Мешок с костями - Кинг Стивен

Ки визжала от восторга и смеялась, широко раскинув руки. Мэтти забрала ей волосы в два хвостика, и они болтались из стороны в сторону.

— Нельзя укладывать на землю своего квортербека! [108] — улыбнулся я, и, к моей радости, Кира тут же прокричала, пародируя меня:

— Низя укладывать на землю своего куойтейбека! Низя укладывать на землю своего куойтейбека!

Я вновь поставил ее на землю, мы оба заливались смехом. Ки отступила на шаг, зацепилась ножкой за ножку и плюхнулась на траву, смеясь еще сильнее. У меня мелькнула злорадная мысль: если б старик все это видел, то кусал бы локти от зависти. Теперь вам ясно, как скорбели мы о его кончине.

Подошла Мэтти. Выглядела она именно так, как я и представил ее себе при нашей первой встрече, — очаровательная девушка, увидеть которую можно в респектабельном загородном клубе, или беседующей с подружкой, или чинно сидящей за обедом с родителями. Белое платье без рукавов, туфельки на низком каблуке, волосы, свободно падающие на плечи, чуть-чуть помады на губах. И сияние в глазах, которого раньше не было. Когда она обняла меня, я ощутил запах ее духов, почувствовал ее маленькие, упругие грудки.

Я поцеловал ее в щеку, она звонко чмокнула меня у самого уха.

— Скажите, что теперь все начнет меняться к лучшему, — прошептала она.

— Иначе и быть не может, — ответил я, и она еще крепче прижалась ко мне. А потом отстранилась.

— Надеюсь, вы принесли много еды, потому что пригласили в гости двух очень голодных женщин. Так, Кира?

— Я улозила на землю своего квойтейбека! — Кира откинулась назад, уперлась локотками в землю и рассмеялась, глядя в ярко-синее небо.

— Пошли! — Я подхватил ее на руки, сунул под мышку и понес к ближайшему столику. Ки брыкалась, махала руками и смеялась. Я усадил ее на скамью. Она тут же сползла под столик, гибкая, словно угорь. Рот ее не закрывался от смеха.

— Достаточно, Кира Элизабет, — одернула ее Мэтти. — Сядь за стол и покажись нам с другой стороны.

— Хоесая девотька, хоесая девотька. — Она уселась на скамью рядом со мной. — Вот моя дьюгая стойона, Майк.

— Я знаю, — ответил я.

В пакете лежали «бигмаки», жареный картофель для меня и Мэтти и ярко раскрашенная коробка, изобретение Рональда Макдональда [109] и его оставшихся неизвестными помощников.

— Мэтти, я полутила Сьястливый Домик! Майк принес мне Сьястливый Домик! В нем игьюски!

— Так давай посмотрим, что в твоем домике.

Кира открыла коробочку, пошарила в ней, широко улыбнулась и извлекла, как мне показалось, большой комок пыли. На мгновение я вернулся в сон, тот самый, в котором Джо лежала под кроватью, положив книгу на лицо. Дай ее сюда, рявкнула она на меня. Это мой пылесос. Возникла еще какая-то ассоциация, возможно, из другого сна. Но сразу я не сообразил, какая именно.

— Майк? — В голосе Мэтти смешались любопытство и легкая тревога.

— Это собатька! — воскликнула Ки. — В моем «Сьястливом Домике» сидела собатька!

Да, конечно. Собачка. Маленькая набивная собачка. И серая, не черная, хотя я не мог сказать, чем важен для меня тот или другой цвет.

— Это очень хороший приз. — Я взял собачку. Мягкая, приятная на ощупь и серая, что еще лучше. Серая — это нормально. Почему — одному Богу известно. Я вернул собачку Ки, улыбнулся.

— Как ее зовут? — спросила Ки, оглядывая собачку со всех сторон. — Как зовут собатьку, Майк?

Я ответил без запинки:

— Стрикленд.

И тут же подумал, что это имя озадачит Ки, но она только еще больше оживилась.

— Стикен! — Собачка запрыгала по коробке. — Стикен! Стикен! Мою собатьку зовут Стикен.

— Кто такой Стрикленд? — с улыбкой спросила Мэтти. Она уже начала разворачивать гамбургер.

— Персонаж из одной книги. — Я наблюдал, как Ки играет с собачкой. — Плод писательского воображения.

— Мой дедушка умей, — сообщила Ки пять минут спустя.

Мы все еще сидели за столиком, но с едой уже почти покончили. Стрикленд, набивной песик, охранял остатки жареного картофеля. И оглядывал людей, прогуливающихся, сидящих за столиками и на траве, и думал, нет ли среди них жителей Тэ-Эр, которые следят за нами во все глаза и ждут не дождутся, чтобы рассказать об увиденном дома. Никого из знакомых я не заметил, но ведь в Тэ-Эр я и раньше-то знал далеко не всех, а в последние годы вообще не приезжал к озеру.

Мэтти озабоченно поглядела на Ки, но я решил, что беспокоиться не о чем: ребенок сообщал новость, а не горевал.

— Я знаю.

— Дедушка был отень стаенький. — Ки пухлыми пальчиками взяла два картофельных столбика и отправила в рот. — Он сейчас с Иисусом Хьистом. Нам много говойили об Иисусе Хьисте в Эл-би-ша.

«Да, Ки, — подумал я, — твой дед, должно быть, учит Иисуса Христа, как пользоваться программой „Пиксель-изл“, и интересуется, нет ли у него под рукой блудницы».

— Иисус Хьистос ходил по воде и пьевьасял вино в макайоны.

— Да, что-то такое он делал. Грустно, когда люди умирают, правда?

— Будет гьюстно, если умьот Мэтти, будет гьюстно, если умьошь ты, а дедушка был отень стаеньким. — Она говорила так, словно хотела объяснить очевидное. — На небесах его вылетят.

— Ты правильно все понимаешь, детка.

Мэтти поправила резинки на хвостиках Ки. В лучах заходящего солнца ее загар как-то по-особому оттеняла белизна платья, которое она наверняка купила на распродаже, и в этот момент я осознал, что люблю ее. И мысль эта неприятия у меня не вызвала.

— Я скутяю по седой нанни, — продолжила Ки. Вот тут на ее лице проступила печаль. Она взяла со стола собаку, попробовала накормить столбиком жареного картофеля, поставила обратно. Маленькая, симпатичная мордашка стала задумчивой, и мне вдруг почудилось, что в ней проглядывают черты деда. Очень смутно, но фамильное сходство угадывалось. Еще один призрак. — Мом говоит, тьто седая нанни улетит в Калифойнию с остатками деда.

— Останками, детка, — поправила ее Мэтти. — То есть его телом.

— Седая нанни вейнется и пьиедет ко мне, Майк?

— Я не знаю.

— У нас была интеесная игья. Вь йифмы. — Печали на лице прибавилось.

— Твоя мама рассказывала мне об этой игре.

— Она не вейнется. — Ки сама ответила на свой же вопрос. Очень большая слеза скатилась по ее правой щеке. Она взяла Стрикленда, поставила его на задние лапы, потом опустила на все четыре. Мэтти обняла дочь, но Ки этого даже не заметила. — На самом деле седая нанни не любила меня. Только пьитвойялась, тьто любит. Это была ее йабота.

Мы с Мэтти переглянулись.

— С чего ты это взяла? — спросил я.

— Не знаю, — ответила Ки. Неподалеку от гитариста появился жонглер с покрытым белой краской лицом. В воздухе замелькало с десяток ярких мячей. Кира слегка повеселела. — Момми, момми, мозно мне посмотьеть на этого сметьного белого теловека?

— Ты наелась?

— Да.

— Поблагодари Майка.

— Низя укладывать на землю своего куойтейбека! — Ки радостно рассмеялась и сделала вид, что хочет схватить меня за ногу. — Спасибо, Майк.

— Не за что, — улыбнулся я.

— Можешь дойти до того дерева, но не дальше, — строго посмотрела на нее Мэтти. — А знаешь почему?

— Тьтобы ты могла меня видеть. Дальсе не пойду.

Она схватила Стрикленда, побежала было к жонглеру, но остановилась и через плечо глянула на меня.

— Навейное, это люди из холодильника. — Говорила она очень серьезно.

Сердце у меня учащенно забилось.

— И что сделали люди из холодильника, Ки?

— Сказали, тьто седая нанни меня не любит. — И она побежала к жонглеру, не замечая жары.

Мэтти проводила ее взглядом и повернулась ко мне.

— Я никому не рассказывала о «людях из холодильника». И Ки тоже. Вы узнали об этом первым. Никаких людей в холодильнике, конечно, нет, но буквы двигаются по передней панели сами по себе. Словно это гадальная доска.