Антология - Стимпанк! (сборник)
– Дело было только за амуницией для оснащения торпед. Тысяча шестнадцать серебряных эллипсоидов, содержащих миллионы прехорошеньких микропесчаных устройств. Они скользили по магнитным каналам прямо в торпеды – так тихо, так славно. Осталось лишь повернуть ключи: один… два… три… и вот они уже мчатся в небо, мои милые крошки!
– Три ключа? – уточнила Руана.
– Да, да! – раздраженно отозвался Ахфред. – Конечно, три! Два ключа, чтобы открыть Арсенал, и три – чтобы запустить торпеды, как всегда.
– Так Распределитель Кебедия при этом присутствовала?
Ахфред устремил взгляд через дверь в сад. Там так много дел, в саду, и на каждое уйдут долгие часы тихой, созерцательной работы. Лучше поскорее закончить с этой дамой, и тогда можно будет вернуться к делам…
– Сначала нет, – ответил он. – Я заманил ее туда. Государственная тайна, так я сказал, нужно встретиться в Арсенале. Она пришла, как мы договорились. Старые однополчане, старые друзья – она ничего не подозревала. У меня был цилиндр захвата голоса и с ее образцом тоже. Я очень хорошо подготовился. Оставался только ее ключ.
– Как вы его заполучили?
– Прекратитель, конечно! – закаркал, сияя, Ахфред. Он даже пару раз хлопнул ладонями по коленям, донельзя довольный собой. – Паровой скелет, микропесчаное усиление – она была оснащена буквально всем. Я просто насыпал Прекратитель ей на кресло.
Тут его лицо погасло, руки скорбно сложились на коленях.
– Это было ужасно громко, – прошептал он. – Звук, с которым технологии сражались внутри нее, словно дикие звери, терзая друг друга зубами и когтями… и эти ее крики… а когда рвануло предохранительный клапан, и бойлер… это было невыносимо, совершенно невыносимо. А ведь на мне был шлем! – Он заозирался по сторонам.
– Кстати, где мой шлем? Здесь ужасно громко – все эти разговоры и ваше дыхание… все эти вдохи, выдохи… Ужасный рев в ушах!
Лик Руаны заледенел. Когда она снова заговорила, речь ее была очень четкой и неторопливой:
– Как так вышло, что Прекратитель не подействовал на вас?
– На меня? Всем известно, что во мне нет ни грана механического усиления. О, нет, увольте! Я не смог бы выносить это вечное тиканье внутри: тик-так… тик-так… тик-так… Его и снаружи-то слишком много, чтобы еще и внутри заводить. Ах, нет, не говорите мне о нем!
– Почему вы запустили торпеды? – тихо спросила Руана.
– Скажите мне, кто вы такая, и я, может быть, скажу вам! – Запальчиво воскликнул Ахфред. – А затем оставьте меня, мадам, и я вернусь к моей работе… и к моей благословенной тишине.
– Я – уголовный следователь и представляю, как вы сказали бы, нацию-соперника.
– Вздор! Нет никаких наций-соперников! Я это прекрасно помню. Мы уничтожили вас всех в Обогатительной войне!
– Да, всех – здесь, на Земле! – сказала Руана.
Полоски у нее на шее, которые Ахфред счел татуировками, приоткрылись, выпуская кустики нежно-голубых щупалец. От контакта с воздухом они съежились, и щели закрылись снова.
– Вы уничтожили моих дедушек и бабушек, двоюродных дедушек и бабушек, весь мой земной род. Но не наше будущее. Не моих родителей, не тех, кто был далеко-далеко, на живых кораблях. Мы готовились очень долго. Лично я – прямо с рождения. Мы знали, что вернемся, что будем сражаться, что возвратим себе моря и земли предков и выставим творения нашего разума против ваших заводных механизмов. Но мы не нашли врага – одни только загадки… руины некогда великой, хоть и заблудшей цивилизации. И в поисках разгадок мы в конце концов нашли вас. Я вас нашла.
– Ба! – воскликнул Ахфред. – Голос его становился все тише с каждым словом. – У меня нет времени на загадки! Сейчас я позову охрану, убийца, и тебя… и тебя…
– Почему вы запустили эти торпеды? – спросила Руана. – Почему решили применить Прекратитель? Зачем вы уничтожили ваш мир?
– Прекратитель? – Ахфред тихонечко покачал головой. – Я должен был это сделать. Ничто другое не помогло бы, а оно с каждым днем становилось все хуже и хуже…
– Что – оно?
Ахфред перестал трясти головой и вскочил, выпрямившись в полный рост, сверкая глазами, царственно расправив плечи – и прижав руки к ушам. Пена выступила меж его стиснутых зубов и закапала розовыми пузырями на подбородок, окрашенная кровью из прокушенного языка.
– Шум! – вскричал он. – Шум! Целый мир заводных механизмов, и все тикает, тикает, тикает…
Глаза его внезапно закатились. Руки упали, но еще какое-то мгновение он стоял, словно подвешенный на незримой проволоке. Затем старик рухнул плашмя, головой к двери. Фонтаны яркой крови ударили из ушей, но быстро ослабли до тоненьких струек.
Когда Великий Техномант пал, воцарилась тишина. Руана могла расслышать даже собственное дыхание и быстрый перестук всех трех сердец.
Это был желанный звук… но пока еще рано, не сейчас. Она вышла на крыльцо и вынула из кармана почтового стрижа. Облизав птицу, чтобы разбудить, она подбросила ее высоко в воздух. Скоро наши будут здесь.
А тем временем Руана принялась насвистывать старую-престарую песенку.
Кристофер Роу
Проезд закрыт
Лус могла видеть будущее, по крайней мере собственное. Оно выглядело в точности как настоящее. Торговля на субботнем базаре шла медленно. Такой ранней весной единственное, что есть на продажу, – зеленый лук да молодой салат, которые большинство горожан и так выращивают у себя на огородах. Даже закатанные в банки овощи и варенья с прошлого года разбирали не то чтобы очень ходко.
Лус сидела за семейным прилавком и тщетно ждала, не остановится ли кто-нибудь купить баночку бабушкиной сальсы. В свои семнадцать лет именно так она проводила все субботние утра, какие только могла припомнить. Если не случится самое худшее и ее не призовут на федеральную службу в восемнадцать, ей светит то же самое и на все грядущие субботние утра, до скончания времен.
Бабушка сидела рядом, тихонько вязала шапочку для кого-то из бесчисленных кузенов Лус. В старой сигарной коробке валялись монетки и федеральные банкноты; с самого рассвета, когда они скатали брезент и выставили на столы батарею банок с сальсой, томатным соусом и прошлогодней зеленой фасолью, банкнот прибавилось хорошо если на пару.
Лус услышала вдалеке стрекот и лениво устремила взор вдоль окаймлявших площадь низеньких домов – туда, где сразу за границей города сгрудились на приколе угольные воздушные шары. Заключенные между федералами и локалистами соглашения не пускали правительственные орнитоптеры в небо над Лексингтоном, но федералы всегда следуют букве закона, а не духу. Гроздья холщовых шаров, исчерченных толстыми конопляными тросами, висели в бесцветном небе. Меднокрылый орнитоптер только что прицепился к такелажу и болтался теперь, будто муха на коровьем хвосте. Кто-то внизу, за пределами видимости, запустил лебедку, и вверх поползли полные вагонетки угля, спеша накормить голодную машину.
Если Лус призовут в следующем году, есть шанс, что ей дадут полетать на одной такой – хотя куда более вероятно отправят гнуть спину в шахты. Или учитывая все, что ей удалось узнать от отца о лудильном деле и от матери – о возможностях свалок, она сумеет подвизаться на одном из машинных полигонов – говорят, они протянулись на сотни миль через все южные штаты.
– Есть и другие способы полетать, – вставила бабушка.
До Лус дошло, что она вот уже несколько минут пялится на орнитоптер застывшим взглядом.
– …как на том велике, на котором ты носишься всякую свободную минуту.
– Или на той доске, на которой ты каталась девочкой, да, абуэла?[15]
В отличие от всех прочих родственников, бабуля родилась не в Кентукки, а в Калифорнии – так далеко, что и подумать страшно. Она видела океан – она в нем даже купалась. Более того, она каталась по нему на доске. Это завораживало Лус больше всего.
Прежде чем бабуля успела ответить, рядом с прилавком затормозил велосипед брата Лус, Калеба. Калеб был на пару лет младше, зато на шесть дюймов длиннее – сплошные коленки да локти, там, где у Лус в его возрасте были округлости и мышцы. На обычно унылой физиономии полыхала широкая улыбка.
Скатанный в трубку лист серой бумаги торчал из-за ремня шорт – явно наряд на общественные работы из ящика возле городского трудового дома.
– Полагаю, ты сегодня отпросишься пораньше, Луса? – подмигнула бабушка
Калеб уважительно поклонился ей, но заговорил с Лус:
– Зачистка инвазивных растений на Вороньем выгоне. У них там есть и перчатки, и инструменты, ничего с собой тащить не надо. Нам дали четыре часа дорожного времени.
А что, хороший наряд. Вороний выгон – это природный заказник в пятнадцати милях от города, на известняковом обрыве над рекой. Старые дороги в той стороне еще в довольно приличном состоянии; на маршруте есть хорошие холмы, особенно если ехать вдоль реки. Лус могла домчаться до заказника всего минут за сорок, а ведь она среди друзей даже не самая сильная велосипедистка. И времени на добрую длинную поездку у них вполне хватит.
