Михаил Ахманов - Страж фараона
Обняв Меруити, он начал опускать ее на ложе, но вдруг ее пальцы впились в плечи Семена, тело выгнулось, как напряженный лук, и, обжигая дыханием его ухо, она зашептала:
– Не так... не так, мой лев пустыни... ведь я – не сирийская женщина... я не должна ложиться... разве ты не знаешь? – Тихий смех, будто перезвон хрустальных колокольчиков. – Не знаешь, я вижу...
Он сел, позволив Меруити опуститься к нему колени. Та девушка, на острове Неб, – мелькнула мысль, – и остальные, арфистки и танцовщицы, которых брат приводил в их жилище, были другими. Безразличными? Вялыми? Нет, разумеется, нет; одаривая страстью, они умели наслаждаться сами. Покорными? Да, несомненно; они не выбирали поз и не настаивали на своих желаниях, всегда и во всем покоряясь мужчине. В этом была своя прелесть и свой недостаток, ибо покорность не позволяла разобраться в обычаях любви в Та-Кем – той любви, какую дарят не за серебряные кольца, а по сердечной склонности.
Впрочем, он уже нашел наставницу...
Мягкий шелк бедер Меруити под ладонями, запах ее волос, тепло и влажность лона... Внезапно она откинула голову, приподнялась над восставшей плотью, закусила губы, вскрикнула – и началось долгое, бесконечное, плавное скольжение, щека к щеке, грудь к груди; полет в нерасторжимом кольце объятий, в сумрачном воздухе, под любопытными взорами звезд, глядевших в окно. Отблеск свечи в темных ее глазах тоже казался парой лучистых звездочек, манивших и чаровавших Семена, и в этот миг казалось, что нет важней задачи – какую выбрать?.. к какой лететь?.. в какую погрузиться?.. Он не видел ничего, кроме этих сияющих огоньков, но ощущал, как трепещет тело Меруити в его руках, слышал, как ее дыхание становится все более глубоким и частым, прерываясь протяжными долгими стонами.
– О золотая Хатор! – вдруг вскрикнула она, откинувшись назад, обвивая Семена ногами, вздрагивая в конвульсиях экстаза. – Хатор, владычица! Ты привела меня в поля Иалу!
Склонив голову, Семен начал целовать ее влажные груди, и пот любви был сладок на его губах. Он долетел до звезды, до одной из двух или до обеих вместе, и сладкая истома охватила его; огромный мир с горами и равнинами, океанами и континентами стал ущельем ароматной плоти меж трепещущих холмов, и, касаясь их губами, он наслаждался их совершенством. Тут было все – мягкое и твердое, розовое, белое и золотистое, голубоватые ниточки вен, роса на цветах и плодах, и воздух над медвяным лугом и райским садом – воздух, в котором сияла улыбка Хатор.
С глубоким вздохом Меруити прижалась к нему и опустила головку на плечо. Темные пряди волос упали на грудь Семена.
– Ты хотел такой награды? Ты не жалеешь о сундуке с золотыми кольцами?
– Нет, не жалею, моя царица.
– Меруити, – поправила она. – Только Меруити, всегда Меруити! Меня называют прекрасной, великой и мудрой царицей, супругой Гора, владыки Обеих Земель, и первой из женщин в этой стране, но все имена – не мои. Не мои, ваятель Сенмен! Истинное знаешь лишь ты, как и положено провидцу. – Она слизала язычком испарину с верхней губки и улыбнулась. – Ты, наверное, знал многих женщин... сириек, кушиток, темеху и дочерей Та-Кем... Скажи, они такие же разные, как мужчины?
– Все женщины одинаковы, кроме тебя. Ты – как белый лотос среди зеленых тростников... Но почему ты спрашиваешь, Меруити?
Она снова вздохнула:
– То, что по воле Хатор происходит между мужчиной и женщиной... это таинство казалось мне прекрасным, сказочным – в давние годы, что спят под десятью слоями ила, намытого Рекой... Потом, ваятель, я стала супругой брата, чтоб укрепились наш трон и династия, и сказка исчезла. Он предпочитал мне сирийку и... – стон или всхлип вырвался из горла Меруити, – и других женщин. Иногда он приходил ко мне, но это были ночи без радости. Мрачные ночи! Почему? Я не знала других мужчин, кроме него... думала, что Хатор меня карает... Но сейчас, когда я молилась ей, она сказала: попробуй! Попробуй еще раз, и ты познаешь счастье! Она была права. – Уютно свернувшись на коленях Семена, Меруити прижалась щекой к его груди. – И вот я спрашиваю: почему? Почему один мужчина дарует радость, а другой – отчаяние? В чем тут дело? В различиях меж женщин или среди мужчин? Ты мудр, мой провидец... Так объясни же мне!
“Вечный вопрос”, – думал Семен, поглаживая ее волосы. Кто ведает дорогу соединения сердец? Только Хатор, египетская Афродита...
– Ни женщина, ни мужчина не в силах одарить радостью, – медленно произнес он. – Ни один из них, понимаешь? Только вместе... вместе и в том случае, когда их влечет друг к другу. От их влечения рождается любовь, сказка, о которой ты мечтала... – Он помолчал и добавил: – Я счастлив, что это случилось сейчас, с тобой и со мной, но я не знаю, почему супруг не подарил тебе радости. Тебе, самой желанной из женщин!
Тихий воркующий смех был ему наградой. Потом Меруити прошептала:
– Боги не послали мне сына, только дочерей... Может быть, поэтому?
– Может быть. Но если ты родишь мне дочь, моя любовь не станет меньше.
Снова тихий смех, теплое дыхание, щекочущее кожу...
– Ты многого хочешь, ваятель... А ведь теперь ты у меня в долгу! Если полученное тобой стоит ларца с золотом, – она бросила взгляд на сундуки с откинутыми крышками, на груды сверкающих сокровищ, – если ты ценишь меня дороже всех богатств Та-Кем, то в этот час ты – мой должник! И как ты думаешь рассчитаться?
– По воле твоей, моя Меруити. – Семен прижался губами к ее виску. – Назначь цену!
Она задумалась, потом заговорила, и ее голос, еще мгновеньем раньше ласковый и нежный, был тверд. Прочен, как скала, как слово, изреченное фараоном перед простертыми ниц толпами.
– Я приду к власти – скоро, скоро! – и ты об этом знаешь, мой ваятель. Я желаю разделить ее с тобой. Ты должен быть рядом, на расстоянии теба, так, чтоб уши мои слышали шепот твоих губ, чтобы твоя рука меня охраняла, а разум – направлял, ибо нужны мне опора и защита. Мне, моим дочерям и трону моего отца! Ты скажешь, как укрепить его, когда начать войну, где проложить каналы, какие земли подарить семерам, как сделать, чтоб не голодали немху и чтобы в странах Куш и Джахи не думали о мятеже. Ты сделаешь так, но это еще не все! – Она перевела дыхание, глядя на Семена мерцающими в полутьме глазами. – Я сказала, что мне нужны опора и защита, но это не все, ваятель! Еще я нуждаюсь в любви и не хочу, чтоб годы мои засыхали, как листья на пальме в бесплодных песках. Я – Та-Кем! – Ее ладошка легла меж розовых грудей. – Я – воплощение Гора, душа Ра, владычица, любимая Амоном! Если я сильна и счастлива, сила и счастье пребудут в Обеих Землях!
– Верная мысль, – одобрил Семен, любуясь ее лицом, горевшим от возбуждения. – Однако ты женщина, а ваши желания беспредельны... И потому я думаю, что сказано не все. Чего ты хочешь кроме любви и власти, моя Меруити?
– Ты мудр и проницателен, как Тот, и ты хитрее Сетха... – Она улыбнулась, погладив его щеку кончиками пальцев. – Да, есть и другие желания! Я хочу, чтоб ты построил храм... белый храм у скал, подобных меди... тот, о котором рассказывал мне... святилище Хатор, соединившей нас... чтобы милость ее была с тобой и со мной...
– Пусть будет так, – сказал Семен. – Но я, моя милая, вовсе не хитер, а жаден, и я умею хорошо считать – гораздо лучше, чем премудрый Тот. Ты просишь об одном и о другом, о третьем и четвертом... Много, очень много для бедного должника! Впрочем, я сделаю все, и в память об этой ночи построю храм Хатор – построю, если ночь окажется не последней.
Меруити вдруг прижалась к нему всем телом, и он почувствовал, как трепещут у щеки ее губы, как напряглись соски и как увлажнилось лоно.
– Ночь еще не кончилась, ваятель, – прошептала она. – Ночь не кончилась, рассвет не наступил, и Ра еще плывет в своей ладье в подземном мире... Твой долг успеет вырасти!
* * *
Пуэмра очнулся лишь через шесть дней. Когда Семен пришел в дом Инени, его ученика уже перенесли на ложе у окна, что открывалось в сад, и он мог говорить, хотя и не очень разборчиво – порезы на лице еще не зажили. Около Пуэмры хлопотали две девушки – Аснат, его сестра, и другая, незнакомая Семену, тоненькая, будто стебелек папируса, почти девчонка, на пару лет постарше То-Мери. Глаза у нее были темными и нежными, как у олененка, а волосы, шелковистые и длинные, собраны в три перевитых лентами пучка: два падали на грудь, а средний темной волной змеился по спине. Эта юная красавица сидела у изголовья Пуэмры и отгоняла опахалом мух.
– Кто такая? – спросил Семен, переступив порог комнаты.
Аснат улыбнулась ему, а темноглазая незнакомка, испуганно вздрогнув, сползла с сиденья, рухнула на пол и принялась кланяться.
– Нефертари, великий господин... дочь хранителя врат в святилище Амона... твоя недостойная служанка...
Она в смущении прятала лицо, но Семен осторожно, двумя пальцами, приподнял ей подбородок:
– Откуда ты знаешь, что я – великий господин?
– Отец сказал... сказал, если придет человек, подобный Апису, высокий ростом и грозный видом, то это – великий господин... Еще сказал: ты, Нефертари, должна быть почтительной и угождать ему, как самому пер'о – жизнь, здоровье, сила!
