Григорий Григорьянц - Гром над Араратом
– Поздравляю, Артавазд, – сказал Тигран, когда публика успокоилась после оваций и восторгов, – я увидел в твоей трагедии яркие чувства и бурные страсти, есть в драме мотивы преданности, мстительности и коварства. Мне понравилось.
– Мы все сопереживали Афине и Гераклу, – сказал Гнуни.
– Твои герои, – произнес Метродор, – сложны, тебе удалось передать их душевное состояние. Великолепно!
– Меня охватило глубокое чувство любви к родине, когда Геракл сразил Алкионея, – произнес Мамиконян.
– А что скажут женщины? – Тигран подошел к Аревик и Анаит.
Бойкая Анаит тут же сказала:
– Женские роли в трагедии представлены очень живо.
– Богиня Нанэ, – произнесла Аревик, – явно превосходит мужчин своей волей.
– Это так, моя милая! – Тигран любовно взглянул на Аревик. – Что ж, пойдемте все на площадь.
На городской площади хозяйничал дудук (кифару почти не было слышно), бойко играли зурна, шви, паркапзук, дхол и разнообразные барабаны. Процессия во главе с царем подошла к площади в самый разгар народного веселья, и появление Тиграна вызвало бурное ликование народа. Счастливые лица людей, освещенные ярким мигающим светом костров, выражали благодарность и восхищение своим государем. У всех приподнятое настроение, радость победы, ощущение настоящего праздника, а вокруг волшебная атмосфера народного гуляния. Жители Арташата и гости со всей страны непрерывно двигались в такт музыке, раскрывая в каждом танце свою душу через величавые движения и красивые жесты.
Музыканты заиграли мелодию веселого танца «Тарон», происходящего из гавара, расположенного рядом с Мушской долиной, где народные мстители на славу повеселились над римской колонной войск, попавшей в непроницаемый туман. Движения главных танцоров передались всем присутствующим, а ритм, заворожив зрителей, заставил всех танцевать. Люди, наполненные энергетикой и чувствами, танцевали – мужчины напористо и страстно, а женщины грациозно и плавно, – и всё было в этом танце: и печаль, и радость, и отвага, и гордость, и эмоции, и традиции.
Танец завершился, полилась медленная музыка, и вдруг вздох восхищения прокатился над площадью. В корзине с помощью двух наполненных дымом мешков, обшитых внутренностями животных, начала медленно подниматься в воздух молодая женщина, одетая в золотистый, высоко подпоясанный пеплос, с факелом в руке. Она изображала любимую народом богиню плодородия и любви, золотую мать армян Анаит. Факел, знак богини, подсвечивал одухотворенное лицо женщины, которая возносилась вверх во имя благословения небес. Но вот корзина остановилась, веревка, удерживающая ее, натянулась, и над площадью зависла златокудрая красавица, и это захватывающее зрелище заставило всех глазеть вверх затаив дыхание. По мере остывания дыма в мешках корзина с женщиной стала опускаться, а вскоре и вовсе дотронулась земли. Летающую Анаит осторожно достали из корзины двое юношей, и она торжественно с факелом в руке прошлась по площади под гром рукоплесканий и криков. Мысль, что человек может летать, захватила воображение всех гостей праздника.
– Что это? – Артавазд обратил внимание царя на небо.
Тигран посмотрел вверх в ту сторону, куда указывал сын, и увидел в ночном небе свечение, которое на глазах разрасталось в размерах.
– Не знаю, не могу объяснить, – ответил Тигран.
Свет луны и звезд сквозь высокую пелену облаков слабо прорывался к земле, а свечение в вышине все разрасталось, и его уже заметили многие. Стало необычайно тихо. Вокруг белого свечения образовались тонкие полосы, которые медленно закрутились в правую сторону, образуя мощный вихрь – винтообразный круг, похожий на солнце.
– Необычное явление! – удивился Гнуни.
– Это аревахач, армянский знак вечности! – воскликнул Тигран.
– Небесный знак! – озарило Артавазда.
– Жизнь превращается в смерть, а смерть в жизнь! – проговорил Евсевий.
– Шесть крыльев! – посчитал Мамиконян.
– Пифагорейцы считают шестерку символом творения и знаком удачи, – произнес Метродор.
– У куба шесть граней, он символ стабильности, – сказал Амфикрат.
– Нас ждет стабильность или шесть козней? – спросил Вараздат.
– Нет! Аревахач – это солнечный крест, а солнце – это жизнь, плодородие, огонь. Это добрый знак богов, которые любят Армению! – сказал взволнованный Спандуни.
– Этот знак как оберег Армении, думаю, он символизирует ее вечную жизнь, – объявил Айказ.
Свечение ослабло, а потом и вовсе растворилось в черном небе.
– Сегодня необычная ночь. – Тигран дотронулся до плеча сына и указал на запад: – Артавазд, посмотри!
Артавазд и все, кто стоял рядом, повернули головы и замерли от удивления. Вокруг Арарата разливалось зеленовато-желтое свечение.
– Сегодня боги вместе с нами, – сказал царь. – Они присылают послания и подают знаки, возможно предостерегая нас от чего-то, а возможно, радуясь вместе с нами. Следуя божественной идее, мы пойдем навстречу будущему.
Подсвеченные контуры священной горы вызвали небывалый подъем чувств в каждом человеке, кто любовался этим прекрасным явлением природы, и это зрелище как бы приобщало каждого к великим тайнам мироустройства.
Тигран, обратившись к своим приближенным, произнес:
– Есть одно дело, которое не терпит отлагательства. Скоро полночь! Прошу моих советников во дворец.
Дворец армянских царей в Арташате стоял на самом высоком холме и представлял собой чудесный сплав древней армянской архитектуры, мотивов греческих мифов и персидских сюжетов с элементами, привнесенными из Вавилона, Ассирии и Урарту. Роскошное и величественное сооружение, окруженное садами, должно было наводить на мысль о процветании и могуществе царства, а каменные изваяния на крыше и башнях – грифоны – охраняли покой дворца, отпугивая злых духов. Процессия вошла во дворец, и бдительная стража тут же блокировала все входы и подступы к нему. Приближенные царя прошли в зал приемов, а Тигран с Евсевием, взяв масляные светильники, спустились в подвал, где был зал магических превращений.
Евсевий открыл ключом потайную дверь и зажег две масляные лампы, которые осветили темное и мрачное помещение. Отблески света отразились в отполированном до идеального блеска большом железном зеркале в золотой раме, узор которой имел надпись, понятную только посвященному. У стены на деревянном постаменте лежала старинная книга заклинаний – листы пергамента, исписанные черными чернилами и собранные под твердой обложкой из телячьей кожи.
Магическое зеркало могло изменять местоположение объекта, перемещать предметы и человека в любую точку на земле. Люди не всегда возвращались обратно, поэтому зеркалом пользовались редко, только в экстренных случаях. Сегодня был именно такой случай: ночь чудес и час принятия решений.
– Скоро это произойдет! – с нетерпением говорил Евсевий. – Гурас должен прибыть из Рима через несколько минут.
Гурас, брат царя, его правая рука, умный и прозорливый человек, больше философ, чем политик, сразу после выдворения Лукулла с армянской земли был отправлен из этой комнаты в логово врага – в Рим, чтобы оценить величину угрозы, исходящей от великого соседа, и встретиться с наиболее знаковыми фигурами республики. Тигран, понимая, что времени до следующей войны осталось мало, распорядился использовать магию для ускорения дела и теперь в волнении ходил по комнате, ожидая прибытия брата. Посмотрев на мудреца, он произнес:
– Сражаясь с армией Рима, я боролся с хаосом, утверждая торжество закона и преображая наш варварский мир.
Он с нетерпением ждал Гураса, умного и преданного человека, мнением которого дорожил. Нужно получить ответы на вопросы: «Что дальше?», «Не напрасна ли борьба?».
– Твой брат Гурас научился летать! – Евсевий улыбнулся. – Его возможности перемещаться в пространстве не менее впечатляющи, чем твои, Тигран. Вспомни, как ты оказался в Египте, чтобы привести к власти своего союзника.
– Знаешь, Евсевий, – сказал Тигран, – фараон Птолемей XII показал мне пирамиды, которые построили три тысячи лет назад. Говорят, что их строители умели летать.
– Не понимаю, зачем такие чудовищные усилия, чтобы возвести пирамиды.
– Нужно было открыть людям сверхчеловеческое и божественное величие царя или фараона. Кроме того, Птолемей ходит в эти пирамиды, чтобы омолаживаться.
– Ясно, фараоны думают о вечности, – хихикнул Евсевий.
– Все, что произошло за последнее время, заставляет и меня задуматься о вечных вопросах: отношения с богами, смысл жизни, любовь, дружба, гнев, смерть, – размышляя, произнес Тигран.
– О, это вечные вопросы! – проговорил Евсевий. – Но ты должен понимать, что рано или поздно все империи движутся к закату, и твоя держава не исключение.
– Возможно, золотой век Великой Армении закончился, но она вступает в свой серебряный век.
