Владимир Васильев - Сокровище «Капудании»
– Вы необыкновенный принц, – убежденно сказал Ральф. – Знаете, меня часто гложет крамольная мысль, что многим знатным вельможам голова дана только для того, чтобы носить шляпу – или корону, если угодно – и еще чтоб туда есть. О том, что голова предназначена еще и для того, чтобы думать, многие из них даже не подозревают. Надеюсь, вы не велите выбросить меня за борт за столь невежливые речи!
– Не велю, – фыркнул Александр. – Придумаете тоже… На самом деле мы с вами в данный момент находимся практически на одной ступеньке. Ну и что с того, что я принц? С точки зрения моих братьев, я отверженный. Король Теренс… даже не подозреваю, что он обо мне думает. Да, он послал меня в этот поход и – видит небо! – я совершу все, что в моих силах и даже больше, дабы выполнить его волю. Но стану ли я от этого иным? Вряд ли.
Александр вдруг на несколько секунд умолк, а потом внезапно сменил тему:
– Знаете, Ральф! Беседы с вами – словно глоток свежего воздуха в душной трясине окружающего невежества и самодовольства. Давайте сделаем из них своеобразный ритуал, а? Будем сидеть вечерами тут, на прове, пить вино и беседовать… Мне так не хватало этого там, во дворце, – умных и одновременно задушевных бесед, а учитель Тольб часто бывал занят в саду. К тому же беседы с учителем, который встает и кланяется при твоем появлении, и беседы со сверстником, которого считаешь равным себе, – это разные вещи. Мне сейчас отчаянно хочется жить, Ральф, понимаете? Жить, что-то доказывать себе и остальным, совершать подвиги, сворачивать горы… Черт побери… Только не смейтесь.
– И не подумаю, Алекс. И не подумаю! Знаете, в такие моменты у меня тоже случается душевный подъем. Возникает ощущение, что именно сейчас, в данную минуту, я живу. Не там, на берегу, за бокалом пива или в постели с очередной девицей. Именно здесь! В водах, когда над головой поют паруса, а напротив сидит собеседник, которому можно доверить сокровенное, и он не найдет твои слова смешными или глупыми. Именно это жизнь, а все остальное – лишь тусклое прозябание. И любой человек должен стремиться, чтобы между рождением и смертью было как можно больше моментов, о которых потом можно будет сказать «Я жил!», и как можно меньше всего остального.
Они довольно долго молчали, слушая, как ноют наполненные ветром паруса и шепчут волны. А потом Ральф осторожно предложил:
– Может быть, выпьем еще вина, Алекс? По-моему, это будет очень уместно!
– Согласен! Сейчас! У меня припасена интересная бутылочка, думаю, вы оцените!
Александр вскочил и умчался в камору, к своим вещам. Он никому не позволял рыться в своих вещах.
– Ну и ну, – проворчал оставшийся на прове Ральф Зимородок. – По-моему, я отправил за вином целого принца крови! Расскажи – не поверит никто.
Ральф Зимородок,
воды, лето года 864-го
Призванный порыв выдохся незадолго до рассвета, когда Ральф еще крепко спал. Вахтенный не стал тревожить штарха, справедливо решив, что до рассвета обойдется, а там проснется и каморный, и штарх, и господа наниматели, и все как-нибудь образуется. Огонек на пупе соседней сантоны ясно виднелся чуть позади и правее. Да вдобавок ближе к рассвету, когда небо посерело, а леванте начало еще и розоветь, подул легкий ветер, ближе к бакштагу, и обе сантоны вновь обрели вполне приличный ход.
Ральф проснулся вскоре после рассвета и, как это часто бывало после работы на пару с кассатом, ночью у него вызрела мысль, которую стоило додумать и обсудить. Лучше всего с Чапой. Ну и с альбионцами, конечно.
Вопреки ожиданиям капитан Фример оказался вовсе не склонен нежиться в постели – к моменту, когда Ральф выбрался на палубу, дядя Александра уже успел встать и даже побриться, вследствие чего был свеж и благодушен. Оглядев горизонт в раскладную подзорную трубу и напевая под нос нечто бравурное, он уселся поблизости от тимони и принялся наблюдать.
Вскоре появился и Чапа, душераздирающе зевнул, принял вахту и отпустил сменившихся отдыхать. Подвахтенные матросы затеяли чинить сменные паруса; солдаты опять принялись резаться в кости, Исмаэль Джуда, умело справляясь с легкой качкой, записывал что-то в небольшую походную тетрадь.
– Доброго утра, господин Фример! Привет, Чапа, – поздоровался Ральф, выходя из-за бизани.
Фример благосклонно кивнул. Чапа тоже.
– Господин Фример, нельзя ли еще разок взглянуть на вчерашнюю карту? – справился Ральф как можно учтивее. – У меня родилась одна мысль, смею надеяться – ценная.
Альбионец нахмурился. Наверное, у него возникли какие-нибудь подозрения, но в конце-концов капитан с ними совладал.
– Поглядеть-то можно… Только я бы предпочел пореже произносить слово «карта», – проговорил Фример чуть ли не шепотом. – Двинули-ка в каюту.
– Чапа, ты тоже поди, одна голова хорошо, а две всяко лучше, – позвал Ральф.
– Добро, – не стал возражать каморный. Собственно, штархам вообще редко возражали, особенно проверенным и надежным, таким как Ральф Зимородок. Даже каморные.
– Кот! – Чапа окликнул одного из матросов.
– Я, камо!
– Стань к тимону, я отойду.
– Добро, камо!
Доверив управление Коту, каморный спустился следом за Ральфом и Фримером.
В каморе поверх расстеленной прямо на полу постели валялся Александр и читал книгу.
– Доброго утра, Алекс! – приветствовал его Ральф.
– Взаимно, Ральф! Доброе утро, дядя, доброе утро, каморный.
– Ты уже успел поднабраться варварских словечек? – проворчал Фример, без особой, впрочем, досады.
– Полноте, дядя, – отмахнулся книгой Александр. – Вчера у нас был прекрасный шанс убедиться, что в плане мореплавания у местных, как ты выражаешься, варваров можно многому поучиться. Во всяком случае, вызывать ветер во время штиля просвещенные альбионские моряки не умеют.
– Ну-ну… Ладно, дай карту. У нашего драгоценного штурмана и, как выяснилось, заклинателя ветров, родилась какая-то важная идея. Если он не врет, конечно.
– Зачем ему врать? – удивился Александр.
Принц не стал требовать, чтобы посторонние вышли, – просто достал карту из дорожного сундучка. Возможно, таким образом он демонстрировал доверие, возможно, хотел просто подразнить дядю.
Кстати, второе у него вполне удалось: капитан Фример нахмурился пуще прежнего и про себя решил позже сделать выговор строптивому племяннику за то, что продемонстрировал варварам местонахождение карты.
– Вы позволите? – Ральф протянул руку.
– Пожалуйста…
– Гляди, Чапа, – сказал Ральф, принимая карту. – У меня вчера все не шли из головы вот эти домишки на горе… Видишь? На этом склоне их нет. А на этом – полно, хотя, судя по карте, крутизна у склонов одинаковая. Значит, дело не в крутизне. А в чем?
– Погоди, погоди. – Чапа был хорошим каморным, он мгновенно ухватился за мысль штарха и развил ее: – Господствующие ветра?
– Именно! Восемь против одного, что вот этот склон ориентирован либо поненте, либо мистрале. Стало быть, вот здесь у нас трамонтане, а вот тут остро. А это место скорее всего расположено где-то посредине между Истанбулом и Синопом, более ему располагаться негде. Далее, гляди… Вот такой приметный мыс, ни на что не похожий. Да еще с островом-скалой… Обращенный головой мистрале, а хвостом леванте…
– Амасра, – тихо сказал Чапа. – Чтоб мне провалиться, это Амасра!
– Ты сказал, – усмехнулся Ральф.
Чапа сунулся к чехлу с большой картой Эвксины и спустя полминуты расстелил ее на столе.
– Так-так… Приводиться надо… – сделал вывод он. – Что скажете, господин Фример?
– Вы уверены в своих выводах, господа? – спросил альбионец, все еще хмурясь.
С одной стороны, ему хотелось, чтобы варвары оказались правы. Это существенно экономило время для основной миссии. С другой стороны… как-то слишком лихо все у них выходило, у варваров. Пару раз взглянули на карту – и, пожалуйста, опознали место. Эвксина, конечно, совсем небольшое море, но все-таки, все-таки! Это не одна тысяча миль береговой линии!
– Полной уверенности быть, конечно же, не может, – осторожно ответил Ральф. – Но вероятность высока. И потом, я припоминаю вот этот мостик… это ведь однозначно мостик, на перешейке полуострова. Мне кажется, это действительно Амасра.
Фример наверняка не избавился от сомнений полностью. Но, надо отдать ему должное, был капитан человеком решительным и смелым.
– Командуйте перемену курса! – велел он Чапе.
Чапа кивнул и выскочил из каморы. Вскоре донесся его зычный голос:
– Кот! Лево тимон! Держи меж сирокко и остро! Идем примерно на устье Бартына!
– Понял, камо! Эй, бездельники! К стрелам, гордовинам и сингалетам! Приводимся!
Матросы оставили недочиненный парус и кинулись выполнять приказ тимони.
– Просигнальте кто-нибудь «Дельфину»!
– Добро, камо! Скиф, сигналь!
Скиф – пожилой рябой матрос – вынул из чехла у основания тимона флажки и принялся сигналить второй сантоне. Не прошло и минуты, как «Дельфин», в свою очередь, выправил курс.
