Стелла Геммел - Город
В один прекрасный день его посещения прекратились. Вскоре Индаро обнаружила, что скучает по нему. И гораздо сильнее, чем можно было предполагать. Сутки за сутками тянулись с ужасающей медлительностью. Потом в камеру вошла стражница, которую Индаро называла про себя Галой, и принесла под мышкой стопочку книг. Присев на корточки, она аккуратно положила их в уголок комнаты и, указав на книги, сказала:
– Мэйс! – И наклонила голову.
Индаро кивнула.
– Мэйсон, – сказала она. – От Мэйсона.
Все книги были посвящены его любимой теме – истории Старой Горы и ее жителей. Однако их содержание оказалось шире и глубже, чем она ожидала. Оно охватывало не только давно прошедшие времена, но и новейшие, книги рассказывали о союзниках и соседях, поднимали вопросы политики.
Индаро углубилась в чтение. Она просто глотала повествования, не давая им никакой оценки. Когда ей в самый первый раз попалось упоминание о Городе, она об этом сразу даже не догадалась, поскольку название было другое. Когда наконец до нее дошло, о чем именно она читает, она с отвращением бросила книгу. Дождавшись, чтобы к ней заглянула Гала, Индаро сунула книги ей в руки и жестом указала на дверь. Она была отчасти оскорблена: неужели Мэйсон держит ее за настолько беспросветную дуру, готовую повестись на самый примитивный обман!
На другой день в обычное время появился Мэйсон. На сей раз с деревянной табуреткой в руках. Он уселся на нее, подпирая спиной дверь, и спросил:
– Значит, не понравились книжки, что я прислал?
– Я не настолько глупа, – сказала Индаро.
При этом она вполне отдавала себе отчет, что на самом деле в ней говорила гордость, которую Мэйсон использовал, чтобы заставить ее заговорить.
– Да? Я, собственно, отнюдь не имел в виду выставить тебя глупой.
Индаро успела убедить себя, что имела право заговорить, ведь речь шла о защите Города и его чести.
– А еще, – сказала она, – я не дитя, чтобы пытаться повлиять на меня… сказочками о тирании Города и миролюбии синих!
– Я просто подумал, что тебе, должно быть, тоскливо и скучно, вот и подобрал для тебя несколько книг. – Он только руками развел. – Тут, знаешь ли, отдаленная крепость, а не ваша Великая библиотека. А уж на твоем языке книг и вовсе кот наплакал. Я полагаю, тебе известны все доводы за и против войны и о том, можно ли ее продолжать, не уморив по ходу дела нас всех. Думается, это обычная пища для пересудов на кухнях и в пивнушках и у вас, и у нас. Я совсем не хотел обидеть тебя, предложив еще несколько мнений.
Она решила, что он над ней насмехался. Сощурилась и промолчала, вознамерившись больше не открывать рта.
Будто прочитав ее мысли, Мэйсон поднялся и взял табуретку.
– Как-то мы неудачно сегодня с тобой начали, – сказал он. – Пожалуй, отложим лучше до завтра.
Будучи солдатом, она каждодневно на чем свет стоит кляла Город, на что имела святое право. Но не собиралась выслушивать, как враг разбирает по косточкам ее страну и приуменьшает самопожертвование бесчисленных товарищей по оружию! Думая так, Индаро здорово рассердилась, но, когда сутки спустя Мэйсон вновь появился в камере, как-то сразу стало понятно, что гнев – плохой советчик.
– Вы зовете неприятеля синими или синекожими, – начал он, усевшись, – но на самом деле Городу противостоит союз из полутора десятков городов и племен. Один только Одризийский союз включает булдекков, фкени, панджали и даже некоторое количество уцелевших гарийцев.
– Наша самая первая великая битва была с племенным воинством танари, красивших лица в синий цвет, – ответила Индаро. – Когда к ним присоединились другие, мы по традиции продолжали звать их синекожими. Вы же называете нас крысами? Так всегда говорят о врагах. Какое это имеет значение?
– Правильно, мы иногда вас зовем помоечными крысами… А известно тебе, когда состоялась та битва?
– Давно. Город тогда еще не был в осаде.
– Много столетий назад, – уточнил Мэйсон. – Город вторгся на земли племен, без спросу забирая ископаемые для своих плавильных печей и скот в пищу своим жителям. Танари были суровым народом, они не прощали обид. Достаточно сказать, что в своей среде они вовсю практиковали кровную месть. Они выбрали себе вождя, который провозгласил: за каждого погибшего соплеменника нужно убить десять горожан! В ответ Город, естественно, прислал в те места еще больше солдат. И танари не стало. Это племя было полностью стерто с лица земли.
– И поделом, – гордо заявила Индаро. – Глупо это – пытаться противостоять Городу!
– Тысячу лет назад Город жил в гармонии со своим окружением. – Мэйсон покачал головой. – Ныне он превратился в раздувшегося паука, пожравшего бо́льшую часть соседей; он сидит в одиночестве среди опустошенной земли. Территории на сотни лиг вокруг столько раз переходили из рук в руки, что стали совершенно бесплодными, теперь там можно найти только мертвых и умирающих. Вот за что ты на самом деле воюешь, Индаро.
– Город хочет мира, – ответила она затверженной фразой. – Но мира достойного!
И тут же подумала о полководцах, о том презрении, которое испытывали к ним простые солдаты. Ведь это они, полководцы, швыряли в мясорубку тысячные войска во исполнение непродуманных, близоруких, бессмысленных планов. Индаро прекрасно понимала, что лозунг был лживым.
– Пока Ареон у вас император, мира не будет.
То, что враг этак небрежно назвал императора просто по имени, оскорбило Индаро.
– Вы рассуждаете о мире, – сказала она, – а сами лезете на нас со всех сторон! Сколько моих друзей и товарищей, сколько людей, которых я знала, пало от вашей руки! Вы только и удовлетворитесь, когда Город падет, а все его жители будут мертвы.
– Этого мы не хотим. – Он снова покачал головой. – Многие у нас с уважением относятся к Городу и его истории. Но Ареон засел в стенах Цитадели, посреди Алого дворца, в самом сердце Города. Он прячется за спинами своего народа. Его люди несчетными тысячами за него умирают. И мы не успокоимся, пока ему не придет конец.
– «Мы»? – переспросила она. – Кто это «мы»? Ты взялся говорить за всех синих, Мэйсон? Здесь, в богами забытой крепости, в самой заднице мира, ты мне высказываешь мнение всех синих союзников?
– Да, я говорю от имени синих. – Он смотрел на нее без улыбки. – По крайней мере, некоторой их части, причем обладающей влиянием и властью. И эта старая крепость была выбрана не случайно. Сейчас она, может, особого впечатления не производит, но некогда здесь была столица великого королевства. Может, и вновь будет однажды… Если обретут жизнь наши планы положить конец войне!
Какие такие планы, хотелось ей спросить. Но нет, подобного удовольствия она ему не доставит.
– Бессмертный ничего так не жаждет, как мира, – проговорила она. – Но не под диктовку врагов!
– Он тебе сам это сказал? – рассмеялся Мэйсон. – Ты с ним встречалась, с вашим Бессмертным? Ты так уверена, что знаешь его истинные помыслы? – И наклонился вперед. – Ты его в лицо-то хоть узнаешь, если увидишь?
В памяти Индаро тотчас всплыл тот злосчастный день, когда их с Брогланом отправили в Тысячу. Казалось, это было много лет назад. Она вспомнила мельком увиденного мужчину – высокого, бородатого, светловолосого… Этот человек, кем бы его ни считать, наверняка был сейчас мертв.
– Я видела его не так давно, – сказала она.
Мэйсон задумчиво посмотрел на нее и некоторое время молчал. Потом проговорил медленно, тщательно подбирая слова:
– Есть люди… глубокие старики… Они рассказывали мне о Городе, каким он был прежде. Это был маяк цивилизации в варварскую эпоху. Все его жители умели читать и писать, его училища и библиотеки просвещали весь мир. Даже парки Города порождали легенды – там спасали от вымирания редких птиц и зверей. Все здания были крыты медью и бронзой, а посредине протекала огромная река. Не загнанная, как теперь, в сточные подземелья. В нее заходили корабли, прибывавшие из-за моря…
– Такого Города, как ты описываешь, никогда не было. – Индаро замотала головой. – Разве что в книжках для детей или в чьих-то мечтах!
– Возможно, ты и права. – Он пожал плечами, уступая. – Но того, что Город в упадке, ты не будешь ведь отрицать? А упадок будет продолжаться, пока жив Ареон.
Индаро подалась вперед и сказала, как выплюнула:
– Причина упадка Города – это вы, наши враги, синекожие! А Бессмертный только и хочет мира для своего народа!
– Тогда зачем же он начал войну? – Мэйсон тонко улыбнулся.
– Война длится веками. Императора никак нельзя винить за нее!
– А давно ли он правит?
– Не знаю. Очень давно. Он уже был императором, когда я родилась. Я однажды видела его в отцовском доме…
– И сколько лет ему было тогда?
– Ну… лет тридцать… – Она задумалась. – Или сорок… Я совсем ребенком была, откуда мне знать!
– А в ту недавнюю вашу встречу?
– Лет пятьдесят с небольшим, так я бы сказала, – проговорила она, вспомнив золотой – а может, серебряный? – блеск волос императора, когда он забирался в черную карету. – Ну… шестьдесят…
