Кендалл Калпер - Соль и шторм
Я не смогла сдержаться и процедила сквозь зубы:
– Жаль!
Мать тихо рассмеялась.
– Я осталась здесь ради дочери. Но ты, Эвери, – в ее глазах сверкали слезы. – Ты можешь уехать. Можешь иметь…
– Не говори об этом! – отрезала я. – Я не собираюсь выходить замуж за того, кого не люблю. И меня не волнуют театры и музеи. Их любишь ты, а не я.
Мать моргнула и, казалось, впервые услышала меня.
– Хорошо. Я знаю. И всегда знала. Но, Эвери, – она сжала мою ладонь в своих руках. – Там и без этого столько всего! Целый мир! Ты столько всего упускаешь на этом маленьком острове. Неужели тебе даже неинтересно? Неужели не хочешь узнать, что там, за океаном?
Нет. Да. Не знаю!
Я и раньше слышала эти слова, но тогда они казались ловушкой, обманом, уловкой. Теперь же они звучали по-другому. В них слышалось одобрение, любовь, надежда. И, невзирая на горе, на обретенную силу, я почувствовала искорки любопытства. Но в следующий миг уже качала головой, потому что оставались обязательства перед разрушенным островом, который нужно было восстановить.
– Я не могу допустить, чтобы хорошие люди умирали, – твердо произнесла я.
Теперь мне стало понятно, что точно так же все и начиналось много лет назад, когда первая ведьма Роу вышла к морю и осознала, что может управлять водой и ветром, использовать свои способности и помогать островитянам, облегчая их жизнь. Думала ли она, чем ей придется пожертвовать?
Дар – так называла магию бабушка, а мать же говорила, что это проклятье. Но обе ошибались.
– Никто тебя не заставляет, – страстно прошептала мать. – С твоей стороны безумство – пытаться это делать! Ты закончишь как твоя бабушка и остальные Роу.
– Однажды ты меня спросила, почему я хочу стать ведьмой, – сказала я. – Тогда я не могла назвать весомую причину, но сейчас могу, именно сейчас, когда уже знаю, что это значит. Я могу спасать жизни: давать мужчинам безопасность в море, еду детям рыбаков и целый остров уберечь от разорения. А значит, это моя обязанность.
– Эвери, – мать покачала головой. – Они собирались тебя убить!
– Они просто испугались, – оправдывала их я, думая о миссис Пламмер и Билли Мэси, которые пытались меня защитить. – Здесь есть и хорошие люди. Я могу им помочь!
Она замолчала, в комнате повисла тишина. Интересно, смогла ли я убедить мать, что они с бабушкой ошибались по поводу нашей магии? Она – не дар и не проклятье, она – ответственность. Наша ответственность и наш выбор.
– Я сделаю это, – прозвучал спокойный голос матери.
Я так удивилась, что даже рот открыла, да так и осталась стоять, глядя на ее решительное бледное лицо. Уверенный, непоколебимый взгляд. Взгляд ведьмы.
– Я это сделаю, – повторила она. Теперь мама выглядела даже более уверенной и могущественной ведьмой, чем когда была молодой красавицей. – Я еще не умерла. И могу это делать. Больше не будет амулетов и новых заклинаний. Им придется научиться жить самим, без помощи ведьмы, но я поддержу их, пока они не освоятся. Я буду это делать столько, сколько понадобится, если ты пообещаешь покинуть остров.
Обещание. Не требование. Для нас обеих это был прогресс! Она протягивала руки ко мне, не как мать, а как равная. Моя бабушка отдала свою жизнь магии и та уничтожила ее. Мать годами избегала колдовства, но сейчас была готова принять на себя это бремя, пожертвовать всем – ради меня.
А что оставалось делать мне?
Я смотрела на протянутую белую руку матери. Она слегка дрожала на весу, но я знала, что мама – сильная. Я могла взять ее ладонь в свои и пообещать покинуть остров, сделать то, что всегда хотелось ей самой. Могла и отказаться, уйти, чтобы стать ведьмой и посвятить жизнь тому, что всегда считала своей судьбой. Я могла бы поступить и так и этак, но теперь это был бы мой собственный выбор.
Глава 29
У китов долгая память. Они общаются между собой, рассказывают новости, предупреждают об опасности. Их массивные сердца нагнетают в вены горячую кровь, такую же, как и у нас. Их дети, как и наши, пьют молоко. Из всех существ, обитающих в океане, киты больше всех похожи на человека, но мы и представить не можем, каков их мир на самом деле.
Киты ныряют на такую глубину, куда не проникают солнечные лучи, заплывают туда, где обитают настоящие монстры. Когда киты поднимаются на поверхность, их кожа испещрена шрамами, которые оставляют щупальца существ еще более крупных, могучих и таинственных, чем сами киты.
Однажды к моей бабушке пришел моряк, чтобы, как он выразился, кое-что продать, а не купить. Такое время от времени случалось – так бабушка получала материалы, которые нельзя было раздобыть на берегу.
– Сядь, – велела она, указав на стул возле приземистого стола.
Моряк быстро подошел к стулу, а когда уселся, я услышала дребезжание, шуршащий, равномерный шум. Я чем-то занималась, скорее всего каким-то будничным делом. Моряки же захаживали к нам довольно часто, так что я утратила к ним интерес. Но именно на этот раз мне почему-то показалось, что посмотреть стоит, так что я все бросила и поверх стола уставилась на гостя.
Бабушка присела напротив него, а перед собой сложила вытянутые руки ладонями вверх. Мужчина вынул из-за пояса тонкий бумажный мешок, туго перетянутый шпагатом.
– Мы поймали старого кита, – произнес он, аккуратно снимая шпагат. – Я бы сказал, что он плавал, когда мой прадед был юнцом, и мне стало любопытно. Говорят, что в желудках у этих громил, особенно у старых, можно найти много чего интересного.
Шпагат слетел, он приподнял мешок и перевернул. У меня глаза полезли на лоб от удивления, когда оттуда посыпалось что-то непонятное, но очень красивое и яркое. Одна из этих штуковин откатилась и упала на пол, прямо к моим ногам, я быстро наклонилась и подняла ее. Это был маленький, не больше монетки, треугольник пламенно-красного цвета. Один из углов казался чуть изогнутым и опасно острым. Я провела по нему пальцем – кончик царапал кожу, словно шип. Я не могла понять, что это такое, и взглянула на бабушку, ожидая пояснений. Но она зачарованно смотрела на россыпь странных маленьких штуковин. Затем она смела их в кучу ладонями, и они тонко позвякивали, ударяясь друг о друга.
– Что это? – спросила я, любуясь игрой света на гранях треугольника, который держала. – Ракушка?
– Нет, дорогая, – ответила бабушка.
Она взяла в руки такой же треугольник, только большой, почти с мою ладонь. Их вид казался странным и вместе с тем знакомым.
– Это клювы, – подал голос моряк, и я нахмурилась.
– Киты не едят птиц, – заметила я, но, перевернув треугольник в руке, поняла, что это и в самом деле загнутый, острый кончик клюва.
– Это не птицы, – снисходительно пояснил моряк. – Всякие подводные обитатели. Кальмары. Осьминоги. Существа с огромными щупальцами.
Он потер пальцами в воздухе и, смеясь, повернулся к бабушке.
– Ну, сколько за них дадите? Вряд ли вы их еще где-нибудь раздобудете… По крайней мере, не скоро.
Прищурившись, я разглядывала изогнутый клюв. Ни одно морское животное на моей памяти не имело клюва, так похожего на птичий. Слова китобоя казались глупостью и выдумкой, словно он хотел обвести бабушку вокруг пальца. Такое порой случалось: нахальные юнцы думали, что могут обмануть пожилую женщину, но, само собой, одурачить ведьму было невозможно. Разозлившись, я подошла к столу и швырнула клюв, метнув на моряка сердитый взгляд.
– Не бывает в море таких животных! – заявила я. – Ты решил нас надуть.
У того даже брови поползли вверх от удивления.
– Тише, Эвери, – бросила бабушка рассеянно, а когда я повернулась к ней, то увидела, что она, не замечая ничего вокруг, внимательно рассматривает добычу моряка, изучает, ощупывая пальцами.
– Тридцать долларов, – предложила она, и я ахнула.
Невероятные деньги! Больше шестимесячного жалованья новичка-китобоя! Но еще невероятнее оказался ответ гостя.
– Пятьдесят, – покачав головой, запросил он. – Это честная цена.
Я сжала кулаки, чувствую, как гнев разгорается в груди, и шагнула к моряку, но бабушка положила руку мне на плечо и сказала:
– Хорошо.
Затем пересекла комнату и достала с полочки над кроватью простую железную коробку. Там она держала деньги, и об этом на острове знал каждый, но украсть их никто даже не пытался. Я смотрела, как она отсчитывала рваные и засаленные купюры, помнящие руки китобоев, повернулась и протянула моряку аккуратную пачку.
– Принесешь опять – получишь еще столько же.
Он быстро, коротко кивнул и убрал деньги в карман. Направился к двери, но на пороге оглянулся, посмотрел на меня и с улыбкой произнес:
– Слушай свою бабушку, девочка. Она знает, что в мире есть невероятные вещи, о каких ты, на своем маленьком острове, даже не догадываешься.
А затем подмигнул и вышел за дверь.
Вне себя от злости, я готова была перевернуть стол, и, наверное, бабушка поняла это, потому что быстро подошла и сгребла всю горсть обратно в мешок. Я была настолько уязвлена, что даже хотела, чтоб ее обманули. Но, разумеется, бабушка, как всегда, оказалась права. Она продала клювы, увязанные в ожерелья вместе с бусинами и камешками, по восемь долларов за каждый. Такой амулет сулил хозяину ожерелья силу, могущество и непобедимость в любой схватке: хоть с человеком, хоть с китом. Да с кем угодно! Клювы со дна океана! До чего же удивительно и невероятно устроен этот мир!
