Вирджиния Бокер - Ищейка
Он пожимает плечами:
– Ну-у… Просто ты на себя не похожа. Такая тихая. Обычно приходится заставлять тебя умолкнуть. – Он улыбается. – И ты еще говоришь, что я тебя не навещаю – но уже очень давно мне не было приглашения.
– Когда-то оно тебе не было нужно.
– Ну да. Тогда мы были детьми. А сейчас я же не могу запросто ввалиться к тебе в комнату без приглашения, правда? Мне даже сейчас здесь быть не следует. Что люди подумают?
Я точно знаю, что они подумают, и рука снова лезет в карман.
– Ну, в общем, если тебя что-то беспокоит, ты можешь мне рассказать. Как когда-то.
Да, когда-то я ему все могла рассказывать. Но это было до того, как он вырос высокий, а я осталась коротышкой, он стал красивым, а я осталась симпатюшкой, пока он не открыл все двери, которые мне хотелось держать закрытыми.
– Все у меня в порядке, Калеб, устала просто. Утром все будет хорошо.
Калеб молчит.
– Как скажешь, – говорит он наконец. – Могу я хотя бы проводить тебя до твоей комнаты?
Я киваю. Он одной рукой обнимает меня за плечи, я прислоняюсь к нему, и на миг возникает ощущение, что только мы двое и остались в целом мире, будто всегда так было. Секунду я думаю, что, быть может, получится сказать ему, что у меня происходит. Что происходит со мной. Я пытаюсь найти слова, собрать их в голове и даже открываю рот, чтобы их произнести. Но поднимаю глаза и вижу, что он смотрит поверх меня и хмурится.
Я отворачиваюсь как раз в тот момент, когда человек выступает из тени – это один из стражников короля Малькольма. Он стоит рядом с моей дверью, в безупречном черно-красном мундире, с пикой в руке. О нет, думаю я. Только не сейчас.
По лицу Калеба пробегает тень удивления.
– Ричард? – приветствует его Калеб. – Ты меня ищешь?
– Нет. – Ричард прокашливается. – Я тут, ну… сам знаешь.
– Не знаю. – Удивление на лице Калеба сменяется хмурой настороженностью. – Не дашь себе труд мне рассказать?
Ричард косится на меня, но не отвечает.
– Элизабет? – обращается ко мне Калеб. – Что здесь делает Ричард?
Я мотаю головой – мне так страшно, что не могу говорить. Калеб отпускает меня и идет к Ричарду. Я приваливаюсь к стене, прижимаюсь щекой к холодному камню. Слышу шаги Калеба.
– Я тебя еще раз спрашиваю: что ты здесь делаешь?
Ричард продолжает молчать, но я знаю, что Калеб это так не оставит.
– Отвечай!
– Калеб, перестань.
Я отлепляюсь от стенки. Иду к нему, делаю пару шагов, и тут снова все вертится, не удержать. Я лечу вперед и падаю на пол кучей тряпья.
– Элизабет!
Калеб тут же оказывается рядом со мной.
– Все нормально, – бормочу я.
Хотя на самом деле ничего подобного. Каждый раз, как я пытаюсь открыть глаза, все дергается и плывет. Воздух темный, удушающий, и стены будто хотят сомкнуться надо мной.
– Давай зайдем в комнату.
Калеб поднимает меня на ноги, мы снова направляемся к моей комнате, но Ричард преграждает нам дорогу.
– Она должна пойти со мной.
– Она никуда с тобой не пойдет, – отрезает Калеб. – А если ты не уберешься с моей дороги, клянусь, пожалеешь.
Я сжимаюсь, ожидая, что Ричард заорет, может быть, ударит. А вместо этого они оба замолкают. Калеб отпускает меня. Я открываю глаза и вижу, что он наклонился к полу, зажимая в ладони пучок трав. Их я узнаю немедленно: лиловая колючая блошиная мята, желтый цветущий сильфий. Я судорожно сую руку в карман, хотя знаю заранее, что там пусто.
Он поднимается с пола.
– Элизабет, откуда это?
– Из кармана. – У Ричарда глаза навыкате. – У нее из кармана. Я видел.
Калеб вертит травы в руке. Рассматривает. Хмурится.
– Блоховник, – говорит он. – И сильфий. Женщины ими пользуются, когда не хотят… ну, понимаешь… – я слышу, как ему неловко, – чтобы не было ребенка. Это ведьминские травы. – Он поднимает на меня взгляд. – Зачем они тебе?
Долгий, безмолвный, жуткий момент. Потом Калеб начинает тихо говорить, будто вынужден вслух произнести то, что, вопреки своему желанию, знает.
– Ребенка, – повторяет он и бледнеет. – А ты… ты идешь с ним. – Он кивком указывает на Ричарда. – В полночь. К королю.
Я мотаю головой. Хочу как-то возразить. Оправдаться. Сказать что-нибудь. Но не могу. Не могу.
Калеб резко разворачивается к Ричарду.
– Ты ничего не видел. Ее здесь не было. И вот этого у нее не было. У меня есть деньги, я заплачу тебе за молчание.
Он начинает выгребать из кармана монеты, но Ричард уже пятится, выставив перед собой большой палец, просунутый между указательным и средним – древний знак против колдовства.
– Она ведьма, – бормочет он. – Я не могу ее отпустить.
Ричард кладет руку на пояс, снимает с него наручники.
– Она не ведьма! – говорит Калеб. – Просто у нее…
Он осекается, но я знаю, что он хотел сказать: «Просто у нее были колдовские травы». Калеб знает законы – как и я. Этих трав, употребляла я их или нет, достаточно, чтобы послать меня на дыбу, в тюрьму или на костер. Я поворачиваюсь, пытаясь бежать, но теряю равновесие и падаю на пол. Калеб хочет меня поднять, но Ричард отталкивает его, хватает меня за ворот плаща и вздергивает на ноги. Грубо заводит мне руки за спину и защелкивает оковы на запястьях.
– Элизабет Грей, именем короля Энглии Малькольма я данной мне властью арестую тебя за преступление колдовства. Тебе надлежит немедленно проследовать в тюрьму Флит для задержания и ожидать суда под председательством инквизитора лорда Блэквелла, герцога Норвичского. Буде тебя признают виновной, тебя казнят через сожжение на костре, земли же твои и имущество отойдут короне. – Пауза. – И да поможет тебе Бог.
– Ты не имеешь права вести ее в тюрьму! – кричит Калеб. – У тебя нет на то полномочий – без согласия Блэквелла.
Ричард обдумывает его слова.
– Тогда я не поведу ее в тюрьму, – говорит он. Я готова выдохнуть с облегчением, но он продолжает: – Я отведу ее к Блэквеллу.
Глава пятая
В тюрьму было бы лучше.
Калеб берет меня за руку:
– Ты никуда не поведешь ее без меня.
Ричард выдергивает меня у него из рук.
– Зря ты это, – ворчит он. – Она и так в большой беде, и то, что ты будешь тащиться за ней, как щенок, ей не поможет.
– Калеб, он прав, – говорю я. – Ты только хуже делаешь. Иди к себе и жди меня, я скоро вернусь.
Калеб переводит взгляд с меня на Ричарда, и явно колеблется.
– Ладно, подожду. Но не у себя, я буду здесь. Если через час ты не вернешься, я пойду за тобой.
Ричард тащит меня к двери, в пустой двор, через него, вверх по лестнице, ведущей в жилые помещения. Рэйвенскорт – главная резиденция короля и королевы, но и Блэквелл тоже тут имеет покои, более статуса ради, нежели по необходимости, поскольку до его собственного дома можно быстро добраться по реке.
Ричард волочет меня вдоль темного коридора до широких двустворчатых дверей: полированный темный дуб, блестящие бронзовые ручки и пара стражников, одетых в черное с красным. Когда мы приближаемся, они раздвигают скрещенные пики, сверкнув наконечниками в дрожащем свете горящих на стене факелов.
Дверь распахивается, оттуда выскакивает мальчишка и прошмыгивает мимо меня. Должно быть, слуга, хотя с виду совсем младенец. Стражники его не замечают или делают вид – ведут себя так, будто его здесь нет. Может, и нет. Может, я его себе вообразила. Может, я вообще сейчас сплю.
Внутри потрескивает в очаге огонь, от свежего камыша на полу поднимается запах розмарина. Блэквелл сидит за своим столом, перед ним разложены бумаги, и он работает, будто сейчас двенадцать часов дня, а не ночи. Если он и удивляется, увидев меня в своих покоях, в наручниках и под конвоем одного из стражей Малькольма, то не показывает этого. Его взгляд от моих скованных рук переходит на Ричарда, потом опять на меня.
Он не стар, но и не молод. Я не знаю его настоящего возраста, но выглядит он сейчас так же, как и всегда: темные волосы, не тронутые сединой, очень коротко стриженные. Так же коротко стриженная борода. Длинное тонкое лицо, нос чуть-чуть поменьше того, который уже назвали бы большим. Высокий, выше шести футов. Был бы вполне привлекательным мужчиной, если бы не глаза, похожие на два мокрых угля: холодные, жесткие, черные.
– Расковать ее, – велит он Ричарду.
– Но… разве вы не хотите сначала узнать, за что она здесь? Перед тем как я сниму наручники?
– Здесь я задаю вопросы и приказы отдаю я, – отвечает Блэквелл. – Расковать ее.
Ричард делает шаг вперед, размыкает на мне наручники. Они с легким щелчком расстегиваются.
– Я хочу знать, зачем ты здесь, – говорит Блэквелл, не сводя глаз с Ричарда. – Почему ты среди ночи привел ко мне мою ищейку, закованную в наручники, как простую воровку. И почему ты, – он оборачивается ко мне, – позволила ему сделать это.
Ричард смотрит на меня, будто желает, чтобы я говорила первой. А я смотрю прямо перед собой и молчу. Если он ждет, что я сама себя обвиню перед этим судьей, его ожидания напрасны.
