглый год! Впрочем, ветер сегодня не так лютует, но всё же… Брат Ута, прошу тебя.
Один из священников, высоченный верзила с черной, как перья ворона, бородой, приблизился к рыцарям и окропил их святой водой.
— Ормаз и Святая Роща, — бормотал он, — кровь забери, кровь искупи…сынов твоих души освободи!
Душевники терпеливо дождались конца церемонии, хотя теплая вода на морозе очень быстро замерзала, превращаясь в сосульки. Особенно не повезло бородатому Астимару.
Наконец, очищение закончилось, и чернобородый Ута, бросив последний взгляд на священные дубы, дал знак, что можно уже идти. Отец Виссарий повел гостей по дорожке в сторону ручья. Они перешли небольшой каменный мостик и оказались перед Алтарем — исполинских размеров камнем бело-серого цвета, похожего на гигантскую подошву. Здесь же высились Столпы Огня и высоченный Дуб Радости — самое старое дерево во всей Роще. Рыцари благоговейно притихли, робко поглядывая на святыни и торжественные лица старцев. За Алтарем дорожка несколько раз поворачивала из стороны в сторону, виляя между маленькими холмами. И везде дубы, одни лишь дубы. Астимар и Тарий, впервые удостоенные чести попасть в эту святая святых, гадали, как же, должно быть, красиво тут летом, когда могучие дубы покрыты буйной зеленью. Но и сейчас Роща поражала величественностью благородных дерев и красотой белоснежного ковра, покрывавшего холмы.
Показалась маленькая колокольня, а сразу за ней, окруженный несколькими дубами, довольно большой храм, весь в образах Ормаза и Дейлы. Присмотревшись, рыцари увидели также большой облик Аргунэ. Богиня домашнего очага несколько сурово взирала на посетителей с большого участка выбеленной сены над деревянными входными дверьми. Душевники один за другим кланялись, прикладывали пальцы к губам, и, осеняя себя знаком Ормаза, входили в храм.
Внутри их встретила тишина. В полумраке горели лишь благовонные свечи в углах храма, разнося вокруг сладковатый запах. Многосвечное кадило, подвешенное над овальным потолком, темнело кривоватыми тенями свечей, похожее в темноте на сказочное многорукое существо. Несколько монахов в серых рясах хлопотали вокруг образов и светильников.
Отец Виссарий взглядом отпустил их. Еще один поворот его головы, и сопровождающие их старцы во главе с Утой отошли в сторону, где чинно расселись на длинной скамье у стены, прямо под образом Ормаза.
— Жаль, что вы прибыли так поздно, господа рыцари, — произнес Виссарий, — не успели к молитве. Скоро пост, и мы готовимся. Да и не помешало бы вам к богам приобщиться, после войны окаянной.
— Жаль, отче, — согласился Влад Картавый. Тарий и Астимар лишь почтительно поклонились в ответ. Виссарий вздохнул.
— Завтра я отправляюсь к своему брату, в Кеманы, дети мои.
— В Кеманский монастырь! — вскричал Влад, отступая на шаг, но тут же опустил голову. — Прости, святой отец.
— Разве я сказал что-то удивительное, сын мой? Да и товарищи твои, я смотрю, переглядываются.
Влад из Ашар кашлянул, спрятал снова дернувшуюся руку в складки плаща.
— Кроме того, — продолжил отец Виссарий, подходя к зажженным свечам и поправляя одну из них, — вы до сих пор не пояснили причины, побудившие явиться в Святую Рощу. Я же вижу, не за благословением вы пришли в священное место. К сожалению.
— Святой отец, — медленно проговорил Влад, — идет война и мы…
— Война! — сверкнул глазами старец, резко поворачиваясь. Рыцари даже отшатнулись, столько гнева было в этом взгляде. — Глупая, мерзкая война! Молчите! Когда мы объявили неповиновение, когда ты и твои люди присягали душевному народу, разве мы благословляли вас на все те мерзости, учиненные позже? Как можно было нападать на мзумские войска у Мчера, как?! Ормаз всемогущий и милостивый, почему ты лишил этих людей разума?
— Но, отче, — сузил глаза Картавый, — не ты ли взывал при этих дубах о свободе Душевного народа, о мзумском засилье, о независимости обрядов на нашем языке? Не из твоих ли уст звучали призывы к обособлению от солнечников? А теперь обвиняешь нас?
— Обвиняю, — кивнул старец, — Святая Роща свидетельница, обвиняю! Я призывал жечь мзумские села? Я призывал атаковать солнечников в Мчере и под Цумом? Я послал на бойню молодых эров?
Рыцари мрачно смотрели на священника. Неожиданно Астимар погладил бороду и тихо сказал:
— Ты, отче. Именно ты.
Словно ударенный палкой, Виссарий подпрыгнул на месте и впился глазами в душевника-великана. Тот не опустил взгляда, лишь переступил с ноги на ногу. Тарий изумленно пялился на товарища. Влад кусал губы.
Постепенно морщины на лбу отца Виссария разгладились, и он отвернулся, снова занявшись свечами. Со стороны скамейки донеслось бормотание Уты. Другие старцы уткнулись в святые книги, лишь изредка хором повторяя за чернобородым иноком отдельные места из молитвенника.
— Так что тебе нужно, рыцарь из Ашар? — наконец, глухо спросил Виссарий.
— Святой отец, я принял решение не ехать на поклон Ламире.
— Похвально, — улыбнулся старец. — Взыграла гордость рыцаря-рощевика! Война до победы, трупы на алтарь, слава Владу?
— Свобода душевного народа, отче!
— Ах, да, конечно…
— Мы найдем силы для ответного удара, и я хочу, чтобы Роща знала, не покорится народ Души, не упадет на колени перед мзумскими захватчиками!
— А ты, — усмехнулся отец Виссарий, — представляешь наш народ, а?
— Представляю, — рука Влада неожиданно дернулась так сильно, что настоятель удивленно поднял брови. Астимар и Тарий напряглись. — Благословишь нас, святой отец?
Виссарий долго молчал. Пламя свечей играло в его зеленых глазах.
— Конечно же, благословлю, дети мои. Вот только помните, ежели богомерзкие поступки чинить станете, ждут вас муки вечные на трезубце Кудиана! — старец горько покачал головой. — Колесо уже едет, не остановишь, а что впереди — пропасть или выезд, непонятно. Ну, а мы слишком разогнали телегу, да так, что бежим перед ней, боимся оглянуться. Остановимся — смерть под колесами, продолжим путь — в пропасть сорвёмся!
— Раз уж двинулись вперёд, — мрачно произнес Астимар, — то не оглядывайся.
— Ты прав, сын мой, эх, как прав… Благословление? — Виссарий рассмеялся. — Хорошо, сделаю вид, что верю тебе, рыцарь Рощи, Влад из Ашар. Я помню, как тебя посвящали. Здесь, в этой дубраве. Помнишь?
— Разве я могу забыть, святой отец, — отозвался Картавый. — Много лет прошло.
— Да… — прошептал старец, гася пальцами огарок. — Прежде чем ты скажешь, что задумал только что, когда узнал, что еду я в Кеманы… А знаете, господа рыцари, там сейчас как раз служба начинается. Позже, чем у нас. Одно из противоречий между духовенством, одно из многих! Красивый храм в Кеманах, на крутой горе. Дорога виляет и петляет между скал, а как поднимешься на самый верх, открывается такой вид на море и Даугрем, раскинувшийся внизу. Вернее, даже не раскинувшийся, а тянущийся длинной причудливой лентой. Сейчас мой двоюродный брат к пастве обратился…
