Вадим Саитов - Цитадель души моей
— А скриттура и сквад одно и то же? — это Гез.
— Нет. По имперским бумагам, никаких сквадов не существует — регимент наш делится на кохорсы, а кохорсы — на скриттуры по пять человек, с одним лейтенантом на каждые четыре. Сквад — это наш, внутренний, термин и обозначает он группу егерей, объединенную одним местом и одной задачей. В нём может быть и десять человек и двадцать и больше — до ста. Больше — редко. Кохорсу можешь смело среди своих компанией называть — тебя поймут. А вот сквад скриттурой мы называем только тогда, когда в нём, — я показал растопыренную пятерню, — пять егерей. Ясно?
Кивнули оба.
— Теперь расскажу про разницу: служба в гарнизоне и служба в столице. В гарнизоне обычно жизнь поспокойнее идёт. Где как, конечно, но в целом — потише. Там свой ритм присутствует, распорядок дня, условия для жизни опредёленные имеются. Подраться, конечно, иногда приходится — а на границах — и частенько. Но — по мелочи, как правило. А вот случись где что посерьезнее — клан какой поднимется, гнездо новое объявится или просто территория под чистку намечается — тогда работают те егеря, что в столице стоят.
Порой — вместе с армией. Тут и сквады покрупнее и задачи посерьезнее. Посложнее.
Поопаснее. Тоже, конечно, раз на раз не приходится и я, со своей стороны, постараюсь в самое пекло вас сразу не совать, но заранее всего ж не угадаешь. Иногда простенькое, на первый взгляд, задание очень опасным делом оборачивается. Да вот взять этих волков сатровых, — я поморщился, — приди вы на две недели раньше, я б вас туда с чистым сердцем определил — и на верную смерть, как теперь понимаю.
Приуныли мои школяры, задумались. Думайте, думайте — дело хорошее. А чтобы совсем не скучно было, я вам сейчас еще пару тем для раздумываний подкину.
— И поэтому, — сказал я, — обучение у нас с вами будет происходить не естественным путём, как в гарнизоне было бы, а целенаправленно. Буду я — да и не только я — специально с вами заниматься и смерть вашу от вас отодвинуть пытаться.
Я поднял с пола, развернул по очереди и повесил на выступы стены три свитка.
Обернулся. Гез разглядывал свитки с любопытством, Феларгир — с плохо скрываемым раздражением. Ну-ну, и почему я так и думал?
— Слева по порядку — человек, волк и верг, — я махнул рукой, — скелет и важные органы. Что заметили?
— Скелет верга на волчий очень похож, — выпалил Гез, — только стоймя.
— Угу, — кивнул я. — Феларгир?
Легионер встал. Поиграл желваками.
— Я заметил, что мы изучаем свитки, как философы какие-то, вместо того, чтобы тренироваться и получать навыки, которые нам потом жизнь могут спасти.
И смотрит с нехорошим прищуром. И то вместо благодарности? Я, между прочим, весь вечер вчерашний потратил, чтобы свитки эти в библиотеке столичной отыскать, хотя мог бы куда более приятными делами заняться. Ну да ничего, сейчас я тебе объясню, что меня злить — себе дороже.
— И зачем тебе уши приделаны? — с грустью спросил я. — Защищайся!
— Что? — легионер опешил.
— Хочешь тренировку? Легко. Я нападаю, ты защищаешься. Сейчас!
Феларгир поиграл губами, сдержав усмешку, и встал вполоборота, кулаки вперёд выставив. По глазам вижу — уверен в победе и уже мечтает о том, как будет покаянно извиняться за то, что меня «нечаянно» на пол уронил. Мечтай, мечтай.
Я шагнул вперёд, имитируя удар ногой в пах. Он такого начала явно не ожидал, но среагировал неплохо. По крайней мере, левую руку, удар блокируя, выставил. А правой мне в челюсть влепить попытался. Да только я и не собирался его по яйцам бить.
Поднырнул под его правую, и хорошенько пробил ему в незащищенную грудь пониже сердца. Выпрямился, дохнул на кулак. Феларгир лежал на полу, сучил ногами и глотал воздух.
— Больно? — спросил я участливо.
— К-х… нет, — выдавил легионер.
— Не спорь, больно. А знаешь, почему? Потому что я тебе пояснично-крестцовое нервное сплетение пробил. И хотя оно у тебя ребрами прикрыто — всё равно больно, правда?
Феларгир сел, держась за грудь и смотря на меня очумелыми глазами. Я вздохнул.
— Повторю еще раз. Если ума и знаний нет, то ни тренировки, ни навыки тебя в лесу не спасут. Сколько ни тренируйся, сильнее верга не станешь. Я далеко не лучший боец в мире, но в одном уверен твёрдо — лучший боец в мире, если он не егерь, против верга один на один и пяти минут не протянет — без шансов. Я, конечно, тоже поостерегусь в одиночку на верга выйти. Но свои шансы на победу я как один к двум оцениваю. Понимаешь?
Не понимает. Смотрит пустыми глазами, ресницами хлопает. Я снова вздохнул.
— Помнишь, куда я тебя ударил?
Кивнул.
— Иди, покажи на скелете это место.
Встал, вышел, ткнул неохотно пальцем.
— Правильно. А теперь посмотри это же место на скелете верга. Есть разница?
Гез заволновался, я уже вижу — всё понял. «Молчи», — глазами я ему сказал и жду.
— Ну, — Феларгир затылок почесал, — ребёр у него там нету.
— Опять правильно, — ласково сказал я, — и, стало быть, даже просто кулаком верга в эту точку хорошенько ткнув, ты его на секунду-другую из строя выведешь. А две секунды для хорошего бойца — это уже гарантированная победа.
Ага, вижу, появилось у него в глазах понимание.
— Но вообще, я не для того всё это рассказываю, чтобы вы всерьез рассчитывали ударами кулаков вергов направо-налево валить. Не мечтайте — они эту свою слабую точку знают и в бой без доспеха, бока прикрывающего, не идут. Хотя всякое бывает, и однажды это знание может кого-то из вас и спасти. Но на самом деле я вот на что указать хочу, — я ткнул пальцем в свиток, висящий посредине, — верг — это в сущности, вставший на задние лапы волк. Скелет у него, конечно, изменился. Но не сильно. Очень многое осталось и это очевидно. Как и то, что скелет волка предназначен четвероногому животному. Чтобы волку этот нервный узел пробить, его надо на спину перевернуть, так не достанешь. И очень важно понимать, что встав на задние лапы, верг обрёл не только некоторые преимущества, но и некоторые слабости, — я прошёл к рисунку, ткнул пальцем, — вот, например, бедренные кости у них, когда они на задние лапы встали, слегка наружу вывернулись. А с ними — и яремные вены, раньше по внутренней стороне бедра проходившие, на переднюю вышли.
Собственно, из-за этого верги и начали доспехи одевать — как только люди поняли, что даже легкий порез бедра для верга может смертельным оказаться. Наверняка у них еще есть слабости, про которые пока не знаем ни мы, ни они сами. И, если «изучая свитки» ты догадаешься про какую-то такую слабость, то от этого будет пользы куда больше, чем от года непрерывных тренировок.
Это я, конечно, больше для Геза сказал — и в мыслях у меня не было, что Феларгир всё поймет и засядет анатомию бестий изучать. Ну и ладно — мешать не будет, и то хорошо.
Посмотрел я в его глаза оловянные, на физиономию непрошибаемую, вздохнул, отвёл взгляд и кивнул — садись, мол. Повернулся снова к свиткам.
— Еще кое-что. На сердце посмотрите. У человека оно больше. При том, что волк человеку по весу не сильно уступает, а верг и тяжелей немного. И что это значит?
Молчат оба. Не понимают.
— Сердце кровь по жилам прокачивает, мышцам силу дает, — медленно говорю я, — чем сердце больше, тем больше крови оно может прокачать за одно и то же время. Волк быстрее человека бегает — чуть не вдвое. Но скорость эту свою максимальную он очень недолго поддерживать может. Стадию одну-полторы он пробежит быстрее человека, потом выдохнется. А обычная скорость бега у него такова, что тренированному человеку от волка убежать — труда не составляет. Просто потому, что сердце у человека сильнее.
Кстати, это для большинства бестий верно.
Вижу, что новость это для моих школяров — что для Геза, что для Феларгира. Оба удивленными и неверящими выглядят. Даже Гез — заерзал недовольно, промолчать попытался, но не смог:
— Но как же? Но тогда почему… да у меня тетка двоюродная, у неё мужа со свекром зимой волки…
— Почему обычно люди от волков не убегают?
— Да!
— Потому что нетренированные — раз. Потому что волки намного лучше знают лес, и, соответственно, умеют напасть так, чтобы лес им помощником был, а людям — врагом. Это — два. И три — потому что на короткие дистанции волк быстрее человека бегает. Ну еще и то, что наперегонки с волком бегать имеет смысл только по дороге, да полю ровному. По снегу, по бурелому, по кустарнику густому — человеку с волком не тягаться. Но если земля ровная, есть пара стадий форы и противника — явный перевес, то нет смысла вступать в безнадежный бой. Можно просто сбежать. Любой человек это может — я на картинки тычу — чудес не требуется.
— Сбежать, — бормочет Фелгаргир и морщится.
— Мы не сражаемся в линии, которую любой ценой надо выдерживать. У нас нет рубежей, за которые отступать уже нельзя. Поэтому убегать от явно более сильных бестий не только уместно, но и достойно всяческой похвалы. Вступив один в бой с пятком вергов, егерь в лучшем случае одного убьёт. А оставшись в живых, еще не один десяток успокоить сможет. Поэтому живой и осторожный егерь для нас намного нужнее отважного, но мертвого. Понятно?
