Поднимите мне веки - Елманов Валерий Иванович

– Мы не холопы, – холодно заметил один из ратников. – Мы – гвардейцы.

Новое, незнакомое слово, которое ей до того ни разу не встречалось, почему-то оказало на нее магическое воздействие – она поперхнулась, некоторое время изумленно взирала на караульных, словно не веря тому, что услышала, а потом молча развернулась и потопала прямиком на свою половину.

Правда, позже, ближе к вечеру, стоило мне появиться, как она вновь возбудилась, принявшись красочно и сочно выдавать характеристику сестре Виринее, заодно уверив меня, что уж теперь-то ни о какой затее она и слышать не желает, участвовать в чем бы то ни было отказывается, и вообще, чтоб этой любительницы почесать уд [30] у царевича тут нынче же и близко не было, причем немедля.

Нет, я уже знал, что царица в ярости, невзирая на наличие высокого титула, может ругаться, как базарная торговка с Пожара, если только не похлеще, но что так часто...

Угомонить ее мне удалось не сразу, да я особо и не пытался – пусть выпустит лишний пар, а то вон как кипит, поэтому поначалу я попросту помалкивал, делая вид, что со всем согласен, и лишь меланхолично кивал в такт и крякал, услышав особо забористое выражение, грустно размышляя.

А тут ведь царица все-таки, так что и вовсе удивительно. Не иначе как родной батюшка научил, некто господин Малюта Скуратов. Но его поминать я не стал, тем более что уже высказал это предположение чуть раньше, в день приезда Дмитрия в Москву, и повторяться ни к чему.

Оставалось лишь внимательно слушать и одобрительно покачивать головой при особо удачных оборотах. Что там еще? Ого! Ишь как загнула.

Затем мне стало скучно – вдовушка начала повторяться, – и я даже один раз зевнул, правда, аккуратно, прикрывая рот ладонью, особенно когда пошел перечень монастырей, куда надо засунуть мерзавку. Правда, Соловки в нем не прозвучали. Наверное, потому, что это мужская обитель.

Ах, прямо сей момент надлежит гнать ее из Москвы поганой метлой? Во как! Ага, чичас! Прямо так и разбежался, мадам, выполнять твои суровые приказы. А в двадцать четыре часа за сто первый километр ее отправить не требуется? А то я и это запросто – кони быстрые, для них сотня верст не проблема.

Вот только если ты из-за каких-то пуританских заморочек готова наплевать на собственную дочь, то я, если понадобится для спасения царевны, приволоку Федору не одну, а целый десяток таких девок, и пусть твой сын их окучивает со всем пылом юношеской страсти.

Жалко, что ли?

Но оставлять совсем без внимания это праведное возмущение было никак нельзя – с нее и впрямь станется испортить ту кашу, что я потихоньку начинаю заваривать, так что одновременно с киванием головой я быстро прикидывал нужные доводы, способные заставить Марию Григорьевну изменить свою точку зрения.

Их нашлось несколько, но в конце отыскался особо душевный, можно сказать, убийственный. Нечто вроде козырного туза, который крыть ей точно будет нечем.

Едва она остановилась, чтобы перевести дыхание, как я хладнокровно заметил, что Мария Григорьевна, разумеется, может действительно отказаться от собственного участия в затее с подменой и даже вправе вовсе отменить эту затею, вот только в этом случае ей придется смириться, что сестра Виринея... поедет с нами в Кострому.

От такой наглости царица временно лишилась дара речи. Пока она, как выброшенная на берег рыба, беззвучно открывала и закрывала рот, силясь вымолвить хоть слово, я успешно закончил свое краткое сообщение.

Дескать, воспрепятствовать монахине я не в силах, и более того, даже если откажусь ее взять с собой, то вне всяких сомнений она самостоятельно доберется до Костромы, дабы помолиться и смиренно преклонить колена близ Ипатьевского монастыря, а уж далее...

Продолжать не стал.

Пусть лучше Мария Григорьевна сама додумает, что произойдет далее – красочнее выйдет, тем более что у женщин воображение богаче, чем у мужиков.

У-у-у, как лицо скривилось. Значит, с фантазией у вас, мадам, полный порядок.

Ну а теперь тяни, вдовушка, логическую цепочку дальше, к выводу, что как ни крути, а не мешать, и более того, помогать готовящемуся спектаклю в твоих собственных интересах.

Так, вроде бы и это дошло.

Ну что ж, теперь, когда скандал в прошлом, остается довести до сведения всей семьи, что представление не только переносится по времени, но и существенно меняет свой сюжет.

Причины тому были очень весомые...

Глава 11

Тайный союзник

Это случилось днем, когда я, выполняя распоряжение Дмитрия, продолжал разговор с Басмановым относительно введения новшеств.

Заканчивал я предложением о развитии народного образования.

Первый неизменный вопрос, который поначалу задавал Петр Федорович: «Во сколько обойдется эта затея?»

Иногда к нему прибавлялось ехидное замечание-пояснение. Мол, он бы не стал спрашивать, но уж больно казна царя-батюшки за последнее время шибко оскудела. Чьими трудами, он не уточнял, но и без того было ясно – не иначе как Запон рассказал, а дьяк Меньшой-Булгаков добавил.

Поначалу я терпеливо пояснял, что взял для Федора Борисовича ровно столько, сколько ему пожаловал Дмитрий, к тому же денег у Дмитрия, судя по тому, как он щедро авансирует своих наемников из числа ляхов, думается, предостаточно.

Потом перестал, поняв, что слова боярина являются не обвинением, а тонким намеком на возврат, пускай частичный. Ну и пусть себе намекает, а я толстокожий и все равно ни единой полушки отдавать не намерен.

– Сущие копейки, – гордо заявил я.

– Ну да, – усмехнулся Басманов. – На одних токмо учителей тыщи рублей уйдут.

– А вот учителя вообще для казны бесплатны, – пояснил я.

– Это как? – удивился он.

– Сыскал я кое-что в Стоглаве [32] и нашел, что обязанность учить детей вменяется служителям церкви. Прямо так и сказано: «...также бы учили своих учеников чести и пети и писати, сколько сами оне умеют, ничтоже скрывающе, но от бога мзды ожидающе, а и зде от их родителей дары и почести приемлюще по их достоинству».

Насчет своих поисков – тут я приукрасил. Самому бы мне копаться в этом тексте не меньше недели, а потому задача изыскать нечто подходящее была поставлена Еловику, который с нею блестяще справился.

Мне оставалось только выучить наизусть и процитировать – по возможности без запинки. Так я и сделал, потратив накануне чуть ли не полчаса на зазубривание.

– И кто ж из родителей деньгу тратить захочет? – усмехнулся Петр Федорович.

– А почему они обязаны ее тратить? – возразил я. – Там ведь как сказано? Дары. А они, насколько я понимаю, дело сугубо добровольное – коль не хочешь, так и не давай. Почести же вообще вещь не материальная, но духовная – похвала, словесная благодарность и прочее.

– Тогда учить не станут, – пожал плечами Басманов. – Чтоб попы задарма трудились – таковского я отродясь не слыхал.

– Помимо того что это является их прямой обязанностью, которая указана в Стоглаве, надо добавить и еще одно – каждый из священников, который в своем приходе не заведет школу в течение года, лишается его. Как?

Боярин в ответ покрутил головой и с сомнением спросил:

– Думаешь, они согласятся на такое?

– Уверен, что согласятся, – безапелляционно заявил я, – но только если Дмитрий именно сейчас переговорит об этом с архиепископом Игнатием. Чтобы государь избрал его в патриархи, владыка много чего наобещает. Надо, чтобы он сделал это письменно, дабы потом не смог отвертеться.

– Избирает патриарха собор, – поправил меня Басманов. – Да и решения такие тоже принимать собору.