Салли Грин - Половинный код. Тот, кто спасет
Коннор
Греторекс ведет нас в проход. Какое счастье быть снова в лесу, подальше от всей этой скулящей и ноющей толпы. Не проходит секунды, а мы уже бежим с другой стороны между деревьями. До лагеря Охотников недалеко, всего два часа бегом. Фуражиры и все остальные следуют за нами, но шагом, а потому наверняка прибудут, когда все уже кончится.
Мы сбрасываем скорость у лагеря. Он вытянулся вдоль грунтовой дороги, идущей через лес. На обочинах припаркованы два грузовика и много маленьких палаток, в которых, судя по всему, спят Охотники. Есть еще большая серая палатка, похожая на ангар. У входа в нее стоят друг на друге какие-то деревянные ящики.
Едва начало светать. Двое Охотников стоят на карауле, но вот из палатки появляется еще один.
Быстро сориентировавшись, Греторекс отдает приказания. Охотников шестнадцать, нас тоже. У нас хороший, боеспособный отряд. В него приняли новичков, но они серьезные ребята и дерутся не в первый раз. Самин, Клаудия и Оливия вообще выше всяких похвал. Мы рассыпаемся веером: каждый знает, что делать. Мой партнер по-прежнему Несбит. Но мы хорошо изучили повадки друг друга. Вместе у нас получается.
Маркус становится невидимкой и нападает первым.
Я отслеживаю бегунов. Их двое. Я настигаю сначала того, который проворнее, а когда возвращаюсь за вторым, бой уже окончен. Я проверяю обоих бегунов на татуировки и уже собираюсь возвращаться к своим, как вдруг чувствую в голове шипение, как от мобильного телефона. Обычно, когда я дерусь, я даже не задумываюсь об этом звуке, потому что у каждого Охотника и Охотницы всегда есть при себе мобильный телефон. Но на этот раз звук такой сильный, как будто шипят много мобильников за раз.
Я иду назад, к лагерю Охотников, ожидая, что шипение еще усилится. Наверняка источник должен быть там. Может, в одном из ящиков телефоны.
Но я уже на месте, а шипение почему-то не изменилось. Ничего не понимаю. Здесь, конечно, есть телефоны, но их должно быть шестнадцать, по числу Охотников, а шум в моей голове куда сильнее. Я хочу спросить Маркуса, но его нигде не видно. Тогда я спрашиваю у Несбита, где он.
– Не знаю, парень. Ты только погляди, какая добыча. – Он чуть не танцует вокруг двух вскрытых ящиков, доверху набитых пистолетами. – А здесь наверняка есть еще, – говорит он, заходя в большую серую палатку.
Греторекс кричит Софи, новенькой:
– Иди за фуражирами и остальными! Пусть поторопятся.
Маркуса по-прежнему нигде не видно. Я пытаюсь сконцентрироваться на шуме, но тут повсюду тела мертвых Охотников, и на каждом есть мобильный. Я стою среди них, пытаясь понять, в чем дело, когда из палатки выходит Несбит с новой проблемой. Он ведет перед собой пленника.
– Глянь-ка, кто у нас тут прячется.
Охотник идет, опустив голову, прямые светлые волосы закрывают ему лицо.
Несбит тычком бросает его на колени, и тогда он поднимает голову.
Он повзрослел. В последний раз я видел его, когда мне самому было тринадцать лет, но его я узнал бы где угодно.
Он тоже меня узнал.
– Натан.
Моя первая мысль не о нем, а об Анне-Лизе. Я знаю, что Коннора она любит больше других своих братьев. Знаю, что это он помог ей бежать. И я пытаюсь думать о нем хорошо.
Но тут он говорит:
– Натан. Они меня заставили. Мой дядя заставил меня пойти в Охотники. Мне ничего этого не нужно.
И я прихожу в бешенство. Я стою перед ним по колено в трупах, а ему, значит, ничего этого не нужно, его, видите ли, заставили. Он все такой же жалкий трус, каким я его помню.
– В чем дело? – спрашивает Габриэль.
– О, Габриэль. Позволь мне представить тебе моего старинного приятеля. Этот кусок дерьма именуется Коннором. Коннор О’Брайен. Младший брат Анны-Лизы. Когда-то мы ходили с ним в одну школу. Теперь он Охотник, но ты не бойся его, Габриэль, потому что он не хочет быть Охотником. Он не хочет никого обижать. По крайней мере, пока его не заставят. А потом, когда его заставят и он все-таки обидит кого-нибудь, то будет долго-долго извиняться. Так что все в порядке. – Я отворачиваюсь и пытаюсь взять себя в руки, но у меня не получается, и тогда я снова оборачиваюсь к нему, с силой пинаю его ногой в живот и ору: – Правда, Коннор?
Он перегибается пополам и падает на колени, со стоном уткнувшись в землю лицом.
– О! Прости меня, Коннор, я не хотел тебя обидеть. Просто у меня работа такая. Вообще-то я совсем не хочу это делать.
Габриэль встает между мной и Коннором, хотя никакой необходимости в этом нет. Я не собираюсь пинать Коннора снова, хотя у меня все еще кружится голова от бешенства. Я говорю Габриэлю:
– Я в порядке. Так, сорвался на секунду. – Но потом наклоняюсь к Коннору и говорю: – Это Коннор сыпал мне на спину порошок, который выжег на ней мои шрамы. Но не все, только «Б».
– Тогда я сейчас напишу на его спине мое имя, – говорит Маркус. Он широкими шагами подходит к нам. За волосы поднимает с земли Коннора, приставляет Фэйрборн к его горлу. Коннор смотрит на меня большими от ужаса глазами.
– А может, просто отрезать ему голову? – спрашивает меня Маркус. – Да или нет?
– Коннор!
Это Анна-Лиза. Она идет во главе целой процессии, которая вливается в лагерь между деревьями, и последние несколько шагов бежит бегом. Она кричит:
– Отпустите его! – Потом поднимает с земли охотничий пистолет, оброненный в бою, и наставляет его на Маркуса.
Я, раскинув руки в стороны, встаю между ними.
– Анна-Лиза. Положи пистолет.
– Отойди от меня, Натан. Скажи Маркусу, чтобы он отпустил Коннора.
Я встаю перед ней. Все так же, с раскинутыми руками. Говорю, стараясь не повышать голоса и казаться спокойным.
– Анна-Лиза. Коннору мы ничего не сделаем. Пожалуйста, положи пистолет. Он только все затрудняет. Положи его. Пожалуйста.
Я вижу, что она дрожит, но она отвечает:
– Нет, пока вы не отпустите моего брата.
Я поворачиваюсь к Маркусу и как можно более волевым голосом говорю:
– Он наш пленник. Сдадим его Селии, пусть сама с ним разбирается. Она наверняка захочет его допросить. Пусть он будет ее проблемой.
Потом поворачиваюсь к Анне-Лизе:
– Пожалуйста, Анна-Лиза, положи пистолет.
– Обещай мне, – говорит она. – Обещай, что вы не причините ему вреда.
– Да. Я обещаю. Он наш пленник.
Она опускает пистолет.
Я поворачиваюсь к отцу и говорю:
– Сдадим его Селии.
Маркус отвечает:
– Потом, когда она с ним закончит, я все-таки вырежу на его спине свое имя. – Но отпускает волосы Коннора, и тот падает вперед.
И тут где-то слева от меня раздается выстрел, и один из фуражиров падает. Новый выстрел, вопль, еще один упавший фуражир.
– Охотники! Охотники! – кричит кто-то, остальные подхватывают. Фуражиры уже бегут прочь, туда, откуда пришли, но я вижу, как за ними маячат черные фигуры Охотников. Так вот откуда шипение. Все это время они прятались между деревьями. Невидимки. Но мы уже окружены, и прятаться им больше ни к чему. Это ловушка.
Габриэль стреляет в Охотников, но тех становится все больше и больше.
Греторекс кричит:
– Всем залечь! Не высовываться! – Но мы едва слышим ее голос, такая вокруг стоит пальба и треск.
Анна-Лиза стоит, ее прикрывает дерево справа. Я лежу. Пули взрывают вокруг меня землю. Я кричу:
– Анна-Лиза, ложись. – Она то ли не слышит меня, то ли не слушает, но остается стоять. Я хочу крикнуть снова, когда она вдруг поднимает свой пистолет, и я оборачиваюсь, ожидая увидеть бегущую к ней Охотницу, но все оказывается куда хуже.
Коннор ползет к ящику с пистолетами. Я кричу ему:
– Нет, Коннор. Нет! – Но поздно. Маркус разозлился. Он снова хватает Коннора за волосы, разворачивает ко мне лицом и убивает ударом ножа в горло.
Анна-Лиза спускает курок, гремит выстрел, еще один.
Маркус покачивается.
Вторая пуля входит в нескольких сантиметрах над первой. Обе в груди. Маленькие красные пятна расплываются по его рубашке, он падает на колени. И я застываю на месте, глядя на него.
Мой отец, его застрелили.
Я поворачиваюсь к Анне-Лизе, она держит пистолет прямо перед собой, целясь в Маркуса.
Я делаю шаг вперед, чтобы закрыть его. Встаю во весь рост. Она визжит мне в лицо:
– Ты же обещал! Ты обещал!
Вокруг нас снова начинают греметь выстрелы, и Габриэль бросается на меня и падает со мной на землю, прикрывая меня от пуль своим телом. Когда я поднимаю голову, Анны-Лизы уже нет.
Замедление времени
Прижимаясь к земле, я ползу назад к Маркусу. Надо оттащить его за ящики. Раны у него серьезные, но не смертельные. И потом, это же Маркус: у него огромная сила исцеления. Он выживет.
– Не дай себе умереть, пока мы не доберемся до Ван, – говорю я ему.
Маркус кашляет.
– Не уверен, что ты до нее доберешься. И вообще куда-нибудь.
